Абьюзер

Лекс Эл

Да с такого расстояния вообще ничего не рассмотришь и не поймешь. А Медведь еще «красавцы» говорит. Шутник.

Повернув голову и заметив мое замешательство, Медведь прямо на ходу залез в один из подсумков и выудил оттуда компактный, сложенный вдвое, бинокль. Резким взмахом руки расправил его и протянул мне:

— На. Не видишь же ни хрена.

Я благодарно кивнул и принял бинокль. Приложил к глазам, покрутил колесики настроек, наводя фокус и подбирая кратность, и наконец смог рассмотреть неведомое явление поподробнее.

И вынужден был согласиться с определением Медведя. Это и правда были величественные красавцы.

Больше всего существа были похожи на обеденный стол. Большой и высокий обеденный стол. Большой и высокий обеденный стол, который затонул вместе с кораблем, на котором находился и несколько веков провел на морском дне, обрастая отложениями соли, кораллами, ракушками и всем прочим, чем только можно обрасти в толще воды. Природа сгладила все его острые и строгие линии, превращая их в нечто бесформенное и массивной, в чем уже не признать предмет мебели. Столешница стала на порядок толще, и покрылась сотней слоев непробиваемой корки, а с обратной ее стороны разрослась колония кораллов.

Такой стол давно уже превратился в часть местной экосистемы, между его ногами, давно и прочно сросшимися с морским дном, нашла себе пристанища большая камбала, периодически воюющая за это классное место с раком-отшельником, а в растущих неподалеку анемонах шныряют рыбки-клоуны. Еще несколько столетий — и пространство между ногами стола полностью зарастет донными отложениями, и он превратится в одну огромную кочку на морском дне…

Но, прежде чем это произошло, кто-то изъял стол из уже ставшей для него привычной биосферы, вытащил с морского дна, при этом не озаботившись даже нормально отколупать ножки и оставив на них огромные наросты… Или поленившись это сделать.

А потом этот сумрачный гений неизвестным мне способом увеличил этот стол в несколько тысяч раз, превратив его в гигантскую ходячую гору!

Вот на что были похожи существа, которых я увидел в бинокль.

Они были высотой в десяток этажей, на четырех толстенных, грубых, неровных ногах, которые существо поднимало, не сгибая при этом, словно на гидравлических приводах. Головы, хвоста или каких-то иных внешних органов видно не было — только одно огромное тело из наслоений то ли грунта, то ли камня, то ли и правда — донных отложений. Скорее всего, как минимум голова у существ была, и спереди (относительно того направления, куда они медленно двигались) даже был какой-то намек на нее — небольшое утолщение. Словно у черепахи, которая втянула голову в панцирь, оставив снаружи только кусочек своего клюва.

С существ свисали какие-то лианы, местами они зеленели чем-то, живо напоминающим мох. Каждый их тяжелый шаг отчетливо поднимал с земли облачка пыли, и, несмотря на то, что шагали они максимум раз в секунду, сразу становилось понятно — за день эти исполины проходят невероятное расстояние. Почему-то даже сомнений не возникало в том, что ничего, кроме как идти, эти существа не делают. Им не нужен сон, возможно, не нужна еда… А если и нужны — то они способны делать это на ходу. Их движение казалось незыблемым, как само течение времени… Словно, если они и остановятся, что лишь вместе со всей планетой.

Чудовища быле величественны, без преувеличения. Но не это меня удивило. Восхитило — да. Вызвало благоговение — возможно. Но удивило меня другое.

Дело в том, что, когда безумный гений вытаскивал стол с морского дна, все, что было выше столешницы он умудрился каким-то образом сохранить на своем месте. Словно поставил сверху на стол огромный аквариум, равный ей по периметру, но неизвестной высоты, и все, что попало в его объем, вытащил на сушу вместе с самим предметом мебели.

Сначала я решил, что со мной все-таки что-то не так. Или Медведь подсунул мне какой-то веселый бинокль, который показывается всякую дичь.

Но потому я вспомнил, где нахожусь, и отбросил скепсис. Здесь может быть все, что угодно.

Даже ходящий по суше кусок морского дна, вместе со всеми обитателями, которые жили в пределах его площади.

Серьезно, прямо обитатели! Бинокль был способен на достаточно большое увеличение, поэтому я смог разглядеть ветвящиеся розовые кораллы, мягко колышущиеся анемоны, даже несколько ярких рыжих морских звезд, прилепившихся к особенно крупным выростам отложений. Мимо всего этого шныряли красочные полосатые рыбы-клоуны, маленькие рыбы-ежи, совершенно незаметные в обычном состоянии, но мгновенно вспухающие до пяти своих размером, стоило только рядом с ними кому-то проплыть… И даже, кажется, смешно дрыгающиеся морские коньки. Настоящий коралловый риф, полностью живой и функционирующий.

Вот только никакой воды на спине исполина не было и в помине! Конечно, ее там не было — как бы она там держалась?! Как и везде — там обычный воздух, ну или вода такая прозрачная, что я совершенно не замечаю разницы между ней и воздухом… А ведь такого не может быть, тем более в случае морской воды, тем более, воды в том месте, где живет целый кусок биосферы — да они там должна быть мутная, как фритюрное масло в дешевой забегаловке!

В этот момент я поймал себя на мысли, что теперь действительно готов поверить во все. Не то чтобы я решил все, что мне скажут, прямо принимать на веру, но, как минимум, вместо того, чтобы сразу искать причины, почему этого быть не может, я сперва допущу, что это действительно так. Довольно проблематично оставаться в своей привычной парадигме, когда вокруг тебя несколько дней подряд творится дичь, апогеем которой становится преспокойно ходящий по суше кусок морского дна.

Несколько кусков морского дна.

Без воды.

Но с обитателями.

Не знаю, кем я был в прошлой «жизни», но явно не тем, кто наблюдал подобное… Хоть когда-то.

— Эй, братец Кротик. — раздалось откуда-то издалека и я понял, что полностью завис, рассматривая неизвестных существ. Контроля над окружением, конечно, не утратил — какая-то часть моего сознания на автомате переключила внимание на слух, утратив визуальный контакт, — но сам я полностью завис. Если бы за это время в поле зрения появился враг, вполне возможно, я бы даже не секунду-другую опоздал с реакцией… Что недопустимо.

Поэтому я буквально силой оторвал бинокль от глаз, размял двумя пальцами переносицу, в которую, как оказалось, вдавливал окуляры так, что наверняка остались следы, и вернул бинокль Медведю.

— Ну как? — спросил он.

В густой бороде, даже несмотря на то, что она кусками обгорела, было совершенно не видно его выражения лица, но голос сразу выдавал довольное бахвальство — словно он сам сначала вывел, а потом вырастил этих существ.

— Монументально. — ответил я единственным словом, которым мог бы все это охарактеризовать. — Кто это? Или что это?