Столичный доктор. Том II
Шрифт:
Глава 1
Предупрежение! Это — фантастический роман про альтернативную реальность. Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми, живыми или мертвыми, случайны.
— Пусти!
— Сказал, не пущу!
— Ах так?! Тогда я тебе…
— Ну что? Что ты мне? Говорю тебе… Барин спит! Умаялся, бедный, на пожаре. Весь черный пришел, еле отмыл… Не буду будить!
Сквозь сон я слышал, как Кузьма препирается с кем-то знакомым. Кто же это может быть? Сон
— Я тебе больше руки тогда не подам! Вот что!
— Ой, батюшки-святы, какая трагедь… Ты, Славка, не менжуйся, напиши в театру пьесу и большие деньжищи зашибешь…
— Дурак! Емелю арестовали. В охранку загребли его!
— Ах ты, боже мой! Неужто Винокурова?
— А я тебе о чем толкую. Буди!
— Не надо, — подал я голос, садясь в кровати. — Я уже проснулся.
В коридоре, куда выходила спальня, замолкли.
— Сейчас выйду. Дайте минуту.
Я попытался пригладить растрепанные волосы, нащупал на стуле халат, встал, накинул его на себя. Черт, как же мне плохо! На пожаре надышался гарью, в горле першит, ноги дрожат, руки тоже. Девочку-то мы поймали, и на брезент, не на одеяло. Мне потом пожарные объяснили, что с такой высоты мимо полотна, чтобы промахнуться, сильно постараться надо. Но ее рев до сих пор стоит в ушах. А теперь еще и кошмары. Доктор, где твое профессиональное выгорание? Проще надо к работе относиться!
Я открыл дверь, но в коридоре было пусто. Судя по звяканью чашек — Кузьма увел Славу в кухню. Ну что ж… У меня значит есть еще одна минутка на туалет. Я быстро пообщался с белым другом, потом почистил зубы порошком, прополоскал горло. Значит, Винокуров доигрался со своими рабочими комитетами и ячейками. Жандармы загребли его в свои цепкие ручки и Антонов прибежал спасать друга. А что я могу сделать?
Наверное, что-то могу. Но без чашки кофе мозг отказывался работать, и я пошел на кухню. Выглянул в окно. Уже начало рассветать, весна набирала обороты. С крыш текла вода, в воздухе стояла какая-то непонятная взвесь. Ох и наплачемся мы этой весной. Снега было много, как начнет таять — никакая ливневка не справится. Которой в городе и не особенно много.
Я вытащил из-за окна холщовую сумку, достал из нее масло. Намазал на вчерашний хлеб.
В плане еды мы устроились максимально комфортно. Угольная печь с конфорками, для быстрого разогрева — спиртовка. В подвале устроили ледник, Кузьма сколотил полки, куда разместил разносолы, купленные на рынке — соленые огурчики, капустка, грибочки и даже голубцы. Разумеется, варения. Можно питаться дома, можно спуститься на второй этаж в столовую, где ели врачи и, в будущем, ходячие пациенты.
— Чичас я вам яишенку сварганю, чего давиться кофием на пустой желудок, — на кухню вошел слуга, быстро разогрел сковородку. — Идите в столовую, все принесу.
Да, я теперь как натуральный барин живу — шесть комнат, раздельный туалет. Прямо Профессор Преображенский. «Я буду кушать в столовой, а оперировать в операционной, так и передайте Айседоре Дункан». Ем на
— Ну, что там случилось? — спросил я, заходя в столовую.
Придавил за плечи вскочившего Славку, сел рядом.
Дерьмо течет по трубам. Это если коротко. А если развернуто… Винокуров состоял членом кружка некого Распутина. Нет, не старца, московского рабочего. Собирались регулярно, читали марксистскую литературу.
Слава повздыхав, сообщил, что Емельян отдал почти всю свою зарплату и премию за стрептоцид на организацию подпольной типографии. Взяли всю ячейку поздно ночью, на квартире студента университета Поволоцкого.
— В Тишинском переулке похватали, — Антонов грустно моргнул, принимая от пришаркавшего Кузьмы чашку с кофе. — Мать Поволоцкого сообщила однокурсникам, а те — уже мне.
— Я же предупреждал его!
Вот нет пророка в своем отечестве. Какой раз убеждаюсь. Сколько разговоров было с Емельяном и все впустую.
Ладно, стадию гнева, считай, миновали, надо готовиться к торгу, но сначала кофе. И тренировка с медитацией. Вымахать негативную энергию с Ли Хуанем и его учениками, напитаться позитивными «инем, янем», заполировать «ци».
Утепленный каретный сарай теперь находился в моей полной собственности — ни с какими домохозяйками согласовывать занятия мне уже не надо. А значит, есть где отключиться от нарастающих проблем.
Сразу после тренировки я отправился к Блюдникову в участок, на разведку. Пристав мне был обязан кое-чем, так что я рассчитывал перед визитом к Зубатову разжиться информацией. Которая, как известно, правит миром. Ну и разумеется, попал с «корабля на бал». Стоило войти в арбатский участок, как на меня обрушился вопль косматого, бородатого мужика из-за решетки «обезьянника»:
— Черти, черти сидят в углу. Господи, спасите! Неужели вы не видите? Чего молчите? Вон же у окна и там под койкой… Ой, Господи, по-мо-ги-те!!
Крик оглушал, я даже прикрыл уши руками. От косматого мощно так перло сивухой, лицо у него было красным, глаза вращались.
— Что тут происходит? — спросил я у дежурного полицейского за стойкой.
— Концерта происходит, а вы кто будете?
— Я знакомец Емельяна Алексеевича. Доктор Баталов. Он у себя?
Полицейский расплылся в улыбке.
— Конечно-с. Кабинет по коридору налево.
А Блюдников-то вроде порозовел немного, подозрительная желтизна почти сошла.
— Евгений Александрович! — пристав выскочил из-за стола. — Какими судьбами?
Открыл дверь, крикнул в коридор:
— Махровцев, чаю быстренько сделай!
— Кто это у вас там орет, как оглашенный? — поинтересовался я, после обязательного светского разговора о погоде, здоровье… Пристав рассказал мне, что блюдет пост и пить совсем забросил. Уже хлеб.