Адмирал Канарис
Шрифт:
Научная и практическая подготовка выпускника военно-морского кадетского корпуса была продолжена в военно-морском училище в Киле. Затем последовала учеба на оружейно-технических курсах и опять служба в экипаже корабля. Осенью 1907 г. Канарис в звании курсанта второго курса военно-морского училища был направлен на крейсер «Бремен», который курсировал в качестве дежурного корабля у берегов Центральной и Южной Америки. Год спустя он получил звание лейтенанта морского флота. Он служил в должности адъютанта командира корабля. Тогда, как и сегодня, в латиноамериканских странах революции и перевороты были повседневностью политической жизни. Крейсеры, принадлежавшие крупным морским державам, должны были следить за тем, чтобы экономические интересы их стран, а также жизнь и имущество их граждан, проживавших в Латинской Америке, не страдали в результате этих частых переворотов. Должность адъютанта командира давала Канарису широкие возможности изучить политическую подоплеку событий. Он использовал этот шанс для того, чтобы подробно познакомиться с историей, культурой и общественной жизнью латиноамериканского мира. Уже тогда он заложил основу для изучения испанского языка, которым он впоследствии отлично владел. Кроме того, молодой офицер получил здесь свои первые практические навыки общения с людьми, в области ведения дипломатических или квазидипломатических переговоров. Благодаря своему прирожденному такту и интуиции
Несколько лет спустя некоторые морские офицеры утверждали, что Канарис, собственно, никогда не был морским офицером, что он был не столько моряком, сколько политическим интриганом. К примеру, на процессе перед международным военным трибуналом в Нюрнберге Дёниц пренебрежительно заявил, что Канарис был совсем не тем, что другие морские офицеры, и что он, Дёниц, никогда ему не доверял. Его товарищи времен Первой мировой войны и последней войны утверждали совершенно иное. По их рассказам, Канарис, хотя и был сорвиголовой, однако его взвешенный рассудок всегда держал чувства в узде, он всегда оценивал степень риска, прежде чем идти на него, но если он считал действие правильным, то всегда вступал в него безоговорочно.
Так он оправдал себя, попав после «Бремена» на курсировавший в Северном море миноносец, где он исполнял обязанности вахтенного офицера. Служба на этих маленьких кораблях была суровой, полной опасностей даже в мирное время; она по праву расценивалась как высшая школа морской службы. Канарису помогало то, что он был совершенно неуязвим для морской болезни, жертвой которой в плохую погоду становились даже старые моряки, служившие на миноносцах.
Осенью 1912 г. он, однако, снова становится членом экипажа, выполняющего заграничные походы Он был прикомандирован к крейсеру «Дрезден», который вскоре вышел в восточный район Средиземного моря. Кораблю было поручено соблюдать германские интересы в начавшейся войне Балканских стран против Турции. Канарису здесь представилась возможность в непосредственной близости изучить проблемы, касающиеся Балканских стран и пролива. Пестрая жизнь в Стамбуле захватила его, но не меньше его интересовали хитросплетения политики в районе Золотого Рога. Поэтому в многочисленных беседах с местными жителями он занимался также вопросом о дороге на Багдад. В следующем году «Дрезден» после короткого пребывания на родине вновь покинул родные берега, чтобы сменить «Бремен» в районе Центральной и Южной Америки. Таким образом, Канарис вновь возвратился в знакомые места и к привычным проблемам. Командиру «Дрездена» Колеру, конечно, был очень полезен опыт Канариса, который в то время стал уже обер-лейтенантом. Перед ними действительно стояли трудные задачи. В Мексике опять была революция. Шли тяжелые бои между войсками президента Хуэрты и мятежниками за город Тампико. Множество иностранных военных кораблей ушли из реки Тампико, только «Дрезден» терпеливо выжидал в 20 морских милях выше устья, несмотря на угрозы мятежников спустить огромные баки с нефтью и поджечь всю реку. Таким образом, «Дрездену» удалось взять на борт много сотен граждан Соединенных Штатов, бегущих из страны, которые позже могли быть переданы командиру находящейся во внешних водах американской эскадры. В июле 1914 г. президент Хуэрта сложил свои полномочия. «Дрездену» выпала задача доставить его в безопасное место, в Кингстон (Ямайка). При выполнении этой трудной задачи, которая требовала знания страны и большого такта, Канарис помогал своему командиру, исполняя обязанности его помощника.
