Адаптация
Шрифт:
откинулся на стуле и допил свой напиток одним глотком. Тяжело вздохнул.
– Нам пора работать. Не знаю, почему вы на самом деле тут шлындаете, но это ваше дело.
А у нас намечен захват, так что некогда бездельничать. А теперь – уходите.
Как стыдно-то! Вс-таки подставилась, ведь нас так демонстративно выпроваживают на-
верняка из-за моего поведения.
Однако Парфен свободно встал и не выглядел расстроенным. Улыбался так тепло, будто в
себя не мог прийти от радости, что повидал давних друзей.
– Пока, Тарлонг. И рад знакомству, Лиана.
– Заходите, - ответила она, прикрывая глаза рыжими ресницами.
Я отвернулась и дождалась, пока Парфен пройдет мимо, а потом пошла за ним. Так мы
неторопливо двигались в сторону холма, с которого спустились, по дороге Парфен с лю-
бопытством оглядывал лагерь и дружелюбно улыбался всем встречным–поперечным. Особен-
но девушкам, что меня особо раздражало. Надо же, он у нас в отличном настроении, подумай-
те, какая невидаль! Не то что я. Нет, я знаю, конечно, теоретически, что в мире существует
множество девушек, некоторые вполне симпатичные, найдтся и одна-две красавицы, но что
они станут попадаться ему на глаза... этого я не предусмотрела.
Оказывается, я жутко ревнива.
Боже, а я ведь всегда посмеивалась над такими девицами, которые глаза готовы выцара-
пать, стоит тебе взглянуть на их кавалера, обычно, кстати, довольно облезлого и неприятного
типа, на котором твой взгляд остановился совершено случайно. Но ведь в мом случае там
очень даже есть на что посмотреть? Значит, мой случай исключение?
Ага, наверняка каждая так и думает.
Чрт, чуть язык себе не откусила от злости.
Пришлось немного отстать и стараться смотреть вс больше под ноги, а то мало ли что я
могу сделать в порыве аффекта. Не закатывать же, в самом деле, скандал тому, что он улыба-
ется и здоровается с девушками? Это ведь безумие, верно? Однако так хочется…
В общем, таким неторопливым манером мы прошествовали мимо стола, за которым уже
завтракало около десятка вольнодумцев, мимо вездехода, по которому Парфен вычислил
вольнодумцев.
И даже минув границу лагеря и оставшись в одиночестве, мы двигались медленно и мол-
ча.
Оказавшись далеко от лагеря, на вершине холма, Парфен вдруг резко остановился, огля-
нулся, развернулся, выпрямился и в упор уставился на меня серьезными глазами. Больше он
не улыбался.
– Айка, тебе придтся уйти.
Земля под ногами зашаталась, качнулась вперед, потом, к счастью, выровнялась, а потом
полностью приковала к себе мо внимание, потому что я даже не могла поднять головы.
Я знала, конечно, что рано или поздно это произойдт. Как у нас говорят – «сердцем чу-
яла». Можно сколько угодно мечтать о покорении принца, но факт в том, что принцы любят
принцесс. Вернее, время проводить предпочитают с хулиганками, однако женятся и на люди
выводят вс-таки принцесс, таких же, как они сами. И детей с ними заводят, и общий дом, по-
тому что развлечение и семья для них совершенно разные понятия. И только такие наивные
дурочки как я, продолжают верить в принцев, предназначенных Золушке.
Я вс испортила. Не знаю, что именно я сделала не так в этот раз. Опозорила, должно
быть, таким способом, каким еще умудрилась не опозорить прежде.
– Айя… Скройся в джунглях или лучше уйди на ту сторону зоны, подальше от этого ла-
геря. Они действительно что-то задумали, поэтому держись подальше. Ты слушаешь?
– Что? – спросила я, не поднимая глаз. Он хочет от меня отделаться, раньше, чем закон-
чатся три дня, это и ежу понятно. Не хочет рисковать. Хорошо хоть разговаривает как ни в
чм не бывало и не злорадствует. Это было бы так стыдно – если бы он стал надо мной сме-
яться, потому что впервые я понимаю, каким уязвимым ты становишься, когда открываешься
другому человеку, и как легко сделать тебе больно, как легко уничтожить, растоптать и даже
не понять, что ты наделал.
– Ты заметила? Они всей командой ночевали на улице, там груда неубранных сдутых мат-
расов и мешков. Поняла, что это значит?
– Не поняла.
Да и не до этого мне. Меня поглощает вселенская скорбь одиночества, мне не до наблю-
дений, где проклятые вольнодумцы, заставившие Парфена от меня отвернуться, ночуют.
Пусть хоть в уборной, складированные штабелями! Плевать! Что же мне делать?
– Значит, в палатке места для сна нет. Значит, это место занято чем-то другим, более важ-
ным, тем, что нужно прятать от посторонних глаз. Значит, в палатке расположено что-то дру-
гое. Понимаешь? Знаешь, что там внутри?
Я несколько раз шевельнула губами и только потом выдавила:
– Нет.
– Там наверняка катер!
– Какой катер?
– Планетарный!
Боже, он в таком восторге, будто его сообщение о катере должно напрочь убрать мою
скорбь и взамен обрадовать сильнее некуда. И, правда, неважно, что тебя ни с того, ни с сего
бросают посреди леса, какой-то ободранный катер в лагере вольнодумцев, до которых мне нет
никакого дела, конечно, же, важнее. Видимо, расставание только для меня трагедия. Видимо,
это только я привязалась к нему, а для Парфена всегда была обузой, вроде чемодана, которой