Адель. Звезда и смерть Адели Гюс
Шрифт:
Анкарстрем высвободился из ее рук и мрачно зашагал по комнате.
— Я не виню тебя, Адель, — сказал он. — Я понимаю, что никто добровольно не пожелает вести такую тяжелую жизнь. Но пойми меня! Каждый раз, когда я думаю, что ту, которую я люблю, которая сама любит меня, может купить всякий, у кого найдется достаточно денег, — в такие минуты мне хочется убить и тебя, и себя, и, право же, я начинаю чувствовать, что в эти мгновения меньше люблю тебя. О, когда я замираю в твоих объятиях, тут уж не могу ни о чем думать, ничего взвешивать. Весь мир исчезает, и только одна, прекрасная, существует для меня. Прикосновение к твоему телу лишает меня разума. Но чем полнее самозабвение минут страсти, тем темнее становится у меня на душе потом! Ведь это — все-таки обман, ведь я — все-таки вор, украдкой отнимающий…
Он вздрогнул и остановился: в дверь быстро постучали, и сейчас же в спальню вбежала Роза.
— Барышня! — испуганно крикнула камеристка. — Только что подъехал господин Марков!
— Так иди скорее! Ступай ему навстречу, а я запру дверь… Скажи, что я больна, что я сплю.
— Барышня, да вспомните, что было прошлый раз, с платком! А что, если барин станет ждать, пока вы не проснетесь? Ведь из спальни другого выхода нет!
— Ах, это проклятое расположение комнат! — истерически крикнула Адель. — Боже мой, надо же было этому случиться именно теперь! Но что же делать? — она прислушалась, вдали уже слышались тяжелые шаги Маркова. — Придумала! — радостно сказала она, понижая голос до тихого шепота. — Роза, приспусти скорее шторы, а ты, Иоганн… сюда!
Она схватила пажа за плечи и толкнула его на кровать, заставив лечь поперек в ногах. Затем она прикрыла его одеялом, легла сама и с самым невинным видом взялась за недопитую чашку шоколада.
Послышался стук в дверь.
— Войдите!
В комнату вошел Марков с букетом в руках.
— Боже мой, еще в кровати! — весело сказал Марков, галантно целуя протянутую ему руку и преподнося привезенный букет. — А я-то думал застать вас на свежих лаврах!
— Спасибо, Марков, вы балуете меня! — томно сказала Адель, взяв букет и погружая лицо в цветы. — Ах, друг мой, у меня так болит голова, так болит! Теперь стало немного легче, но утром я думала, что у меня череп лопнет от невыносимой боли!
— Может быть, вы поздно легли вчера спать?
— О, нет! Во втором часу я была уже в кровати. — Марков внутренне усмехнулся: на этот раз Адель, по-видимому, не солгала. О, да! Во втором часу, а, может быть, и раньше, она уже была в кровати… только в чьей?
— Ну, в таком случае это от вчерашних артистических волнений! — сказал он вслух. — Позвольте мне еще раз приветствовать вас! Вы были восхитительны вчера! О, с какой гордостью озирался я на публику! «Ведь эта дивная женщина, эта изумительная артистка — моя подруга! — думал я. — Да, Адель, вами мог бы гордиться сам император!»
— Благод… — начала Адель и вдруг вскрикнула, дернулась и нервно засмеялась коротким, отрывистым смешком.
— Что с вами? — спросил Марков, удивленно вскидывая на нее глаза.
— Ах, да ничего… пустяки! — с легким замешательством ответила Адель. — Я страшно разнервничалась. У меня какие-то судорожные подергивания, которые овладевают мною в самый неудобный момент!
Она подчеркнула последние два слова и сильно с досады двинула при этом правой ногой.
