Abstergo
Шрифт:
***
Хатаке Какаши поднял понуро опущенную голову на совершенно неожиданный звук женского голоса перед ним. Он в недоумении моргнул и сделал резкий вдох, не смея надеться, что это возможно.
Но когда его пронизанный страхом взгляд метнулся к ее стройной фигуре, он увидел, что это правда; Харуно Сакура вырвалась из гендзюцу Учиха Саске. Освободилась от техники иллюзии высшего уровня, в которую — Какаши знал — на самом деле Саске бросил ее с единственным намерением — удержать в стороне.
— Сакура! — Какаши потянулся к розоволосой
— Интересно, — заметил Оцуцуки Хагоромо, наблюдая за ней. — Гендзюцу, созданное риннеганом, мощнее, чем вызванное шаринганом. Она должна быть поразительной девушкой, чтобы быть в состоянии освободиться от ментальных оков.
Волна нежности и гордости разлилась в груди Какаши, наблюдающего за единственной девушкой в его команде, сражающейся за возможность прийти в себя. Да; в этом не было сомнений. Она действительно была поразительна.
Давай, Сакура! Молча подстегивал он. Он знал, что она имеет достаточно сил для этого; чистота ее чувств не могла уступить хаотичной тьме воли Саске. Какаши верил в нее – в то, как она выросла и как сильно боролась, чтобы заработать свое положение уважаемой куноичи в ее собственном праве, в энергии седьмой команды, в тени двух наиболее одаренных и сильных шиноби, когда-либо воспитанных Конохой.
И он ощутил, как жжет глаза, когда она внезапно болезненно выдохнула, и ее зеленые, зеленые глаза наконец распахнулись, дезориентированные, не сфокусировавшиеся, полные слез, но пробудившиеся.
— Действительно, поразительная девушка, — повторил Хагоромо.
— Сакура, — Какаши осторожно помог ей сесть, несколько неуклюже поддерживая ее вес, когда она прислонилась к нему. — Ты в порядке?
Его сердце сжалось, когда в ответ она просто всхлипнула, заливаясь слезами в рыданиях, что вызвало только горькое разочарование в его груди, как результат неразрешенных и усугубившихся проблем.
Если бы он только приложил больше усилий, чтобы вразумить Саске столько лет назад.
Если бы он только уделил больше внимания тренировкам Наруто.
Если бы он только мог лучше защитить Сакуру от тех же пучин страдания неразделенной любви, что, он знал по себе, могла быть так жестока – вместо того, чтобы дарить ей ложные обещания, что все вернется на круги своя.
Возможно, именно это и подходило тому, кто так недальновиден; Какаши поймал себя на скорбной мысли, что он потерял сильный глаз, подаренный ему Обито.
Чувство вины его прошлых неудач и текущей бесполезности легло непосильным грузом на плечи. Он не мог ничего сказать и сделать – только смотреть, бессильный и уничтоженный, как Сакура прячет горестные рыдания в ладонях.
Он мог только предполагать, какие мучительные картины Саске решил продемонстрировать ей, когда
Сакура пролила кровь, пот и слезы ради младшего Учиха, неоднократно рискуя своей жизнью, постоянно действуя на пределе возможностей. Ее преданность ему была абсолютной, непоколебимой. Та терпеливая, безупречная преданность, которую Саске — он знал — сложно будет найти в ком-либо другом. Это причиняло боль Какаши, видеть ее так сильно страдающей от бессердечных действий кого-то столь неблагодарного и недостойного ее любви. Но он знал, даже слишком хорошо, что любовь была не той эмоцией, которую можно выключить или просто отбросить, во что Саске так упорно и глупо верил.
Внезапно Сакура прекратила плакать. Просто ее слезы остановились. Всхлипнув, она опустила руки, вытирая покрасневшие глаза. К ее взгляду вернулись ясность и четкость, но на лице сохранялись напряжение и боль.
— Спасибо, Какаши-сенсей, — прошептала она, поддерживая себя уже своими силами. — Теперь я буду в порядке.
— Сакура, — произнес он. На короткий момент он подумал о грубых, невежливых словах, произнесенных Саске о ее чувствах – и решил, что ей не нужно знать о них. Вместо этого он сообщил: — Они ушли. Все, что мы сейчас можем — ждать и надеяться, что Наруто сумеет его образумить.
С минуту она молчала, опустив голову. Затем, медленно, поднялась на ноги. Обеспокоенный Какаши заметил, как дрожало ее тело – затянувшееся последствие гендзюцу.
Сакура смотрела вперед, на пустую каменную равнину перед ними. Затем ее взгляд обратился в небо, где собирались грозовые облака.
— После дождя, — тихо произнесла она, — выглядывает солнце.
— …, — одинокий глаз Какаши опустился. И все же она держалась за надежду. Его брови в страдальческой гримасе сошлись вместе. Не было сомнений в том, что он верил в Наруто и его решения.
Вопрос в другом — может ли он поверить в то, что Саске наконец осознает ошибочность своих действий и сбросит покров абсурда, что окутывал его плотной завесой, прежде чем он смертельно ранит Наруто – или себя?
Какаши тревожило то, что он не мог быть полностью уверен. Саске, казалось, зашел слишком далеко…
— Не волнуйтесь, Какаши-сенсей, — словно ощутив его неуверенность, Сакура повернулась к нему, слабая улыбка изогнула ее губы. Его взгляд поднялся на нее, собственные губы под маской дернулись в ответ на ироничность ситуации.