Адепт
Шрифт:
— Мог бы подумать, прежде чем называть настоящим именем, — ответил он тоже шепотом, но тоном, исключавшим всякие возражения. — Ты же знаешь, что кровь для ритуала нужна сейчас свежая. Давай! Не трать времени зря.
Он прислонился спиной к древней романской колонне, подал помощнику ремень и вытянул левую руку, поставив правой чашу себе на колени. Помощник без лишних слов перетянул ремнем руку вожака, порылся в кармане и достал оттуда несколько предметов, запаянных в пластиковые пакеты.
В первую
— Не шевелите рукой, — проговорил помощник, в последний раз помассировав вену и сдернув зубами с иглы защитный колпачок.
Вожак не пошевелился и даже не поморщился, когда игла вонзилась в его вену. Сняв на мгновение зажим, помощник дал крови подняться по трубке, потом закрепил трубку с иглой на повязке, провел по ней рукой, ища свободный конец, и опустил его в свинцовую чашу.
— Все готово, — прошептал он, снимая ремень. — Я могу оставить вас на пару минут, когда пущу кровь?
Вожак молча кивнул. Помощник снял с трубки зажим, проследил, чтобы кровь стекала в чашу ровной струйкой, потом встал и отошел на несколько шагов. Вожак, зажмурившись, откинул голову назад и принялся тихонько бормотать что-то, прижимая свинцовую чашу к груди. Его помощник зябко передернул плечами и отвернулся, чтобы помочь остальным, которые выворачивали из пола камни и оттаскивали их к стене.
Когда он через несколько минут вернулся, чаша наполнилась уже больше чем наполовину. Опустившись на колени, помощник достал из кармана рулон пластыря, ножницы и пакетик со стерильным ватным тампоном. Он отмотал несколько сантиметров пластыря, отрезал его и, пока открывал пакетик с ватой, прилепил одним концом к тыльной стороне ладони на время. Слабый звук заставил вожака пошевелиться и открыть глаза, которые на мгновение, казалось, засветились голубоватым светом. Он едва не остановил руку помощника с зажимом, перехватывающим трубку.
Однако это быстро прошло. Одной рукой он взял чашу, зажав свободный конец трубки, чтобы не капать на себя кровью, и протянул левую руку помощнику, чтобы тот вынул иглу. Когда это было проделано, а ранка зажата тампоном и пластырем, он опустил рукав. Тем временем его помощник сложил трубку, иглу и вату в еще один пластиковый пакет, который убрал в кожаный саквояж. Из того же саквояжа он достал кропило из черного конского волоса, которое и протянул вожаку, взяв у него чашу.
— Вставайте, только осторожно, — предупредил он, однако помочь даже не попытался. — У вас может слегка кружиться голова.
Вожак выпрямился, чуть пошатнулся и оперся о колонну, но перевел дыхание и протянул руку к чаше.
— Давай ее сюда, — приказал он, щелкнув пальцами двоим помощникам, заканчивавшим возиться с камнями. Оба сразу же бросили работу и вышли на середину расчищенного участка пола вместе с тем, кто помогал вожаку.
Вожак стал в северном углу расчищенного участка и окунул конец кропила в чашу. Он поднял пучок черного конского волоса, и капли крови упали на пол.
— Кровь жизни! — истово прошептал он.
Он повернулся лицом к востоку и стал обходить часовню по кругу, окропляя пол кровью. Зловещим шепотом он зачитывал строки ритуального заклинания. Стоявшие вне круга с опаской следили за его действиями. Они низко кланялись каждый раз, когда он останавливался, чтобы сделать ритуальный жест и обрызгать кровью пол и каменные стены. Вожак обошел часовню и жестом замкнул круг. Чаша к этому времени опустела, и он убрал ее в саквояж, предварительно завернув в отрез дорогой черной ткани и пластиковый пакет.
— Земля запечатана, — объявил он своим людям. — Можете начинать.
Трое помощников взялись за инструменты и принялись копать. Во все стороны полетели комья земли и мелкие камни. За дверью, где продолжал сторожить четвертый налетчик, все оставалось тихо, как в могиле.
Прошло два часа. Работа не прекращалась. К середине третьего часа они выкопали глубокую прямоугольную яму размером примерно с гроб, глубиной фута в три. Вскоре после этого одна из лопат стукнула обо что-то твердое, отозвавшееся глухим металлическим лязгом.
— Похоже, вот оно, — пробормотал один.
Теперь они копали осторожнее. Еще через четверть часа на дне раскопа обозначился массивный прямоугольник из серебристого гранита. Вожак бросил на камень щепотку соли, смешанной с серой, и негромко произнес заклинание.
В тусклом свете фонарей по гранитной поверхности побежала паутина блестящих линий, слившихся в замысловатую спираль иероглифов. Вожак позволил себе сухую улыбку.
— Воистину это место упокоения, — произнес он. — Снимаем плиту.
Объединенными усилиями всех четверых плита со скрежетом подалась и отодвинулась в сторону, открыв взглядам простой каменный саркофаг. Два человека сняли его крышку, под которой оказалась мумифицированная фигура, обернутая истлевшей до состояния паутины тканью.
Дрожащими от возбуждения руками старший из землекопов обшарил пространство вокруг этой фигуры. Осторожно приподняв труп, он пошарил и под головой, спиной и ногами, потом повернул к вожаку застывшее от разочарования лицо.
— Его здесь нет! — с горечью объявил он. — Черт подери, его здесь нет!