Адмирал Империи 30
Шрифт:
Алекса в этот момент, не сбавляя шага, громогласно отчеканила:
— Господин контр-адмирал на мостике!
Я приветственно кивнул своему экипажу, пряча довольную ухмылку, и прошел к командирскому креслу в центре отсека управления. Как же я соскучился по этому креслу и обзорным экранам. Но сейчас было не время для ностальгии и тем более братаний с подчиненными. Дел невпроворот, пора засучить рукава и браться за работу. Я тут же передал Алексе файл с инструкциями, и она без промедления приступила к своим обязанностям старпома, одновременно строго осведомляясь у офицеров о текущем состоянии всех систем корабля. Воистину, многозадачность этого кибернетического чуда инженерной мысли поражала. Немного подумав и понаблюдав за четкой и слаженной работой своей команды, я подозвал к себе Алексу и приказал:
— Алекса, свяжись с начальником верфи. Пусть немедленно пришлет ко мне сюда главного инженера ремонтного дока. Нужно лично и с глазу на глаз обсудить все детали предстоящей модернизации нашего крейсера. А то пока эти гении молотка и гаечного ключа просмотрят переданные файлы, пока разберутся и почешут свои умные головы — неделя бесценного времени пройдет. А его у нас нет.
— Слушаюсь, господин контр-адмирал, — браво ответила девушка-андроид и тут же принялась исполнять распоряжение своего командира, связываясь с начальством космической верфи по локальному каналу.
К чести ремонтников, ждать пришлось недолго. Уже вскоре на мостике «Одинокого» появился немолодой и помятый жизнью, но крепкий и энергичный мужчина в замасленном комбинезоне дока. Глаза его покраснели от усталости и недосыпа, выдавая в нем человека, которому пришлось трудиться в авральном режиме, восстанавливая целую эскадру поврежденных до основания кораблей.
— Старший инженер Воропаев, прибыл в ваше полное распоряжение, господин контр-адмирал, — отрапортовал верфист, несмотря на явную усталость. В его голосе звучали нотки служебного рвения. Еще бы, не каждый день простому технарю выпадает честь получать личные распоряжения от командующего крейсером. — О чем пойдет разговор? Уточните фронт предстоящих работ.
Я жестом пригласил инженера присесть рядом. Без долгих предисловий я активировал голографическую проекцию на тактической карте в центре командного мостика. В воздухе повисло детальное полупрозрачное изображение «Одинокого» со всеми его внутренними схемами, конструкциями и так далее. Шикарный инструмент для предметного разговора с техническими специалистами. Одобрительно хмыкнув, я перешел к сути дела:
— Итак, господин Воропаев, насколько я понимаю, вы уже ознакомлены с новыми требованиями по модернизации нашего крейсера? Файл с инструкциями и чертежами вам переслали некоторое время назад.
— Так точно, господин контр-адмирал, — кивнул инженер, сосредоточенно вглядываясь в голограмму «Одинокого». — Файл получен и внимательно изучен. Но, признаться, у меня имеется несколько важных вопросов касательно внедрения предложенных конструктивных изменений. Требуются существенные разъяснения и уточнения. Слишком уж революционный характер носят указанные доработки.
— Что ж, я так и думал. Ничего, сейчас мы во всем подробно разберемся, — я подался вперед, глядя прямо в глаза инженера. — Слушайте меня внимательно. Мне нужно, чтобы вы в кратчайшие сроки нарастили и максимально усилили броню нашего «Одинокого», причем в первую очередь именно в его носовой части. Соорудите там что-то вроде мощного тарана или гигантского бивня из новых сверхпрочных конструкций. Используйте нимидийскую сталь. Знаете, как на старых-добрых османских галерах или триремах? Вот в таком духе нам и надо. Современный аналог античного тарана, только для космоса. Надеюсь, моя мысль ясна?
