Адель. Звезда и смерть Адели Гюс
Шрифт:
— Друг мой, — ответил Марков, — разве необходимо рабски следовать чужому примеру? Я беру только идею, но применяю ее сообразно с обстоятельствами. Как бы ни была организована здешняя полиция, но она не имеет права помешать мне, так как дом, в котором живет Гюс, снят для нужд русского посольства, а следовательно — экстерриториален. Я там — и царь, и бог! Собак у меня нет, но, раздев обманщицу и ее дружка, я прикажу нагайками выгнать их на улицу. А если улица и пустынна, то ведь это «изгнание супружеской четы после грехопадения из рая» произойдет на глазах у вас, то есть при «сливках» стокгольмского общества.
— Господа! — перебил его молодой граф Пипер, — существует еще одна сторона вопроса, которая никому пока не пришла в голову! Говорят, что Аделаида Гюс дивно сложена! Теперь нам предстоит воочию
Если у кого-нибудь из присутствующих и были сомнения, принимать ли им участие в задуманной Марковым эскападе, то теперь всякие сомнения окончательно рассеялись: предприятие приобретало пикантный характер! Выпив на дорожку по стопке старого боярского меда, от которого в головах еще больше зашумело, вся компания — их было десять человек — двинулась в путь.
На улице к ним примкнуло еще четверо дюжих молодцов. Это были специально нанятые Марковым парни. Ведь гости должны были оставаться лишь зрителями! Станет дворянин пачкать руки о такое дело!..
Когда они подошли к дому, где жила Гюс, там оказалось уже все подготовлено. Без труда вошли они в подъезд и осторожно стали пробираться вверх по лестнице, стараясь не производить ни малейшего шума, чтобы не спугнуть добычи. Так добрались они до дверей в спальню и здесь остановились прислушиваясь. Из спальни слышался разговор, затем донесся звук поцелуя… По знаку Маркова наемники сразу навалились на двустворчатую дверь, и она широко распахнулась, пропуская ворвавшуюся банду.
Послышались отчаянный женский крик, шум опрокинутого кресла. В ужасе отскочила в сторону Адель, а в тени у стены виднелась чья-то высокая мужская фигура, положившая руку на эфес шпаги.
Наступила тревожная, жуткая тишина. Марков, сопровождаемый четырьмя наемниками, подошел к Адели. Скрестив руки на груди, смотрел он на нее негодующим взором. Приглашенные свидетели с интересом ждали, как разыграется задуманная комедия.
Наконец Марков начал:
— Так вот чем вы больны, сударыня? Вот как вы обманываете мое доверие? Воистину ваша наглость превосходит всякие границы! Неужели в вас нет хоть искры порядочности, чтобы избрать для своих измен другое место, чтобы не делать этого здесь, где все принадлежит мне? В моем же доме вы смеетесь надо мной! Но я предупреждал вас; я говорил вам, что со мной шутки плохи! Настал час расплаты! Вы уйдете отсюда, но не так, как вы думаете! Все, что на вас, оплачено мною и принадлежит мне! Голая, без малейших покровов выйдете вы отсюда! Вот эти молодцы сдерут с вас платье и белье, и, гонимая моей нагайкой, голая пройдете вы мимо этих господ, которые с радостью ждут возможности получше познакомиться с величайшей распутницей нашего времени. Да, голая выйдете вы на улицу, голая можете убираться, куда хотите! Но ни единой тряпочки не вынесете вы отсюда! Подлая… распутная! А вы, сударь, — крикнул он, подскакивая к мужчине, который продолжал стоять в тени, — вы тоже поплатитесь мне… — Он вдруг остановился и с диким изумлением впился взором в лицо незнакомца, как бы не веря своим глазам, но сейчас же отскочил на шаг назад и прерывающимся от волнения голосом воскликнул:
— Боже мой! Ва… ваше…
— Тише! — крикнул король, — без титулованья!
При звуке этого голоса все приглашенные на «веселую комедию» гости шарахнулись в сторону и начали было протискиваться к двери.
Но их остановил повелительный окрик Густава: «Ни с места, господа! Прошу всех остаться здесь!» — а затем он подошел к четырем парням и повелительно спросил:
— Вы знаете меня?
