Ad astra (К звездам)
Шрифт:
– Сообщить так: все ничего. Вы сумеет.
– Хорошо. Напишу ей, что с вами все более-менее в порядке.
– Сообщить так: вся эта жизнь есть ничего.
Комин и Мониген снова положили его руки себе на плечи, встав по обе стороны немца. Они развернулись и побрели прочь, почти неся его на себе. Один раз Комин оглянулся.
– Мир вам, - сказал он.
– И вам также, - откликнулся субадар. Они двинулись дальше. Мы наблюдали, как они мало-помалу превращаются в единый силуэт на фоне освещенного входа в аллею. Там еще была арка; бледные, холодные отсветы слабенького фонаря
– Что они там будут с ним делать?
– проговорил Блэнд.
– В уголке где-нибудь прислонят и выключат свет? Или, может, во французских борделях еще и дополнительная раскладушка прилагается?
– Твое-то какое собачье дело?
– оборвал его я.
Глухо донеслось буханье оркестра; было холодно. Каждый раз, когда меня передергивало от выпитого алкоголя и от холода, мне представлялось, будто я слышу, как у меня поскрипывают позвонки.
– Тому уже семь лет, как я в здешнем климате, - сказал субадар.
– А все-таки не люблю холод.
– Его голос был глубок, спокоен, словно в его обладателе все шесть футов роста. Будто, когда его создавали, разговор шел такой: "Дадим-ка ему какое-нибудь средство нести в мир свои суждения. Зачем? Кто будет его суждения слушать?
– А сам он и будет. Так пусть ему будет получше слышно".
– Почему же вы не уезжаете обратно в Индию?
– поинтересовался Блэнд.
– А-а!
– сказал субадар.
– Я ведь вроде него: не хочу быть бароном.
– И вы предпочли убраться вовсе, чтобы на ваше место пришли иностранцы, которые будут обращаться с людьми как со скотом или с дичью?
– Устранившись, я развязал узел, который завязывался в течение двух тысячелетий. Все-таки кое-что, а?
Мы тряслись от холода. Холод теперь стал и оркестром, и ритмом выкриков, но под его ледяными руками трясся костяк, а не барабанные перепонки.
– Что ж, - сказал Блэнд, - наверное, английское правительство делает для освобождения вашего народа больше, чем могли бы сделать вы.
Субадар легонько коснулся груди Блэнда:
– Друг мой, вы очень умны. Это счастье для Англии, что остальные англичане не столь умны.
– Выходит, вы так и останетесь в изгнании до конца своих дней, а?
Субадар махнул коротенькой, толстой рукой в сторону пустой арки, за которой исчезли Комин, немец и Мониген.
– Вы разве не слышали, что он сказал? Эта жизнь - ничто.
– Считайте как вам угодно, - сказал Блэнд.
– Но мне, ей-богу, не хотелось бы думать, что от этих трех лет я спас всего лишь ничто.
– Вы спасли то, что уже убито, - безмятежно сказал субадар.
– Сами увидите.
– Я спас свое предназначение, - сказал Блэнд.
– Ни вы, ни кто-либо другой не знает, в чем оно состоит.
– А в чем может состоять ваше предназначение, кроме как в том, чтобы быть убитым? С этим вашему поколению крупно не повезло. Не повезло, что большую часть своей жизни вы будете по земле скитаться призраком. Но в этом и было ваше предназначение.
Издалека донеслись выкрики и снова оркестр, медное глухое буханье, такое же, как эти голоса, сиротливо веселое, надрывное, но в основном сиротливое. Арка в холодном сиянии фонаря была пуста - молчаливо разверстая, бездонная, словно врата в иной город, в иной мир. Сарторис вдруг пошел прочь. Он уверенно дошел до стены и наклонился, опершись на нее руками; его вырвало.
– Черт, - сказал Блэнд.
– Выпить охота.
– Он повернулся ко мне. Твоя-то где бутылка?
– Вся вышла.
– Куда это она вышла? У тебя ж было две.
– Ну, а теперь ни одной. Пей воду.
– Воду?
– оскорбился Блэнд.
– Какой кретин будет пить воду?
Тут снова твердый жаркий шар начал всплывать у меня к горлу, сладостно реальный и нестерпимый; снова тот миг, когда говоришь: "Вот. Теперь все за борт".
– Ты! Ты будешь! Да и вообще, пошел ты!
– сказал я.
Блэнд смотрел мимо меня.
– Второй раз, - сказал он равнодушным, отстраненным тоном.
– Второй раз за час. Что называется, дожились, а?
– Он повернулся и побрел к фонтанчику.
Сарторис, подтянутый, уверенно ступая, возвращался.
Ритм оркестра, смешиваясь с тряской озноба, волнами поднимался по позвоночнику.
– Который час?
– спросил я.
Сарторис поглядел на запястье.
– Двенадцатый.
– Да сейчас уже за полночь, - сказал я.
– Не может быть.
– Говорю, двенадцатый, - сказал Сарторис.
Блэнд наклонился над фонтанчиком. Там было немного светлее. Когда мы подошли, он уже выпрямился, утирал лицо. Свет падал ему на лицо, и я было подумал, уж не сунул ли он всю голову под струю - по самые-то глаза он не мог облиться, но тут я разглядел, что он плачет. Он стоял, утирал лицо и плакал горестно, но беззвучно.
– Бедная моя жена, - сказал он.
– Маленькая моя бедняжка.
КОММЕНТАРИИ
(А. Долинин)
Впервые - в четвертом выпуске литературного ежегодника "American Caravan" (1930). Название представляет собой часть девиза британской военной авиации: "Per ardua ad astra" ("Через трудности - к звездам" - лат.). Тематически рассказ связан с романом "Сарторис", где упоминаются те же события и действующие лица. От лица Монигена ведется повествование в рассказе "Честь".
{1}. Субадар - офицерский чин в индийской армии, соответствовавший званию капитана. В состав вооруженных сил Британской Индии, наряду с регулярными частями английской армии, входили и так называемые "туземные войска", в которых служили солдаты-индийцы, а командный состав был смешанным. Во время Первой мировой войны они принимали участие в боях на территории Франции вместе с англичанами, но формально считались самостоятельными.
{2}. ... он был родсовским стипендиатом...
– Имеется в виду стипендия для студентов из США, стран Британского Содружества и Южной Африки, дающая право учиться в Оксфордском университете. Фонд учрежден в 1902 г. английским политическим деятелем Сесилом Родсом (1853-1902).
{3}. Байрёйт - город в Баварии, где похоронен Р. Вагнер. Еще при жизни композитора здесь был открыт оперный театр, построенный специально для постановок его музыкальных драм. С 1882 г. в нем проводятся всемирно известные ежегодные вагнеровские фестивали.