В самом деле, ну что за глупый мальчишка! Знает, как она боится щекотки, и в такой момент лезет со своими ласками! Положим, необходимо принять во внимание также и его «щекотливость» — ведь трудно представить себе положение более щекотливое, чем его. И, словно извиняясь за то, что она только что так неделикатно ткнула Анкарстрема, Адель ласково погладила его ногой. В то время как он снова пылким лобзаньем приник к ее ноге, она продолжала:
— Да, я разнервничалась. На меня произвело очень сильное впечатление мое вчерашнее выступление. Я так давно была лишена чистых радостей искусства! Ах… вот опять… Боже!.. Друг мой, лучше оставьте меня одну! Я чувствую себя плохо, и разговор, видимо, только ухудшает мое состояние… Ах, опять судорога! Нет, я должна попытаться заснуть!
— В таком случае оставляю вас! — сказал Марков вставая. — Постарайтесь заснуть, отдохните, чтобы быть к вечеру молодцом. Я для того и заехал к вам, чтобы предупредить. Сегодня я притащу к вам кое-кого из своих приятелей; мы хотим достойно отпраздновать…
— Нет, нет! — испуганно воскликнула Адель. — Бога ради, пощадите меня сегодня! Я совсем больна, я не могу. Я постараюсь заснуть, потом отправлюсь покататься, а в восемь часов уже опять лягу. Иначе нездоровье надолго затянется — ведь я себя знаю.
— Но, милая Адель, чем помешает…
— Нет, нет, об этом нечего и говорить! Прошу вас на сегодня освободить меня! Сегодня меня хотели чествовать товарищи по труппе, но я и то отказалась, хотя они и могут счесть это за гордость. Но я скорее согласна навлечь на себя неудовольствие, чем…
— Ну, тогда не будем и говорить об этом! До следующего раза!
Марков снова поцеловал руку Адели и ушел.
Едва только шум его шагов замолк в коридоре, Анкарстрем бомбой вылетел из-под одеяла. Он был очень взволнован и, подойдя к окну, замер там в хмурой задумчивости.
Адель с ласковой призывной улыбкой смотрела на него, потягиваясь, словно кошка при виде блюдечка с молоком.
— Ну? — коротко сказала она.
Анкарстрем ничего не ответил.
Прошло несколько секунд. Вдали послышался грохот отъезжающего экипажа.
— Ну? — повторила Адель. — Иди же ко мне, моя глупенькая судорога!
— Мне пора идти, — глухо и неуверенно отозвался паж, не отворачиваясь от окна.
— Идти? — Адель гневно привскочила на кровати. — Да в уме ли ты, милый мой?
— Ты знаешь… я уже говорил тебе… прикосновение к тебе лишает меня разума, но и… отрезвление приходит быстро. Ну как могу я забыться сейчас в ласках, когда только что ушел из этой комнаты твой «господин», «хозяин»? Нет, нет, позволь мне уйти! — он подошел к Адели и поцеловал ее спокойным поцелуем в лоб. — К тому же у меня действительно дела! — с натянутой улыбкой прибавил он. — Ты ведь знаешь, я хлопочу о зачислении в гвардию, но король не торопится с разрешением. Родственники хлопочут за меня, и сегодня…
— Подари мне полчаса, и я сделаю тебя офицером! — сказала Адель, страстно обнимая юношу и умильно заглядывая ему в глаза.
— Ты? Каким образом?
— Мне стоит только попросить короля! Ты знаешь, красивая женщина может сделать больше, чем влиятельные родственники!
Анкарстрем с силой вырвался из ее объятий.
— Не смей! — гневно крикнул он, отскакивая на середину комнаты. — Никогда не смей произносить мое имя в присутствии короля! Я лучше откажусь от всего и уеду в имение, чем стану обязанным женщине своим повышением по службе! — Он вдруг остановился; казалось, что у него мелькнула какая-то новая мрачная мысль. — Вообще, — продолжал он, глядя на Гюс исподлобья недобрым взглядом, — помни, Адель: красивая женщина, которая будет иметь слишком много влияния на короля, не может оставаться моей подругой! Я не знаю, что ты задумала, мне неизвестно, что ты решила и на что надеешься, но… боюсь, что неспроста предложила ты мне свою протекцию! Смотри, Адель, если нечто подобное — между нами все кончено! Я знаю, тебя этим не остановишь, но все-таки… Однако мне пора!