Ад Лабрисфорта
Шрифт:
Флэш ещё раз осмотрелся, стараясь запомнить каждую мелочь. Всё то же… нависшее небо, бетонная ограда. Под ногами – гладко отполированный многочисленными подошвами тюремных ботинок камень. Нигде ни единой травинки. Ни единого признака, что на этом острове есть какая-то жизнь, кроме тюремной.
Уэсли переключил внимание на обитателей Лабрисфорта. Некоторые из них стояли группками по нескольку человек, некоторые бесцельно бродили по двору. Кое-кто, как сам Флэш, подпирал стены. Четверо или пятеро курили. На них он старался не смотреть: давно уже страдал из-за отсутствия сигарет. Хотя обычные
Гэба Уинслейта здесь не было. Уже не было. Уэсли чувствовал боль утраты – но не удивление. Он давно знал, что так и будет.
Особого внимания на Флэша пока никто не обращал. Изредка бросали косые взгляды – на него и на стоявшего неподалёку Кейса. Сам же он вглядывался в лица, пытаясь вспомнить своих соседей по этажу. Но до сих пор большинство из них он видел мельком, поэтому, кроме Берни Оллза, наверняка узнать удалось только одного. И то лишь потому, что он привлекал внимание своей странностью. Стоял он всё время в одиночестве, полуприкрыв глаза. И улыбался. Сейчас, в этом дворе, он был единственным улыбающимся человеком. Уэсли напряг память и припомнил, что проходил мимо его камеры – первой слева, если смотреть со стороны лестницы – дважды. Вчера вечером и сегодня утром. И оба раза этот тип улыбался, глядя в коридор. Возраста он был неопределённого – с одинаковым успехом можно дать и тридцать пять лет, и сорок пять.
Внезапно от одной группы заключённых отделился какой-то человек и, быстро шагая к стене, громко крикнул:
– Эй, ты!
Оклик был адресован не Флэшу. Кричавший направлялся к Дэвиду Кейсу. Остановившись напротив Кейса, он сложил руки на груди и замер. В своей «прошлой», долабрисфортской жизни, этот персонаж вполне мог быть боксёром-тяжеловесом. У него были широченные плечи, бычья шея и перебитый нос.
– Новый, значит, – протянул громила. – Вчера приехал?
Кейс молча кивнул.
– Ты башкой не маши, словами отвечай. Звать меня Джо, и я здесь главный. Усёк?
Кейса явно проверяли на «прочность». Стоит понаблюдать… Нетрудно догадаться, кто станет следующим.
– Усёк, – откликнулся Кейс.
– Это хорошо. Но мало. Если протащил с собой бабки, колись.
– Нет у меня ничего…
– А чего это ты так занервничал? Может, всё-таки есть, а? – Джо говорил громко. Слишком громко.
– Сказал же – нет.
– С чего я должен верить тебе на слово? Может, лучше выбить из тебя правду, а?
Конечно, деньги – просто предлог.
Джо ударил, но Кейсу удалось увернуться. Вот только бил Джо пока лениво, почти не глядя и вполсилы. Ситуация складывалась явно не в пользу Кейса: мало того, что весовые категории не шли ни в какое сравнение, он ещё и после вчерашнего «приёма» у Бонса не отошёл. Уже второй удар Джо достиг цели. Сгустившаяся во дворе тишина взорвалась криками:
– Давай, Джо, врежь ему!
– Бей скотину!
Дерущихся окружили плотным кольцом, и Флэш как-то невольно тоже оказался в этой толпе. Сейчас он временно никого не интересовал.
Прошли всего секунды, а Кейс уже упал на землю и только прикрывал согнутыми коленями живот, а голову – руками. Вскоре он был не способен уже и на это. Удары тяжёлых ботинок градом рушились на него. Лицо Джо исказила гримаса тупой злобы. Это было не лицо, а жуткая, неживая маска. Глаза зрителей горели азартом. Некоторые из арестантов откровенно радовались: ни дать ни взять – дети в цирке.
Уэсли каждую секунду ждал, что надзиратели остановят бойню. Пару раз железная дверь открывалась, и из неё выглядывали. Но на том всё и заканчивалось. Они в два счёта могли бы прекратить это, ведь у них оружие… Но не прекратили. Им явно и самим было интересно, что будет дальше.
Для Уэсли Кейс был никем. И, вполне возможно, в Лабрисфорт он попал заслуженно. Но здесь происходила уже не драка, а настоящее убийство. Флэш не впервые видел подобное. В памяти мгновенно ожили сцены приютской и уличной жизни. Ему всегда претило быть в таких ситуациях просто наблюдателем. Но иногда приходилось. Довольно часто приходилось… Чаще, чем вмешиваться и помогать более слабому. Намного чаще.
Но тогда – это тогда, а сейчас – это сейчас.
Те места, куда накануне Фрэнк Бонс прикладывал свои кулаки, особенно рёбра и распухший нос – немилосердно болели. Не обращая на это внимания, Флэш протолкался в первый ряд и совсем уже было приготовился рвануться в драку.
Внезапно откуда-то сбоку послышался негромкий голос. Удивительно, что рёв «болельщиков» Джо не заглушил его.
– Не делай этого.
Флэш повернулся. Рядом стоял человек, чей взгляд, так же как все все остальные взгляды, был устремлён на буйствующего Джо и его жертву. Но в этом взгляде не было ничего похожего на азарт и, тем более, радость. Усталость и, быть может, лёгкое презрение – вот что в нём было.
– Поздно. Бесполезно. – Говоривший покачал головой. На мгновение его чёрные глаза, одновременно и внимательные, и как будто устремлённые в какую-то нездешнюю даль, задержались на Уэсли. Но лишь на мгновение.
Он был прав, обладатель этих глаз, чертовски, тысячу раз прав: поздно. Джо продолжал пинать мёртвое тело.
Когда это дошло до всех, кольцо зрителей распалось. Джо, в последний раз врезав ногой по тому, что ещё недавно было Кейсом, сплюнул на землю и отошёл. Несколько человек тут же устремились за ним.
Уэсли, выбравшийся из толпы одним из первых, успел заметить, что единственным, кто всё время оставался вне круга «болельщиков», совершенно в стороне от происходящего, был тот самый постоянно улыбающийся тип из первой слева камеры. Он улыбался и сейчас, и стоял так же неподвижно.
Теперь, когда всё было кончено, появились надзиратели. Фил вплотную подошёл к Джо и проорал ему в самую физиономию:
– Какого хрена ты опять устроил драку, сукин сын?
С Филом Джо уже не мог вести себя, как «главный». Потому что у Фила был автомат, которым он не замедлил воспользоваться – правда, не по прямому назначению. Приклад с силой врезался Джо ниже пояса.
К телу тем временем подошёл человек с густой чёрной бородой, в накинутом на плечи халате. Тюремный врач. Он пощупал пульс под подбородком Кейса, приподнял веко, что-то сказал стоявшему рядом Визеру. Тот накрыл тело грязной тряпкой. Видневшаяся из-под её края тёмно-красная лужа тускло поблёскивала, не желая впитываться в Лабрисфортскую скалу.