Ад и Рай
Шрифт:
Калашников вспомнил про плоский ключ с головой чёртика. Вытащил его из кармана, вставил в разъём на панели и нажал две кнопки – наугад.
Паровоз тронулся. Он даже не то что тронулся, а без всякого предупреждения понесся с места в карьер. От резкого рывка Малинин растянулся на полу, Раэль и вовсе выбросило из вагона – она едва успела схватиться за поручень. Тело ангела, вытянувшись во весь рост, летело вслед за поездом Ада, судорожно взмахивая крыльями, Раэль пыталась скорректировать полёт. Первый из «парабеллумов» остался на рельсах. Зажав рукоять второго, она на лету стреляла по Малинину! Тот, сидя на полу вагона, палил из «шмайссера». По крошеву битого стекла со звоном катались гильзы. Вагоны бросало из стороны в сторону, железные колёса рассыпали вокруг
– Я тебе башку прострелю, ангел грёбаный! – орал Малинин.
– Я бессмертна, придурок! – хохотала Раэль.
Паровоз мчался среди чёрных стен туннеля. Тыкая в кнопки наугад, Калашников пробовал управлять движением… но добился лишь того, что скорость увеличилась. Пару раз паровоз притормаживал на поворотах, словно пытясь сбросить ангела, однако Раэль цепко держалась за поручень. Выстрел сбил шапку с головы Малинина. Тот, дав очередь наискось, всадил ангелу две пули в плечо, от ствола «шмайссера» струйкой тянулся дым.
Это было бессмысленно: через минуту раны ангела затянулись. Раэль зажала «парабеллум» в зубах. Высвободив вторую руку, она стала подтягиваться, стараясь перебросить тело на пол вагона. Автомат захлебнулся – кончились патроны. Малинин, не делая паузы, выдал набор слов: о своих отношениях с матерью Раэль, Небесами и, собственно, «шмайссером».
Паровоз летел кометой, портреты Шефа слились в один, Калашников бил по пульту кулаком, но это помогало, как зомби припарки.
Внезапно его внимание привлекла одна кнопка.
Она была прямо у ромбика с пентаграммой. Кнопка-треугольник. На глянцевой поверхности этой геометрической фигуры был изображён человечек с крыльями. В круге, перечёркнутом красной полосой, с надписью полукругом: ANTIANGEL. Недолго думая, Алексей вдавил в кнопку палец. Ничего не произошло. Он нажал дважды. Без толку. Они давно уже не ехали – они просто летели. На лбу «машиниста» выступили капли пота – ему стало жарко в зимней одежде, словно он попал в натопленную сауну. «Интересно, – подумал Калашников. – Почему зимой так тепло? Куда мы попали?»
Разгадка явилась быстро. Зрачки Алексея расширились, а рот приоткрылся. Впереди зияло огромное, круглое… нет, даже не жерло. Настоящая печь, пышущая огнём! Полыхая, внутри переливался жёлтым, булькая, как вода, раскалённый металл. Поезд нёсся на всех парах. Калашников тщетно искал тормоза, но паровоз и не думал останавливаться.
Раэль, помогая себе крыльями, подтянулась, вскарабкалась и наконец-то вступила на пол чёрно-красного вагона. Рот вязал вкус металла. Сплюнув, она заткнула за пояс «парабеллум» – патронов, как и у Малинина, больше не было. Казак вздохнул, прицеливаясь. Взяв «шмайссер» наперевес, как туземец копьё, он метнул автомат в Раэль – но не попал. «Финал», – подумал Калашников.
Оставив панель в покое, он быстро прошёл в конец вагона и встал рядом с Малининым. Ангел смотрела на них: её лицо было покрыто царапинами и перемазано сажей, но она улыбалась с радостью школьницы. ИМ НЕ УЙТИ.
– Ничего, братец, – с показной лихостью сказал Алексей. – Справимся!