Воропаев на мгновение задумался, что-то прикидывая в уме. На его обветренном жизнью лице отразилась работа инженерной мысли — сведенные к переносице брови, поджатые губы, сосредоточенный взгляд. Я терпеливо ждал, давая своему собеседнику время как следует просчитать все нюансы предстоящей непростой работы. Наконец, сделав для себя какие-то окончательные выводы, старший инженер уверенно кивнул:
— Что ж, Александр Иванович, задача, конечно, будет не из легких, но справимся. Гиперпрочная нимидийская сталь — материал дорогой, не каждая верфь обладает этой броней в достаточном количестве. Но мы-то тут не лаптем щи хлебаем. У меня как раз завалялось несколько запасных броневых листов из этого чудо-сплава. Хранил на крайний случай и для особо ответственных работ. Вот из них-то мы ваш таран и смастерим, будьте покойны. Правда, учтите, господин контр-адмирал — на все про все потребуется никак не меньше стандартных суток. Процесс непростой, тонкий, это вам не консервные банки клепать.
Я удовлетворенно откинулся на спинку своего командирского кресла, довольный таким ответом. Впервые за последние недели на душе стало чуть спокойнее. Пусть впереди еще тьма работы, но первый и самый главный шаг сделан — процесс запущен.
— Отлично, господин Воропаев. Значит, ровно через двадцать четыре стандартных часа жду от вас подробного доклада о завершении всех работ. И вот еще что — не забудьте, ради всего святого, про усиление внутренних переборок и всего корпуса. Он у нас и так крепок, но лишняя страховка не помешает. Первым же ударом я намереваюсь располовинить какой-нибудь зазевавшийся вражеский линкор, но при этом не хотелось бы самому превратиться в лепешку или наоборот разлететься на молекулы вместе с посудиной врага. Понимаете, о чем я толкую? Нам нужен дополнительный каркас прочности, продуманный до мелочей.
Инженер согласно кивал, внимательно слушая мои рекомендации и время от времени делая пометки в своем портативном блокноте. Я же, воодушевленный настроем Воропаева и его готовностью горы свернуть ради выполнения задачи, продолжал развивать свою мысль, стараясь не упустить ни единой важной детали…
Мы нескончаемо долго и скрупулезно сидели над объемной голограммой «Одинокого», детально прорабатывая все тонкости и нюансы моих задумок. Вертели проекцию так и эдак, увеличивая масштаб то одного, то другого отсека, споря до хрипоты о каждом узле и переборке. Алекса, конечно же, вовсю ассистировала нам, на лету выдавая уточняющую информацию и рассчитывая самые эффективные конфигурации предлагаемых доработок. Дотошный инженер закидывал меня вопросами и уточнениями, стремясь ухватить самую суть моей идеи и безукоризненно воплотить ее в металле. Я же отвечал твердо и обстоятельно, не скупясь на пояснения.
Когда же старший инженер, окончательно уяснив задачу и получивший от меня самые исчерпывающие ответы на все свои вопросы, наконец, откланялся и покинул мостик, направляясь обратно к своим на верфь, я с облегчением перевел дух. Напряжение последних часов потихоньку отпускало, а усталость вкупе с чувством выполненного долга приятной истомой разливались по телу. Можно было позволить себе на минутку расслабиться и погрузиться в размышления, благо обстановка располагала.
В кои-то веки я оказался в родной стихии — не в тюремной камере, не в пропахшей потом казарме штрафбата, а на боевом посту, в командирском кресле родного крейсера. Здесь, на мостике «Одинокого» среди верных соратников и подчиненных, в окружении приборов и экранов я вновь ощущал себя в своей тарелке. Нужным, сильным, готовым к подвигам и великим свершениям во имя Империи.
И в то же время в голове настойчиво крутилась мысль о том, как сильно изменилась жизнь за то недолгое время, что меня не было на космофлоте. Всего три недели, а такие разительные перемены! Не только в моей личной судьбе, но и во всей тактике ведения космических сражений.
Новейшие технические новшества, впервые предложенные гениальным профессором Гинце и опробованные на моем крейсере, а также на «Афине» княжнны, эта долгожданная система перенаправления энергии между защитными полями — без преувеличения, настоящий прорыв, способный перевернуть все наши устоявшиеся представления о боевых действиях в космосе. И мы должны быть первыми, кто сумеет в полной мере использовать открывающиеся возможности, чтобы вырвать стратегическую инициативу из рук дышащих нам в спину американцев. Пусть они опередили нас в средствах доставки, я имею в виду эти передвижные порталы Дэвиса, но и мы не пальцем деланные, кое что умеем…