Адмирал Колчак: правда и мифы
Шрифт:
С категорическим осуждением затеи с Принцевыми островами выступили ряд видных русских политических деятелей в эмиграции: С.Д. Сазонов, князь Г.Е. Львов, В.Л. Бурцев, Н.В. Чайковский, «бабушка русской революции» Е.К. Брешко-Брешковская, ЦК партии кадетов, Всероссийский совет кооперативных съездов, земские и городские учреждения, ряд патриотических организаций. Белая печать сравнивала саму идею переговоров с большевиками с «троянским конем». Даже такой оппозиционный правительству Колчака рупор социалистов, как омская газета «Заря», категорически осудил это предложение. Многие воспринимали его как уход Запада от реальной помощи, попытку «умыть руки». Известный писатель Леонид Андреев в своей статье по этому поводу сравнивал союзных лидеров с библейским Понтием Пилатом (это лишний раз показывает, как много надежд возлагали на союзников. Ведь Пилат не только хотел, но и мог спасти Христа от расправы иудейского синедриона, но, когда увидел, что синедрион настаивает на его казни, демонстративно умыл руки и отдал его на
Блок союзных белым политических партий на занятой Колчаком территории в своей резолюции от 9 февраля 1919 года по поводу Принцевых островов отказывал большевикам в звании партии, называя их «преступной группой», и требовал от союзников «безотлагательной военной и финансовой поддержки» и разработки «международного карательного законодательства против большевиков как врагов мира, цивилизации и культуры», [95] а также признания правительства Колчака.
Лишь часть социалистических кругов поддержала идею «диалога» на Принцевых островах. Эсеры на международном конгрессе II Интернационала в Берне, приветствуя ее, требовали приглашения на Принцевы острова не только всех «областных» правительств России и национальных окраин (правительство Колчака они не признавали всероссийским), но и уже несуществующего «Комуча» и центральных комитетов социалистических партий (игнорируя при этом либеральные партии, даже кадетскую), а свою партию горделиво называли «главным политическим врагом большевиков». При этом эсеровские делегаты с анекдотическим хвастовством, достойным барона Мюнхгаузена, утверждали, будто бывшая «Народная армия Комуча» борется одновременно против Колчака и Ленина (на деле эта армия давно без всякого сопротивления влилась в состав колчаковских войск и была полностью переформирована и реорганизована). Новониколаевская социалистическая газета «Народная Сибирь» ратовала за воссоздание «единого демократического фронта, созданного было на Уфимском государственном совещании (имелась в виду Директория – В.Х.), но легкомысленно разрушенного затем». [96] Но таких голосов было немного.
95
Сибирская речь. 1919, 14 февраля.
96
Цит. по газете «Сибирская речь», 1919, 4 февраля.
Конечно же, примирить в той обстановке накала Гражданской войны и взаимной ненависти враждующие политические полюсы было утопией. Владивостокская газета «Голос Приморья» с полным основанием писала, что идея примирения «безмерно далека от понимания современной русской действительности». [97]
Да и на Западе далеко не все отнеслись с одобрением к идее американского президента. Против нее сразу же выступила Франция. Страна, больше других пострадавшая в Первой мировой войне, не могла простить тех, кто пошел на сепаратный сговор с немцами. Французская газета «Галуа» восклицала: «Что может быть общего между высокой личностью адмирала Колчака и личностью прохвоста Троцкого?!». [98] Члены английской миссии при Колчаке тоже считали участие своего премьер-министра в затее с Принцевыми островами ошибкой, внесшей недоразумения в отношения с белыми.
97
Цит. по газете «Сибирская жизнь», 1919, 18 февраля.
98
Газета «Галуа» (Париж). 1919, 23 января.
В свою очередь, и Колчак, и Деникин отказались послать своих представителей на Принцевы острова, справедливо не доверяя никаким словам большевиков. В приказе по армии от 26 января 1919 года Колчак назвал слухи о переговорах с большевиками «провокационными» и заявил: «С убийцами и мошенниками, для которых ни закон, ни договор не писан, разговаривать не приходится». [99] Как видим, отношение белых руководителей к большевикам было ничем не лучше, чем отношение нынешнего руководства России к чеченским террористам.
99
Сибирская жизнь. 1919, 4 февраля.
