Адептус Астартес: Омнибус. Том I
Шрифт:
Руны предупреждения настойчиво мелькали на ретинальном дисплее Аполлуса, ауспик его брони обнаружил, что по нему стреляет артиллерия.
— Моргольт, — ощерился Аполлус.
Закрепив крозиус арканум на броне, он схватил ближайшее существо за голову. Неповоротливый предатель издал задыхающийся крик, когда Аполлус бросился на землю, увлекая за собой несчастного и прикрывшись им сверху. Звукогасители шлема активировались, чтобы защитить его слух, за один удар сердца до того, как вокруг отрывисто загрохотали взрывы.
— Я — орудие Его, Он — мой щит! — Аполлус проревел
Осадные снаряды взрывались с грубым ревом, раскидывая грязь и изуродованные тела в воздух, как искры от запаленного фейерверка. Пламя омыло его, сжигая кричащее существо, что послужило ему прикрытием, и закрепленные пергаменты с литаниями на его броне.
Жар расплавлял почву, его массивное бронированное тело стало погружаться все глубже в грязную землю. Биометрические данные прокрутились на его ретинальном дисплее, когда бомбардировка закончилась. Сверхмощная сила взрыва оказала воздействие на все его органы, но броня выдержала, и он уже начал исцеляться.
Пара поблекших идентификационных рун сказала ему, что Урим и Рашну попали прямо под снаряды и превратились в кровавый дождь под артиллерийским обстрелом.
— Покойтесь с миром, братья.
Когда бой закончится, Аполлус соберет все фрагменты брони, что от них остались, и отнесет их в Базилику Памяти. Они будут оплаканы, равно как и потеря их геносемени.
— Прекратить огонь! — рявкнул Аполлус в вокс.
Ответом была лишь очередь помех.
Ощерившись, он приподнялся из грязи, и выругался, когда его рукавицы скользнули в земляную кашу.
— Прекрати огонь, Моргольт, или клянусь кровью, я убью тебя!
Аполлус осмотрел разрушения. Трупы культистов устилали землю, как пурпурный камыш, скошенный ветром. Оставшиеся четыре члена его роты смерти были разбросаны в череде мелких воронок на левом фланге.
Лазерный огонь вспыхнул на краю зоны артиллерийского обстрела. Братство начало перегруппировываться. Снаряд автопушки скользнул по наплечнику, и опрокинул его обратно в грязь.
— Вперед! — взревел Аполлус, как только встал на ноги.
Но Рота Смерти уже неслась к Братству под градом лазерного огня, болтеры ревели в их руках.
— Мы — гнев! Мы — смерть!
Пламя разгорелось в конечностях Аполлуса, а ноги сами понесли его к врагу. Не обращая внимания на лазерные выстрелы, которые задевали его доспех, и твердотельные боеприпасы, которые вскидывали грязь на пути капеллана, он рвался к стене противников.
— Наш гнев не знает пощады!
Еще десять шагов, и он будет среди них. С его латных перчаток будут свисать кишки, как только он разорвет их предательские тела.
— Наши клинки не зна…..!
Что-то невидимое ударило Аполлуса в грудь, опрокидывая его наземь. Он тяжело упал, извилистая трещина прошла вдоль его нагрудника. Он застонал, поднимая голову и щурясь в попытке прояснить взгляд. Болеутоляющие впрыснулись в организм, но не смогли унять палящую боль в голове.
Враг прекратил огонь.
Кряхтя, с усилием, капеллан поднялся на ноги. Он споткнулся и неровным шагом двинулся вперед,
Впереди ряды Братства стояли неподвижно, насмехаясь над ним.
Лицо Аполлуса, скрытое шлемом-черепом, застыло в оскале чистой ненависти. Он обвел глазами предателей, ища признаки его роты смерти. Вспышка зеркально-черных доспехов среди лиловых одежд привлекла его внимание. Он всмотрелся еще раз, но в то же мгновение его подбросило в воздух, швырнув обратно с сокрушительной силой.
Боль горела внутри его тела, а в череп будто впивались раскаленные иглы. Он не мог двигаться, руки и ноги были прижаты к земле, как будто попали под огромную невидимую массу. Налет инея покрыл его броню и начал с шипением трескаться и видоизменяться. Запах серы заполнил воздух.
Псайкер.
Эта мысль сформировалась у Аполлуса в кратчайшее из мгновений, но не раньше, чем он увидел зеркально-черную броню еще раз, и тьма поглотила его.
Мутная вода капала на лицо Аполлуса, и он очнулся. Его голова никогда так не болела, разве что после того, как Сет победил его в дуэльной клетке. С усилием он открыл глаза и увидел толстые железные цепи, петлей обвившиеся вокруг его лодыжек. Он был обнажен, вздернут, как освежеванный грокс, в метре над землей. Его запястья тоже были скованы и зафиксированы цепью, которая проходила сквозь кольцо в голом каменном полу. Аполлус напрягся, его мышцы заходили ходуном от усилий, но тщетно. Он не мог сорвать кандалы.
— Кровь дарует мне отмщение, — сплюнул он и зарычал от досады.
Камера была плохо освещена, а в воздухе висел слабый запах прометия, который распространялся от горелок. Капеллан напрягал зрение, выхватывая отдельные детали окружения в мерцающем свете ламп. Камера была около пяти метров в длину, стены были неровными, вероятно, высеченными из твердой скалы топором и киркой. Воздух был влажным. Стены облепили густые наросты водорослей и мха.
Ничего похожего на выход не было. Аполлус закрыл глаза, ухо Лимана отфильтровало шум воды, которая продолжала капать с потолка. Замедлив дыхание, он успокоил свое сердце, барабанный бой которого упал до шепота.
Дверь была за спиной. Его кожа почувствовала легкое дуновение, проникавшее в камеру в щели у косяков. Кто-то стоял прямо за ней. Он слышал равномерные вдохи и неизменные ритмичные удары сердца скучающего часового. Слышал…
Шаги.
Аполлус сфокусировался на звуке приближающихся шагов. Судя по походке, его посетители были людьми. Два человека, один из них хромает.
Пульс охранника участился. Аполлус улыбнулся, ощущая беспокойство тюремщика.
Шаги остановились у двери, и Аполлус услышал, как двое заговорили с испуганным часовым. Кощунственные псы говорили на языке архиврага. Аполлус сжал челюсти. Хотя он не мог расслышать, что они говорили, капеллан знал тон голоса достаточно хорошо. Это было "начальство" тюремщика, он понял это безошибочно.