Сразу же после рейса в Кингстон «Дрезден» отправился в воды Гаити, где встретился с крейсером «Карлсруэ», который должен был сменить «Дрезден» и одновременно взять к себе их прежнего командира. После этого «Дрезден» должен был вернуться на родину. Однако начало Первой мировой войны внесло свои поправки. Корабль получил задание принять участие в войне против торговых судов союзников у побережья Южной Америки. Крупных успехов «Дрездену», однако, не удалось добиться, у корабля еще не было жидкого топлива, и его двигатель съедал так много угля, что задача наполнить бункер с помощью вспомогательных кораблей в открытом море полностью перекрывала все тактические и стратегические намерения и планы. Однако «Дрездену» удалось в начале октября 1914 г. объединиться с эскадрой адмирала графа Шпее в Тихом океане в победоносном сражении у Коронеля. Вслед за этим «Дрезден» вместе с крейсером «Лейпциг» зашел на короткую стоянку в Вальпараисо, чтобы взять свежую воду и продовольствие, так как команда уже в течение недели питалась в основном солониной и консервами.
От этого времени сохранилось два письма, которые Канарис написал своей матери: 2 ноября, накануне сражения под Коронелем и 12 ноября вечером, перед заходом в Вальпараисо. Они отличаются спокойным, деловым тоном, в котором он обычно говорил о своих переживаниях, о жизни в годы войны и о своих взглядах на события; здесь приводятся короткие отрывки из этих писем. Сразу же после четкого и объективного описания хода сражения Канарис 2 ноября пишет: «Я очень радовался выдержке нашей команды. Ни у кого из членов команды я не заметил ни малейшего волнения. Было больше порядка, чем при смотрах и учениях в мирное время». О значении сражения он говорит с осторожным оптимизмом: «Наверняка это прекрасный успех, который внесет во все ясность и, возможно, окажет также влияние на весь ход событий. Надеюсь, так будет идти и дальше». А десять дней спустя он говорит о своем отношении к известиям, которые пришли из Вальпараисо и из которых следовало, что французский центр прорван, а английские министры смещены. Он замечает сухо: «Надеюсь, что эти сообщения не полностью выдуманы» и добавляет: «Надежды на мир, по-видимому, все еще очень мало. Наверное, пройдет еще много времени, пока с Англией не будет покончено…» Дальнейшее позволяет сделать вывод, что его новый командир, капитан 2-го ранга Людекке, который взял на себя руководство кораблем после Гаити, сумел оценить Канариса, хорошо разбиравшегося в латиноамериканских делах В письме говорится: «Командир со мной очень внимателен и вежлив. Он дает мне много свободы и все со мной обсуждает».
Победа под Коронелем ненадолго расчистила путь эскадре графа Шпее. Руководство британским флотом пустило в ход все рычаги, чтобы загладить поражение, которое могло пошатнуть престиж Британии. 8 декабря немецкая эскадра столкнулась у Фолклендских островов с превосходящими силами Британии. В развернувшемся морском сражении все немецкие корабли погибли, только «Дрездену» удалось ускользнуть благодаря его высокой скорости. Остаток лета 1914–1915-го корабль, который был беспомощным из-за отсутствия угля и страдал от недостатка провианта, скрывался в фиордах и бухтах Огненной Земли. Только после того как ему с большим трудом удалось получить необходимое пополнение, командир решил продолжить свое участие в войне крейсеров. Но теперь успех изменил «Дрездену». 9 марта 1915 года корабль бросил якорь в чилийских водах у Мас-а-Тьерры из-за недостатка угля. Тут внезапно появился английский крейсер «Глазго»,
Ловкость моряка и дипломата, которую Канарис проявил на этом первом этапе мировой войны на «Дрездене», нельзя описать лучше, чем это сделал один его товарищ того времени: «Мне совершенно ясно, что мы с нашим „Дрезденом“ никогда не смогли бы продержаться до марта 1915 г., если бы Канарис не продумывал все так мастерски и если бы его потрясающая изобретательность не была столь успешной».
Раненые с «Дрездена» были доставлены в Вальпараисо, а остальные офицеры и члены экипажа интернированы на острове Квириквина. Канарис недолго терпел вынужденную бездеятельность военнопленного. Он решил бежать и вернуться в Германию. Надо сказать, что у многих из его товарищей было такое же желание. Однако ни у кого из них не было таких благоприятных предпосылок для успеха тяжелого предприятия, как у Канариса, который к этому времени уже в совершенстве владел испанским языком и поэтому мог относительно легко раствориться среди населения Южной Америки. Он обратился к своему командиру и получил согласие; тот поручил ему в случае удачного побега представить в вышестоящие службы в Германии точный отчет о последних месяцах «Дрездена» и о его потоплении.
