Адмирал Империи 17
Шрифт:
Кузьма Кузьмич и девушка-андроид вскочили на ноги и приготовились к продолжению схватки, перезаряжая оружие и одновременно с этим бросая на меня вопросительные взгляды, даже Алекса сделала вид, что не понимает происходящего. Я же левой ладонью показал им, чтобы вели себя спокойно и не продолжали провоцировать собравшихся в аудиенц-зале поляков…
— Отлично, а теперь перейдем к главному, пан-адмирал, — я обращался к Мариушу Вишневскому в полголоса, чтобы нас не слышали окружающие. — Давайте подумаем, как нам всем выбраться их этой непростой ситуации…
— Я все равно убью тебя, московит! — горячего польского адмирала до сих пор трясло от адреналина и ненависти ко мне.
— Вполне могу предположить, что несколько позже у вас появится такая возможность, — пожал я плечами. — Ведь война только началась и у нас еще будет время выяснить отношения. Однако в данный момент, думаю, пора расходиться…
— Ты нанес мне смертельную обиду, Васильков! Ты оскорбил меня! — продолжал хрипеть Мариуш, косясь на мою плазменную саблю возле своего горла.
— Мои оскорбления в сравнении с тем, что творится сейчас на орбите, где вашу хоругвь уничтожают корабли контр-адмирала Красовского, превращаются в ничто, — ответил на это я, ведя себя спокойно, будто ничего особенного в аудиец-зале не происходит. — Промедлите и от ваших кораблей ничего не останется.
— Это мы еще поглядим, — хмыкнул Вишневский.
Как раз в этот момент голос дежурного офицера с мостика «Короля Владислава», эхом разносившийся в огромном отсеке, начал перечислять погибшие и получившие критические повреждения в сражении с противником, корабли польской дивизии. Мариуш покривился, а глаза его предательски забегали, указывая на то, что адмирал-подпоручик теряет контроль над ситуацией и возможно, действительно, может проиграть эту битву…
— Что ты предлагаешь? — коротко спросил он.
— Разойдемся по добру, по хорошему, — улыбнулся я. — Будто ничего и не было. Ты отправишься к своим, мы полетим в другую сторону…
— У Красовского всего девять вымпелов, — продолжал упираться Мариуш.
— Не волнуйтесь, пан-адмирал, уверяю, совсем скоро в количестве кораблей вы сравняетесь, — парировал я. — У Александра Михайловича на «Екатерине Великой» одна из лучших и многочисленных эскадрилий. Я в точности не знаю, что там снаружи происходит, но могу предположить, что от ваших хваленых «гусаров» к этому моменту уже ничего не осталось… А значит, и поля ваших основных кораблей вскоре будут обнулены. Вы действительно думаете, что сможете победить в космическом бою без энергозащиты?! Тогда мне вас жаль…
— Как ты сможешь убедить Красовского прекратить огонь? — недоверчиво посмотрел на меня, поляк, и здесь я понял, что окончательно его продавил.
— Не волнуйтесь, смогу, — ответил я, убирая и деактивируя свою саблю. — Дайте мне обещание, что ваши корабли перестанут стрелять и покинут сектор, и я гарантирую, что ни одно палубное орудие 10-ой дивизии вам в догонку не выстрелит.
— Хорошо, московит, я поверю тебе, тем более, что несмотря на твое хамское поведение, до сих пор ты держал слово, — выдавил из себя адмирал Вишневский, одновременно с этим рявкнувший в переговорное устройство офицерам на мостике авианосца, чтобы те, наконец, отключили громкую связь и не сеяли панику среди присутствующих. — Но руки я тебе не пожму, даже не думай…
— Достаточно будет вашего слова шляхтича, — улыбнулся я, ничуть не обидевшись.
— Даю слово, — громко сказал Мариуш Вишневский, чтобы его услышали все окружающие. — 4-ая хоругвь прекращает враждебные действия в отношении русских кораблей…
— Тогда давайте, не теряя времени, пройдем в командный отсек вашего авианосца, где я смогу связаться с адмиралом Красовским, — предложил я, торопясь прежде всего потому, что чувствовал как меня начинает трясти, видимо от той самой передозировки стимуляторами и понимая, что я долго в нормальном состоянии на ногах не продержусь.
Через пять минут мы уже были на мостике, Дорохов и Алекса остались в коридоре в окружении сопровождавших нас хайдутов, а мы с Вишневским приблизились к большому экрану, горевшему над иллюминаторной панорамой.
— Не думал, что спрошу об этом, — Мариуш непонимающе уставился на меня. — Но с тобой все в порядке, Васильков?
А меня в это время просто трясло, как в лихорадке, я со слов поляка, посерел, как покойник, глаза налились кровью от лопнувших капилляров и стали не голубого, а красного цвета, лицо покрылось испариной, а дыхание стало тяжелым и частым.
— В полном порядке, — попытался улыбнуться я. — Но вашим операторам связи все-таки лучше поторопиться…
— Почему до сих пор не соединили с русским авианосцем?! — прикрикнул на своих офицеров, Мариуш Вишневский, которому в режиме реального времени поступала информация о плачевном состоянии строя его хоругви.
— С «Екатерины Великой» не отвечают на запрос, пан-адмирал, — прозвучал ответ оператора.
— Укажите в запросе, что их вызывает контр-адмирал Васильков, — присоединился я к разговору, понимая, что Красовский в своем высокомерии даже не желает общаться с этими жалкими поляками.
Польский командующий кивнул, давая добро.
— С флагмана 10-ой дивизии ответили! — сразу после этого радостно сообщил оператор. — Мостик «Екатерины Великой» на связи…
— А ты-то, каким образом здесь оказался? — Александр Михайлович посмотрел на меня осуждающим взглядом, будто сейчас перед ним находился перебежчик.
Я был прав, Красовского заинтриговало мое нахождение на «Короле Владиславе», иначе бы он на запрос поляков так и не ответил.
— Прекращай огонь, — я хотел было сказать еще очень много, но смог выдавить из себя только эту фразу и то заплетающимся языком и стучащими зубами.
— Ты в своем уме, Васильков?! — нахмурился Красовский. — Или ты уже перешел на службу польскому Сейму, да мы пока не знаем об этом?
— Пан-адмирал, ваше слово, — я повернулся к Мариушу, потому, как уже физически не мог, не то, что говорить, даже стоять на ногах.
— Мы готовы разойтись миром, контр-адмирал, — непонимающе косясь на меня, схватившегося за приборную панель и трясущегося, произнес Вишневский-младший, обращаясь с экрана к Красовскому. — Если вы не возражаете, конечно…