Адмирал Империи 30
Шрифт:
Я невольно улыбнулся, глядя на эти разгоряченные юные лица. Какие все-таки они еще сопляки по сути своей. Чистые, незамутненные, пылкие в своем служении и любви к Родине. Откуда им знать о подковерных играх и закулисье большой политики? О той грязи и мерзости, что неизбежно сопутствуют борьбе за власть даже в самых высоких и просвещенных сферах? Рановато пока этим ребятам в это окунаться. Успеют еще нахлебаться, чего уж там. Куда важнее, что сейчас им так ловко закачали в голову мотивацию, нацелили в верном направлении.
Что ж, приходилось признать — Козицын и впрямь знает свое дело. Умеет обращаться с подчиненными, находить нужные слова и интонации. В этом момент мне даже показалось, что Доминика Кантор во время нашей недавней беседы изрядно сгущала краски, живописуя критическое состояние флотской дисциплины и едва ли не повальное самоуправстова среди экипажей в свете последних тревожных новостей из столицы. Пока я этого что-то не заметил. Вон, поди ж ты, целых три сотни глоток в едином порыве орут здравицы императору и клянутся умереть за державу. Причем, сдается мне, абсолютно искренне. Выдумает тоже — бунт на космофлоте! Ох уж эти женщины…
Конечно, по большому счету, вся эта пафосная демонстрация верноподданничества и не стоит выеденного яйца. Что там жалкая горстка младших офицеров против масштабов надвигающейся угрозы вторжения? Тьфу, да ничто, если разобраться. Так, песчинка в космосе, не более того. Но лиха беда начало, как говорится. Главное, что единство в рядах присутствует, пусть пока чисто номинальное. А это уже задел на будущее. Можно двигаться дальше, наращивать усилия, множить ряды сторонников, сплачивать и вдохновлять остальных. Глядишь, а там и выправится ситуация в столице мало-помалу…
Сбор новых офицеров дивизий закончился. Размышляя, я лениво просматривал на голограмме свежие списки комсостава. И вдруг с неудовольствием заметил, что моей фамилии в них по-прежнему не значится. То есть, конечно, упоминание контр-адмирала Александра Василькова имело место быть, но всего лишь как капитана тяжелого крейсера «Одинокий». Ни о каком новом назначении, к примеру, на должность командующего 27-ой дивизии речи не шло.
Я нахмурился и бросил вопросительный взгляд на Василия Ивановича. Тот лишь развел руками и скорчил виноватую мину, всем своим видом показывая, что ну никак не властен над сложившейся ситуацией. Еще бы, кто он такой, чтобы утверждать в должности комдива, пусть и приданной временно дивизии? Не по чину, батенька, не по чину. То ли дело капитаны кораблей — этих-то как раз Козицын безо всяких сомнений может двигать по службе влево и вправо, хоть с утра до вечера. А вот утвердить лично меня в высокой должности — это, простите, прерогатива командующего Черноморским флотом и никак иначе.
Кстати, я буквально с первых часов прибытия в расположение частей 3-ей дивизии, я вынашивал план слетать на Никополь-12, во временную ставку командования, и предстать там пред светлыми очами самогo адмирала Самсонова. Ну а чего тянуть-то? Все одно ведь придется рано или поздно являться к шефу на ковер и отчитываться за свои художества.
Так-то оно, конечно, так, но были у моего, казалось бы, безупречного плана и существенные изъяны. Во-первых, до временной ставки Самсонова нужно было еще добираться почти двое суток на всех парах, на пределе возможностей двигателей. А во-вторых, сам Козицын весьма недвусмысленно намекнул мне не рыпаться пока в ту сторону. Дескать, не ко времени сейчас.
— Понимаешь, Александр Иванович, тут такое дело… — прищурив по своей давней привычке один глаз (верный признак крайней озабоченности), вице-адмирал слегка понизил голос, видимо, чтобы часом не сболтнуть чего лишнего. — Иван-то Федорович сейчас, прямо скажем, малость не в себе пребывает. На взводе он, на нервах, коли уж совсем по-простому выражаться. Сам посуди — тут тебе и недавнее досадное пленение, и поспешное освобождение, которое произошло надо сказать не без кровопролития со стороны охраны из военной полиции и так называемыми «восставшими» космоматросами, пришедшими освобождать своего любимого командующего…
— Вот этого я не знал, — забеспокоился я, слушая Козицына. — И что много жертв?
— Слава Богу убитых нет, но покалеченные имеются, — торопливо осенил себя крестным знамением суеверный Козицын. — Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!
— А сам командующий?
— Здоров, Иван Федорович, бодренький, во всяком случае с учетом прежнего ранения, — отмахнулся Василий Иванович. — Но сам понимаешь — нервы-то не железные у человека, в отличие от физического здоровья…
Василий Иванович многозначительно покрутил пальцем у виска и со вздохом продолжил:
— Опять же, считай, со всеми рассорился вдрызг — и со своими-то, и с чужими. Уж на что Дессе хладнокровный и спокойный как удав, и тот не стерпел, плюнул с досады да укатил к себе в альфа-сектор, прихватив с собой в гневе праведном целую свору линкоров да крейсеров. Не сошлись, вишь ли, во взглядах на стратегию обороны сектора и в том, кто будет командовать объединенной эскадрой…
— Значит, распри между командующими — это не выдумка?
— И это еще что! — все более распалялся Козицын. — Разброд на флотах… Кое-кто из капитанов и вовсе отказывается теперь подчиняться, не признает Ивана Федоровича в новом статусе. Бунтуют, саботируют приказы… Истинно, смутное времечко настало, тяжкое. Того гляди, совсем худо будет…
Я лишь озадаченно хмыкнул, переваривая полученную информацию. Да уж, веселенькие делишки творятся, ничего не скажешь. Такими темпами и впрямь недалеко до всеобщего развала и анархии на флотах. А там, чего доброго, и вовсе до гражданской… То-то американцы порадуются, а мы еще совсем недавно над их разборками между космофлотами смеялись и поверить не могли, что такое вообще возможно.
— В общем, я так думаю, что тебе пока особо не с руки дергать Ивана Федоровича по пустякам, — вынес наконец свой вердикт Козицын после затянувшейся паузы. — Он сейчас, почитай, на пороховой бочке сидит, только искры не хватает. Чуть что не так — рубит с плеча и бросается на всех как бешеный. Не нужно тебе в свете ваших давнишних обид ему сейчас на глаза соваться. Ту лучше повремени пока с аудиенцией, Александр Иванович. Авось, оно попозже само как-нибудь образуется.
— Да, уж, — только и смог пробурчать я, обескураженный таким неутешительным раскладом. — Ладно, внял твоему совету, Василий Иванович, пока останусь здесь…
— Вот и славно, вот и молодец! — с видимым облегчением просиял Козицын. — Ты уж прости меня, старика, совсем из головы вылетело за этой кутерьмой про дивизию твою доложить толком. Руки все не доходили до этих девяти кораблей. Тут ведь и новые команды на собственные вымпелы набрать надо, учения провести по слаживанию, а еще ж рейдовые группы американские нужно отгонять. Они-то, стервецы, так и шныряют вдоль границ сектора, так и лезут на рожон. Потому как мы тут к ним ближе всех остальных соединений стоим, первыми под удар и попадем, случись чего. Вот и приходится на ходу из кожи вон лезть. Да что там говорить… Так что принимай подразделение…