Побег потребовал немалых физических сил. Сначала нужно было на весельной лодке добраться от Квириквины до материка. Затем путь проходил по суше, большей частью верхом на лошади, через Анды. Рождество 1915 года Канарис отмечал уже в Аргентине в доме одного немецкого поселенца по имени Бюлов. В Буэнос-Айресе он подыскал себе подходящий корабль. Тем временем Канарис превратился в молодого чилийского вдовца Рида Розаса, который плыл в Голландию, чтобы там вступить в право наследования от одного из родственников своей матери-англичанки. Его чилийский паспорт был хорошо сделан и был достоверным. Во время переправы многие пассажиры смотрели друг на друга с недоверием. Этот швейцарец или тот голландец казался им не совсем тем, за кого себя выдавал. Идея, что чилиец Рид Розас, который вскоре после отплытия из Буэнос-Айреса завязал хорошие отношения со многими британскими спутниками и использовал возможность, чтобы немного освежить свой (по материнской линии) английский язык, мог быть кем-то другим, — эта идея никому не пришла в голову. Как и следовало ожидать, когда они приблизились к европейским водам, их корабль был задержан и получил приказ зайти в Плимут. Пассажиры и члены экипажа были подвергнуты тщательной проверке чиновниками английской службы безопасности. Канарис и этот трудный экзамен выдержал быстро и без затруднений. Многих других пассажиров перевезли из их кают в камеры на суше, чтобы там было удобнее их допрашивать. О том, как мало вызывал подозрений Канарис, можно судить по тому, что один из английских чиновников попросил, чтобы Канарис помог ему выяснить, действительно ли пассажир, который утверждал, будто он чилиец из Вальпараисо, говорил на местном диалекте. Многие из его английских спутников настойчиво приглашали Рида Розаса посетить их в Англии после того, как он уладит свои дела с наследством. Он с благодарностью принимал приглашения, но, естественно, не смог приехать. Он был счастлив, когда корабль оставил наконец позади себя Плимут и взял курс на Роттердам. Несколькими днями позже Канарис, который не без трудностей приехал по своему чилийскому паспорту из Голландии в район рейха, сидел у своей тетки Доротеи Попп в Гамбурге. Он ехал всю ночь напролет и выглядел усталым и бледным. Теперь, когда все трудности и опасности его побега были позади, наступила реакция нервной системы, которая в течение месяцев была в состоянии чрезмерного перенапряжения. Он весь дрожал, не хотел есть и не мог спать. Не давая себе отдыха, он поехал дальше, чтобы явиться к своему шефу и выполнить поручение командира.
Третья глава
Мадридский тыл
Летом 1916 г. Канарис внезапно появился в Испании. Неизвестно, каким образом он смог попасть туда, пройдя через британскую блокаду. Он снова был там под именем Рид Розас. Чилийский паспорт, который оказал ему неоценимую услугу на пути домой от Вальпараисо, теперь опять был для него хорошей маскировкой. Не удивительно, что руководство военно-морского флота направило молодого офицера, который с такой ловкостью пробился через британский контроль и так успешно носил маску представителя нейтральной ибероамериканской национальности, в Испанию для выполнения задач, требовавших именно таких способностей и талантов, которые столь ярко продемонстрировал Канарис. В «мадридскому тылу», как называли Канарис и его товарищи сферу своей службы, его начальником стал немецкий морской атташе, капитан 3-го ранга в отставке фон Крон. Крон вышел в отставку в результате ранения и отошел от активной службы во флоте, но, когда началась война, был снова призван на службу. Молодая жена фон Крона родилась в Лиссабоне и выросла в Португалии, а ее отец играл видную роль в экономической жизни иберийского полуострова и был консулом в одной из южноамериканских республик, благодаря чему фон Крон поддерживал не только служебные, но и полезные личные контакты и связи с кругами испанского и международного общества Мадрида.
В те годы Мадрид был центром политического и военного шпионажа воюющих держав. Для немецкой военной разведки Испания, как и Швейцария, была одним из важнейших наблюдательных пунктов за событиями во Франции. Немецкий военный атташе Калле был начальником, отправлявшим своих агентов во Францию, а главной задачей морского атташе было, естественно, наблюдение за военно-морскими силами армий союзников, особенно за британским флотом и его важным опорным пунктом Гибралтаром, контроль и наблюдение за кораблями союзников и нейтральных стран в интересах ведения военных действий подводными лодками и обеспечение снабжения для немецких подлодок и вспомогательных крейсеров в испанских портах. Конечно, временами задачи обоих атташе пересекались, и можно с полным правом сказать, что конкуренция этих двух «институтов» иногда была более интенсивной, чем этого требовали интересы дела Но в основном задачи их оставались различными, и морское ведомство ничего не могло поделать со шпионажем против Франции, в котором участвовала и танцовщица Мата Хари, получившая всемирную известность в связи с драматическими обстоятельствами ее разоблачения французской контрразведкой и казнью в Париже. Однако истории, в которых делается попытка установить связь между Матой Хари и Канарисом, являются чистым вымыслом.