Ад
Шрифт:
– Вот и все. – Улыбнулся и разлил вино по бокалам. – Мне очень хочется, чтобы в моем присутствии вы чувствовали себя свободно, но я понимаю, что прошу слишком много, тем более после того, что вы узнали.
Сам напомнил, а она резко посерела лицом и отвернулась, рассматривая город. Пусть так, лишь бы слушала, лишь бы отвечала.
– Мне хотелось бы знать, почему вы скрывали правду?
– У меня нет разумного ответа на этот вопрос. Мне жаль…
Она хотела спросить о снах, но отмахнулась от этой мысли, боясь, что ошибается в своем мнении. Сны казались настоящими – чем-то, что происходило на самом деле. Но вдруг это всего лишь плод ее воображения? Не
– Зачем мы здесь?
Невесомые звуки ночи окутывали, заставляли взглянуть на мир другими глазами. В темноте не видно неуверенности. Тьма сокроет все совершенное, но оставит воспоминания. Петриция боялась взглянуть на мужчину, боялась утонуть в его темных глазах.
– У вас сегодня день рождения. Хотел поздравить вас и кое-что подарить. Это сущая безделушка, на мой взгляд, но почему-то, когда увидел ее в витрине лавки, не смог пройти мимо.
– И… что же это? – пришлось повернуться, потому что любопытство и предвкушение брали верх над всеми остальными чувствами.
Грон чуть наклонился и выудил из-под стола небольшую коробочку в подарочной упаковке.
– Думаю, вы захотите открыть подарок самостоятельно.
Взяв коробочку в руки, Петра сначала повертела ее, пытаясь отыскать переднюю сторону, но, не найдя никаких отличий, попросту разорвала бумагу. Подняв деревянную крышку резной шкатулки, не поверила своим глазам. На бархатной алой подушечке разместился хрустальный поднос, накрытый такой же хрустальной округлой крышкой. В недрах этого произведения искусства парила живая роза, окутанная голубым магическим сиянием. Ее синий бутон мерцал и переливался под этим светом, вызывая желание прикоснуться к нему рукой.
– Она живая, – шепнул Грон, оглаживая спину девушки. – Днем расцветает, раскрывая свои лепестки, а ночью скрывает свою магию в бутоне.
– Спасибо. Это прекрасно… – смотрела во все глаза, впитывая, запоминая каждую черточку.
Невероятный подарок. Благодарность затапливала изнутри, а потому, не думая, Петриция взглянула на Лорда и потянулась к его губам, уповая на ночь и ее тайны.
Губы сминали. Лежала на мягком диване, укутанная пледами, а мужчина нависал над ней, целуя жадно и неистово. Пили друг друга без возможности остановиться, наслаждались каждым касанием, каждым мгновением. Его руки прикасались к шее, запутывались в волнах графитовых волос, изучали тонкую талию через слои ткани. Держал крепко, не желал отпускать, но в тоже время пытался быть мягким, не нарушая ему одному известных границ.
Воздуха не хватало. Рваное дыхание смешивалось, опаляя легкие. Впивалась ноготками в спину – не спасала рубашка. От страсти нет спасения. Будто снова и снова пробовала на вкус, смакуя ощущения. Проходилась язычком по краю зубов, прикусывала нижнюю губу. Распаляла ненамеренно, но по-другому не могла. Соскучилась до безумия, до безумства действий, до пустоты в голове. Только он, и никто больше…
Лежала на его груди и вырисовывала странные узоры. Веки закрывались, и то и дело обрушалась зевота, с которой Петра героически боролась до последнего, пока не уснула. Ужин так и остался нетронутым, даже вино продолжало мерцать в заполненных до краев бокалах. Им обоим ничего не хотелось, кроме как быть рядом друг с другом. Тратить время, которого нет, на лишние действия? Зачем? Счастье коротко. Они знали
После долгих поцелуев оторвались друг от друга с трудом. Ее губы распухли от усердия и рвения, но оно того точно стоило. Молчали. Не говорили ни о чем, впитывая тепло, запоминая мгновения. Но, прежде чем окончательно уплыть в марево сна, Петра все же прикоснулась к вырезу пижамной рубашки. Ощутив пальцами две тонкие цепочки – одну с медальоном, где хранилась фотография мамы, а другую с подвеской-розой, – победно улыбнулась. Не придумала, ничего не придумала, а значит, не все еще потеряно…
Слушая ее размеренное дыхание, Грон оглаживал ее мягкие волосы и улыбался, чувствуя себя настоящим, живым. Так странно бежать от чего-то, чего хочешь всем сердцем, всей душой. Вереницей прошли года, множество лет, а сердце не разучилось испытывать настоящие чувства, пылая еще сильнее, чем когда-либо. Разве можно поверить в то, что такое возможно в его жизни? Среди нескончаемых интриг, кровавых войн, тягучих проблем нашлось место и вот таким, простым отношениям. Мог бы дать ей весь мир, а она хочет только его. Простила, простила за несвойственную глупость, но влюбленному человеку присуще это. Оправдывал себя, хотя она и не требовала объяснений. Милая, нежная, чувственная.
Хотелось скрыть ото всех и наслаждаться единолично, но не мог. Не мог бросить все. Ответственность давила, сковывала не хуже цепей. Был уверен, его никто не поймет, ее никто не примет, но разве это важно? Не хотел думать о будущем, попросту отмахнулся от призывающих к разуму мыслей. Он подумает об этом потом, а пока – она рядом, прямо здесь, в его объятиях, на виду у всего мира, наперекор всем канонам и титулам, что издавна делят людей на слои. Он подумает об этом потом…
– Спи, девочка… Спи. А я позабочусь обо всем… Сегодня ты получишь от меня еще один подарок, а пока… Смотри сладкие сны…
Полоска рассвета ползла, пылая яркими отблесками оттенков от багряного до жаркого желтого. Мир просыпался с наступлением утра, словно рождался заново, как распускался и прекрасный цветок. Синяя роза – холодная магическая роза, которая во все времена считалась знаком невероятной, необузданной, но в то же время чистой и светлой любви.
Проснувшись в полдень в своей комнате, Петриция никак не могла избавиться от счастливой улыбки, что поселилась на ее губах. Глаза светились радостью, внутренним огнем. Казалось, что именно сегодня ей все по плечу. Оба самых лучших подарка остались при ней. Один из них разместился на тумбочке у кровати. Около хрустального домика с любопытством крутился Дрон. Создавалось ощущение, что питомец пытался найти вход в магический купол.
– Осторожнее, Дрон. Только не разбей, – пожурила хомячка Петра, прежде чем отправиться в ванную комнату.
Протерев круглое зеркало, девушка любовалась подвеской, камешки которой переливались на свету. Погладив золотой цветок, все же занялась утренними процедурами. Совсем скоро вернется Малиса, и тогда придется забыть о часах нахождения в ванне. Но и это не испортило ее настроения. Все плохое вокруг казалось несущественными пустяками, где хорошего было значительно больше.
Солнце грело своими лучиками, освещало территорию Академии. Петра спешила к воротам, чтобы встретить своих подруг. Адепты уже прибывали, но никого из девушек она еще не видела. Здоровалась с преподавателями, с однокурсниками, стараясь идти размеренно, но то и дело срывалась на бег.