– Какая девка, вашбродь, – с восхищением сказал Малинин, глядя на раскрасневшиеся щёки Раэль. – Просто огонь, а не девка… эх, ко мне бы её в станицу, да в стогу ноченьку поваляться… смял бы ей все крылья на хер…
– Некстати тебя романтика пробила, братец, – сообщил Калашников. – Похоже, объект твоего поклонения собрался выпустить нам кишки…
Раэль вытащила из рукава кинжал…
Паровоз на полном ходу, скрежеща колёсами, влетел в бушующее пламя…
Экспедиция № 5. Заговор снов (Ктесифон, Парфия)
…Столица Парфянского царства, Ктесифон, был столь великим городом, что вполне мог заменить собой целую страну. Едва миновав входные ворота, чужеземец превращался в блоху, теряясь среди дворцов из красного песчаника, мраморных арок и фонтанов. Полноводная река Тигр делила столицу на две половины – Селевкию, основанную полководцами Македонского, и, собственно, Ктесифон. Ни в одном городе мира не работало столько рыночных площадей и никуда не приезжало столько купцов, сколько в столицу Парфии. С раннего утра и до позднего вечера на Главной площади не протолкнёшься от богатых торговцев из дальних царств, желающих закупить парфянский товар и потом продать его дома втридорога. Половина купцов разодрала бы бороды, узнай они: парфяне уже давно не прикладывали изнеженных рук к чувякам из коровьей кожи и щитам из бронзы. Весь товар, по приказу царя Артабана, тайно закупался на востоке, у узкоглазого народа хань, готового на любые хитрости за медную монету. Конный рынок, по соседству с Великим святилищем Ахурамазды, славился на всё Междуречье. Над площадью навис дым от алтарей, затмевая бледный шар луны. У повозок с лошадьми трепетали парфянские флаги. Парфяне обожали символы царства – даже на дверях домов в Ктесифоне красовался ястреб, сжимающий в когтях щит с цветкомчетырёхлистником.
Человек, чьё лицо один в один напоминало Кудесника, гулял по рынку открыто – лишь в Ерушалаиме он прятал глаза под повязкой. Рядом, не отставая, шли три рослых воина, вооружённые мечами. Впрочем, народ не обращал на гостя никакого внимания.
Само собой, в Парфии краем уха слышали о чудесах неведомого колдуна – вроде кормления пятью хлебами пяти тысяч человек. Но едва-едва художники популярных жёлтых папирусов Ктесифона направили стопы в Ерушалаим, дабы зарисовать лик Кудесника, – тот якобы был казнён римлянами, а тело – таинственно исчезло…
Со всех углов площади доносилось ржанье.
Те торговцы, которые уверяли, что на Конном рынке найдется лошадь на любой кошелёк, ничуть не врали. Бедняки довольствовались старыми меринами – со стёршимися зубами и отвисшей нижней губой, а также небольшими пони из табунов Скифии. Богачи (включая и самого царя Артабана) ездили на скакунах из провинции Германика – серых избалованных жеребцах, с тавром на лбу в виде звезды, небывало сильных и быстроногих. Это были культовые кони. Дороже ценились только слоны – огромные животные показывали неуязвимость для стрел, украшались дорогими попонами, но передвигались крайне медленно, да и погонщиков выписывали из Индии. Парфяне со средним достатком раскупали галльских лошадок: те потребляли мало овса – правда, ввиду маленького роста больше двух седоков на каждую не влезало. Народ хань не подвёл – они просто брали и красили коней безродных пород в цвет скакунов из Германики, а потом продавали с наценкой. Хуже всего ценились лошади из Гипербореи, с берегов реки Аракс [30] . Непонятно даже, зачем их вообще продавали. Эти лядащие клячи, еле державшиеся на копытах, доживали только до конца торга. Стоило ударить по рукам, как коняги падали на камни и с жалобными стонами испускали дух. Сквозь дым слышались крики торговцев:
30
Древнее название реки Волги.
– Лучшие берберские скакуны! Подковы – целый год бесплатно!
– Мерин с островов Нихон! [31] Живет сто лет, никакого сносу!
– Ханьская гнедая! Один сикль [32] овса, и скачет целый день!
Рядом с самыми дорогими лошадьми, привлекая внимание покупателей, позировали девушки без туник, в одних набедренных повязках. Иногда это имело обратный эффект. Часть купцов (особенно арабские) покупала только девушек, игнорируя жеребцов.
31
Название Японии на античном Востоке.
32
Мера веса в Парфии, примерно 14 граммов.