Адмирал Империи 30
Шрифт:
Я лишь сокрушенно покачал головой, не в силах найти подходящих слов утешения. Да и что тут скажешь? Ситуация, что называется, хуже некуда. Сначала боевых кораблей не хватало, теперь вот людей. И ведь не Козицына вина, что приходится латать дыры таким вот нетривиальным и опасным способом. Просто других вариантов попросту нет — либо ставить зеленых юнцов на командные должности и надеяться, что пронесет, либо проиграть войну, сдав врагу наши рубежи за здорово живешь…
— Уж лучше так, чем вообще без кораблей и экипажей остаться. Авось, у сопляков-командиров кишка не тонка будет, не сдрейфят в бою, не
Так, переживав за судьбы космофлота, мы с Василием Ивановичем и добрели до конца длиннющего коридора, уперевшись в массивные двери конференц-зала, возле которых застыли в почетном карауле двое штурмовиков в полном боевом облачении. При виде своего командующего бравые вояки мгновенно вытянулись.
— Вольно, орлы, — устало отмахнулся Козицын и, приложив идентификационный браслет к сенсорному замку, шагнул в распахнувшийся проем.
Мы вошли в просторный овальный зал, до отказа забитый людьми в черной форме космофлота. Судя по всему, здесь разом собрался весь командный состав двух дивизий — от мичманов и штабных адъютантов до капитанов кораблей. Несколько сотен напряженных лиц, большинство из которых были мне совершенно незнакомы. Хотя, конечно, попадались и старые боевые товарищи.
Едва мы с Козицыным появились на пороге, как по залу пронесся дружный вздох облегчения напополам с удивлением. Похоже, далеко не все знали о моем освобождении и возвращении в строй. Но никто не задал ни единого вопроса, лишь приветствовали появление высокого начальства слитным уставным ревом:
— Смирно-о-о! Господам вице-адмиралам — здравия желаем! — завыл электронный секретарь.
— Вольно, господа офицеры! — громогласно пробасил Козицын, небрежно махнув рукой.
Я отошел в сторону и сел в первый ряд, но свободное кресло. Василий Иванович же, пожав мне на прощание руку, поднялся на помост, оглядел застывший в ожидании зал, помедлил пару секунд и начал пафосную речь:
— Ребятушки, многих из вас я знаю с тех давних пор, когда вы еще пешком под стол ходили. Многие еще совсем юными курсантами начинали свой славный путь под моим отеческим приглядом. Со многими из вас мы потом бок о бок сражались в жарких боях — и с османами, и с поляками. Вместе побеждали и хоронили друзей. Словом, прошли вместе через огонь, воду и медные трубы.
Старый адмирал обвел внимательным взглядом зал, стараясь донести каждое слово до каждого сердца. Продолжил уже спокойнее:
— И вот теперь, братцы, нам выпало новое испытание. В который уже раз Российская Империя оказалась на волосок от гибели. Коварный враг не дремлет и готовится нанести сокрушительный удар в спину. В стройные ряды наших доблестных защитников закрался вирус раскола и предательства…
Козицын сделал еще паузу.
— Но мы-то с вами, мои верные друзья, не таковы! Мы знаем, в чем наш священный долг. В чем наше предназначение и наша суть. Настало время доказать всему миру, что русский космофлотский дух не сломить никакими посулами и угрозами! Мы были, есть и будем оплотом и последней надеждой Империи, ее верными сынами и
Козицын с силой ударил кулаком по трибуне, чеканя каждое слово:
— Все мы сегодня должны сплотиться вокруг Его Величества Государя-императора Константина Александровича. Отринуть сомнения и распри. Вспомнить славные традиции предков. И уж тогда-то мы непременно избавим наш многострадальный сектор от этой подлой чумы, что надвигается на нас в обличье звездных флотов интервентов под преводительством Коннора Дэвиса и ему подобных прихвостней! Сомнем и уничтожим всякого, кто посмеет покуситься на мир и покой нашей любимой Родины. Кто, попирая законы Божеские и человеческие, возжелает разрушить наш прекрасный сектор контроля…
Под сводами конференц-зала повисла звенящая тишина. Сотни глаз неотрывно глядели на меня, горящие, преисполненные решимости биться до конца. Этот взгляд я хорошо знал — так смотрят бывалые космические волки перед смертным боем. Без страха, но с ожиданием славной сечи.
«Вот теперь самое время!» — мелькнула у меня мысль.
И Василий Иванович тут же зычно рявкнул:
— Слава Российской Империи! Слава Государю-Императору!
И в ответ грянуло многоголосое, слаженное, выверенное и отточенное годами и поколениями:
— Ура-а-а-а!!! Ура-а-а-а!!! Ура-а-а-а!!!
Слушая вдохновенную речь вице-адмирала Козицына, я постепенно начинал понимать истинный подтекст и главную цель всей этой пламенной тирады. Опытный вояка и умелый политик, Василий Иванович, конечно же, в первую очередь заботился о сплочении собственных рядов в свете тревожных мятежных настроений, творящихся в последнее время на космофлотах Империи. Американцы в этом хитроумном раскладе выступали своеобразным внешним пугалом и громоотводом, призванным укрепить пошатнувшуюся дисциплину и воинский дух подчиненных.
Одним словом, матерый служака вовремя и весьма ловко разыгрывал испытанную карту — козырял образом зловещего врага у ворот, напоминая нашему растерянному космическому воинству о его прямом долге и священных обязанностях перед лицом надвигающейся угрозы. Как говорится, ничто так не сближает и не мобилизует людей, как общая опасность. И тут уж не до глупых разборок и выяснения отношений внутри офицерского корпуса, кто кого поддерживает. Когда противник на пороге, следует забыть обо всем и сплотиться в единый непобедимый кулак. По крайней мере, именно на такую реакцию аудитории и рассчитывал Козицын, умело дергая за ниточки и разыгрывая патриотическую карту.
И судя по лицам собравшихся в зале офицеров, его расчет полностью оправдался. Старожилы дивизии, умудренные опытом и сединами старшие командиры, конечно, сразу раскусили нехитрый маневр своего комдива. Они-то понимали, что к чему, и сами не раз в прошлом использовали подобные приемчики для поднятия боевого духа. Так что теперь ветераны лишь понимающе переглядывались, одобрительно кивая патетическим пассажам Козицына.
Зато молодые офицеры, только-только назначенные на новые должности, внимали речам Василия Ивановича с неподдельным восторгом и воодушевлением. Их глаза буквально горели огнем решимости, жаждой подвига и желанием немедленно ринуться в бой с ненавистным врагом и показать другим, что они достойны своих новых должностей и погон.