Старший из них помялся с ноги на ногу и робко ответил:
— Где же нам знать всех важных бар?.. Мы — люди маленькие…
Король пытливо посмотрел ему в глаза: парень явно лгал, это было видно сразу. Тогда Густав достал из кармана несколько золотых монет, кинул их парню и сказал:
— Ну, смотрите же, чтобы вы и впредь не знали этого! Выпейте на эти деньги, и пусть грог отшибет у вас память! Да смотрите: если память невзначай вернется к вам, тогда о вас самих забудут люди, да и вы забудете, что существуют на свете вольный воздух и свобода, а теперь вон отсюда! — Он оглядел смущенные лица присутствующих и сказал: — Пипер! Встаньте в дверях и смотрите в коридор, чтобы никому не пришла в голову мысль подслушать нас! Ну-с, а теперь, — повернулся
— Ваше величество, — ответил Марков, и в тоне его голоса сквозь внешнюю почтительность ярко прорывалась тщетно сдерживаемая злоба. — Я пришел к себе домой, и мне странно слышать вопрос, почему именно я пришел и почему привел к себе тех или иных людей! В этом я никому не обязан отчетом! Конечно, знай я, что встречу здесь ваше величество…
— Значит, вы не ждали встретить меня здесь? Хорошо! Но все-таки, хотя вы и у себя, я требую ответа: что значит, чем вызвана эта выходка? Что побудило вас инсценировать такой скандал в деле, в котором порядочные люди обыкновенно избегают излишних свидетелей? Вообще я хочу знать, что все это значит?
Голос Густава звучал слишком повелительно, да и Марков имел слишком строгую инструкцию во что бы то ни стало добиваться союза с Швецией, чтобы можно было дальше упрямо отговариваться лишь своим правом хозяина. Проклятое положение! Если бы знать!.. А теперь вся служба может пойти прахом…
— Ваше величество, — сказал Марков, — я не раз получал стороной сообщения, что любимая мною женщина обманывает меня. Я пробовал действовать увещаниями, грозил, умолял, взывал к ее совести — все было напрасно! Госпожа Гюс продолжала обманывать меня. Никто не может требовать от уважающего себя мужчины, чтобы он терпел измену и отказывался от мести. Мне донесли, что сегодня в десять часов у госпожи Гюс свиданье. Вы спрашиваете, государь, почему я привел «палачей и благородных свидетелей»? Я хотел, во-первых, отомстить за измену позором, а, во-вторых, дать всем этим господам доказательства, что такой женщине, как госпожа Гюс, верить нельзя. Ничего неблагородного в такой мести нет и быть не может: я накладывал распутнице заслуженное клеймо и этим давал предостережение другим. Но, конечно, знай я, что встречу здесь вас, государь, я отказался бы от своей законной мести, так как бывают соперники, с которыми счеты невозможны.
— Господа! — сказал король, обращаясь к «благородным свидетелям», — вы, ставшие случайными зрителями этого недостойного фарса, должны присутствовать и при развязке его. Для этого я и удержал вас! Прошу вас выслушать меня. О, этого просит не король, а дворянин, как вы! — и он пылающим взором обвел присутствующих.
Все они склонили головы перед этим взором. Затем Густав продолжал:
— Я не хочу думать, что господин Марков лжет! Я сам — дворянин и не унижу без оснований другого дворянина таким подозрением. Но, значит, господин Марков плохо осведомлен, введен в заблуждение. О, это — обычная судьба тех, кто привык пользоваться не совсем прямыми путями. Бывают монархи, которые любят окружать себя шпионами. И таким монархам нет покоя от вечных заговоров, изобретаемых продажными наемниками, которые боятся потерять свой заработок и потому прибегают ко лжи, раз нет правды. Господин Марков по излишней недоверчивости тоже прибег к услугам шпионов, и, чтобы оправдывать получаемые ими деньги, эти господа изобретали несуществующих любовников. Наконец им посчастливилось: они напали на тень правды… «Тень правды», говорю я, господа, говорю и настаиваю на этом слове! Сейчас вам станет понятным, почему я выражаюсь так. Я объясню вам все, что произошло между мной и высокоуважаемой Аделаидой Гюс!
Господа! Я и эта дама — старые знакомые. Еще будучи наследным принцем, я познакомился с нею в Париже, и там протекла весна нашей любви. О, не приписывайте слову «любовь» более низменного значения, чем оно имеет само по себе! Не только чего-нибудь интимного — даже самого невинного поцелуя не было между нами. Мы не успели даже признаться друг другу в любви, открыть друг другу свои чувства, как нам пришлось расстаться. После этого мы не виделись, и только вчера — слышите ли вы, господа? — только вчера мы узнали, что взаимно любим друг друга! Но вчера наши чувства были слишком взволнованы, чтобы мы могли спокойно обсудить дальнейшее. Поэтому мы решили встретиться сегодня, и всего только за несколько минут до вашего неожиданного появления, господа, мы пришли к решению, что не позже завтрашнего утра госпожа Гюс известит господина Маркова о невозможности для нее дальнейшей совместной жизни с ним и оставит его дом!