В результате конференция не состоялась. Уже в феврале 1919 года министр иностранных дел Франции Пишон заявил журналистам, что идея Принцевых островов, очевидно, утратила смысл ввиду отказа антибольшевистских правительств послать своих представителей. А британский министр иностранных дел лорд Керзон, оправдываясь от обвинений в примиренческих настроениях к большевикам, заметил: «Разговаривать с разбойником еще не значит признавать разбой». [100]
Любопытна и показательна сама аргументация белых руководителей в этом вопросе. Не будучи подлинными сторонниками демократии, но учитывая приверженность ее принципам со стороны как союзников, так и русской интеллигенции, они в своем отказе от переговоров и в своих обличениях большевиков делали акцент, помимо сотрудничества большевиков с немцами и Брестского мира, именно на попрании ими демократических принципов.
100
Цит. по газете «Сибирская жизнь», 1919, 6 марта.
Из официального заявления правительства А.В. Колчака от 20 февраля 1919 г.:
«Было бы бесплодно и нецелесообразно добиваться соглашения между правительством, вдохновляемым идеями правовой демократии и национального государства, и организацией, которая сверху донизу построена на последовательном отрицании этих начал (имеется в виду большевистская партия – В.Х.).
Демократия со времен 1789 года (то есть с Французской революции – В.Х.) вдохновляется началом равенства всех граждан перед законом, а большевизм провозглашает диктатуру одного класса… Демократия вырастила идею всеобщего избирательного права – большевики формальным декретом отняли это право у наиболее сознательных слоев населения… Одним из величайших завоеваний демократии являются органы местного самоуправления, а советская власть…разогнала…все городские думы и земские собрания и заменила их бюрократическими партийными учреждениями… Место независимых судов заняли…произвол, разжигаемый проповедью классовой вражды…неограниченное право карать смертью всякое откровенное слово.
…Для большевизма как в его учении, так и в его практике нет родины, нет патриотизма, нет нации, а есть только интернациональная арена… Когда момент показался им подходящим, они провозгласили ничтожными все наши международные и финансовые обязательства. Когда им нужно было резкой демагогической мерой найти себе поддержку у истомленной солдатской массы, они перед лицом вооруженного и хищного врага объявили полную демобилизацию армии… Когда для продления своей власти им понадобилась помощь Германии, они пошли на такой унизительный договор, какого не знала наша Родина со времен татарского завоевания.
…Теперь большевики предлагают победителям Германии вторую, еще более хитрую распродажу и хотят этой ценой купить у самых вольных демократий мира поддержку самому тираническому режиму… Они сегодня согласны на все, и это не потому, что они поменяли свою природу, а лишь с одной целью – продлить дни своего господства». [101]
В противовес идее Принцевых островов, некоторые умеренные деятели предлагали созвать конференцию по координации всех антибольшевистских сил России. Но было ли это реальным? Думается, нет. Те, кто считал для себя приемлемым объединиться против красной Москвы с белыми – например, правые социалисты (энесы, меньшевики-плехановцы), – уже сделали это. Объединиться же с эсерами и основной массой социалистов было невозможно в силу упрямой приверженности последних лозунгам «чистой» демократии: они не могли простить Колчаку уже одного переворота 18 ноября.
101
Сообщение РТА, 1919, 20 февраля.
Что касается правительств национальных окраин, тяготевших к отделению от России, их объединение с белыми было нереальным по причине бескомпромиссной приверженности последних великодержавной имперской идее. В следующей главе мы покажем это на конкретных примерах.
С другой стороны, ненависть к большевикам настолько ослепляла белых, что они в подавляющем большинстве – не исключая и своих вождей, над которыми довлела чисто военная психология – не понимали, что эффективная борьба с большевизмом немыслима без немедленного (не откладывая ни до Национального или Учредительного собрания) проведения в жизнь целого комплекса пропагандистских, социальных и политических мер. Явление большевизма как бы примитивизировалось в их сознании, до серьезной его оценки поднимались весьма немногие.
В этой связи читинская газета «Наш путь» высказала мудрые слова: если белые своими силами не могут уничтожить большевиков, значит, большевизм все-таки «не кучка разбойников, а широкое движение масс, принявшее лишь уродливые формы». [102] Ей вторила томская «Сибирская жизнь»: «Мы платим неслыханную подать в виде большевизма за нашу политическую, экономическую и культурную отсталость…за наше невежество и исключительную материальную бедность», [103] говоря о том, что в западных странах с прочными демократическими традициями большевизм невозможен.
102
Цит. по газете «Сибирская жизнь», 1919, 19 февраля.
103
Сибирская жизнь. 1919, 5 марта.