Адель. Звезда и смерть Адели Гюс
Шрифт:
— В самом деле, — резко заметила Екатерина, — как это могло случиться, что самый близкий вам человек, да еще живущий с вами под одной кровлей, вдруг ничего не знает о таком деле, не принимает участия в ваших похождениях?
— Вот именно потому, что он мне так близок и живет со мной под одной кровлей! — ответила Адель. — Я боялась, что из-за этого его свидетельским показаниям не будет никакой цены.
— И совершенно напрасно боялись, — холодно ответила Екатерина. — Маркиз де Бьевр не из тех людей, которым можно не поверить только потому, что он защищает интересы близкого ему лица!
Вспоминая потом эти слова императрицы, Адель говорила, что она никак не может простить себе непоправимого ротозейства, которое она допустила, не попросив государыню вызвать меня, чтобы допросить о моем разговоре с Катей Королевой на эрмитажном собранье. Раз государыня действительно так верила мне, она поверила бы правдивости преследований, перенесенных покойницей от графа Григория, а это и перетянуло бы в решительный момент чашу доводов на сторону виновности Орлова, да и было бы в глазах государыни самостоятельной крупной виной, способной значительно поколебать положение фаворита.
Но ведь это старая истина, что хорошие мысли зачастую приходят слишком поздно. В тот момент Адель не воспользовалась этим веским орудием обвинения, а вскоре ей было уже не до того, чтобы что-нибудь соображать: слишком оглушительны оказались результаты похода Вельяминова за свидетелями.
— Ну, привели? — спросила его Екатерина, когда в дверях показалась коренастая, приземистая фигура полковника.
— Никак нет, ваше императорское величество! — ответил тот.
— Но почему же?
— Дозвольте доложить все по порядку?
— Говорите!
— Полицеймейстер заявил мне, что, по сведениям полиции, грек Строфидас выбыл из Петербурга около года тому назад и больше не появлялся. Это известно полицеймейстеру потому, что Строфидас нередко оказывал полиции частные услуги, так как славился как опытный и умелый сыщик. Еще недавно — месяца полтора тому назад — его опять искали, но его в Петербурге не оказалось.
— Но он был у меня еще вчера ночью! — растерянно крикнула Адель.
— Кто это может подтвердить? — спросила Екатерина.
— Да все — слуги, Бьевр, которому вы так верите, Фельтен…
— Простите, — вмешался Орлов, — разве ваши слуги и маркиз де Бьевр знали Строфидаса в лицо? Иначе говоря, могут ли они подтвердить, что лицо, которое было у вас вчера, которое у вас вообще бывало, было именно Строфидасом?
— Нет, — растерянно ответила Адель, — Строфидаса в лицо знал только майор Фельтен, который и привел его ко мне.
— А Фельтен? — сказала императрица. — Ну что же мы его спросим! Но вы сказали, полковник, что не привели никого? Что же помешало вам привести Фельтена?
— Смерть, ваше императорское величество! — ответил Вельяминов.
— Как! Он умер?
— Майор Фельтен покончил с собой. Слуги сказали мне, что майор с вечера заперся в кабинете и не велел себя беспокоить. Я постучал в кабинет, мне никто не ответил. Тогда я приказал взломать дверь. В кресле у стола сидел майор с простреленной головой. Его правая рука свесилась на пол, на котором валялся разряженный пистолет, а левая рука лежала на столе, на книге.
— И он не оставил никакой записки? Никаких объяснений?
— Нет, ваше величество! Только в книге, лежавшей перед покойным, оказалась густо подчеркнутой одна строка, которую можно принять за предсмертную записку. Я не помню дословно этой фразы, но ее значение таково, что лучше, дескать, позорная смерть, чем ложь, унижающая честь!
— Мир его душе! — сказал Орлов. — Я был уверен, что Фельтен не решится лгать в глаза матушке-царице!
— Этого не может быть! — крикнула Адель, чувствовавшая, что земля уходит у нее из-под ног. — Фельтена убили, он не сам покончил с собой!
— Вельяминов, позовите Роджерсона! — приказала императрица и, когда врач пришел, сказала ему следующее: — Доктор, отправляйтесь сейчас же на квартиру майора Фельтена. Его застали мертвым в обстановке, указывающей на самоубийство. Попытайтесь установить, действительно ли здесь произошло самоубийство или можно предположить, что майора убили. Вельяминов, пошлите с Роджерсоном гренадера; пусть скажет часовым, которых вы там оставили, что доктор идет в квартиру покойного по моему распоряжению!
Вельяминов, исполнив приказание государыни, вернулся.
— Ну, а гадалка? — нетерпеливо спросила его Екатерина.
— Я не нашел никакой гадалки, ваше величество. Когда я подошел к дому, описанному мне госпожой Гюс, я застал его пустым. Будочник, будка которого находится неподалеку, решительно заявил мне, что в этой лачуге никто уже давно не живет. Я проник в заколоченный дом. Действительно внутри у него такой вид, что похоже, будто там уже давно не живут!
— Но этого не может быть! Вы не туда попали! — крикнула Адель, хватаясь за спинку ближнего стула, чтобы не упасть.
— Я и сам так подумал, — ответил Вельяминов. — Для этого я осмотрел всю местность, но нигде не нашел ничего похожего на этот дом. Кроме того я вспомнил, что вы говорили, будто этот дом примыкает к вашему. Я проверил и убедился, что эта лачуга единственная, которая по ситуации подходит под ваше описание!
— Хорошо, вы можете идти, полковник. Благодарю вас! — сказала императрица. — Свидетелей нет, Гюс! — сказала она, обращаясь к бледной Адели.
Та молчала.
— Еще одно слово, граф! — продолжала Екатерина, обращаясь к Орлову: — Подойдите ко мне! Ближе! Протяните правую руку! Так! Теперь скажите, что это у вас за перстень и что находится в отверстии, имеющемся под камнем?