Адмирал Колчак: правда и мифы
Шрифт:
«Земной поклон и глубокую благодарность прими от нас, твоих сограждан, первый гражданин и собиратель Земли Русской». [56]
На первой же встрече Колчака с представителями общественности предприниматели и кооператоры в порыве восторга кричали: «Да здравствует русский Вашингтон!» (любопытно, что этот клич первым подал бывший революционер-народоволец Сазонов, на старости лет сделавшийся мирным сибирским кооператором и злейшим врагом большевиков).
Однозначно на защиту колчаковской власти стали и земско-городские организации, большинство в которых представляли кадеты. Сама кадетская партия заявила о всемерной поддержке правительству Колчака. Объективно оценивая причины падения Директории, а равно и Временного правительства Керенского в 1917 году, корни которого либералы и правые социалисты справедливо (хотя
56
Сибирская речь. 1919, 30 января.
57
Народная газета (Томск). 1918, 21 ноября.
Приветствовала факт переворота и армия. В числе первых признали Колчака, послав в Омск соответствующие телеграммы, влиятельный атаман Оренбургского казачьего войска А.И. Дутов и неоднократно упоминавшийся генерал Д.Л. Хорват. Сразу же заявило о своей поддержке переворота войсковое правительство Сибирского казачьего войска. Уральский казачий круг сначала обратился к Колчаку за разъяснением его политических целей и лишь после подтверждения им намерения созвать после войны всероссийское Национальное собрание послал ему свое приветствие.
Сложнее было с чехами, но и здесь все обошлось. Чешский Национальный совет выступил с заявлением, в котором в сдержанной форме выражался протест против переворота, как «нарушающего начала законности». Но командир чехословацкого корпуса генерал-майор Ян Сыровы разослал по войскам телеграмму, в которой распорядился сохранять нейтралитет, отнеся события 18 ноября к внутренним российским делам, и запретил в войсках политическую пропаганду под угрозой военно-полевого суда.
Сам Колчак, в свою очередь, очень резко отреагировал на выступление чешских политиков, заявив им в лицо, что их мнение как иностранцев, к тому же бросивших фронт после окончания войны с Германией, для него неинтересно.
Западные державы, как свидетельствуют донесения русских послов, в первые дни после получения известий о перевороте несколько насторожились. Правда, их представители в Сибири видели всю слабость демократической Директории и предпочитали лицезреть вместо нее твердую власть, но тревожили слухи о реакционно-монархических устремлениях организаторов переворота, усердно распространявшиеся эсерами.
Доля правды в этом была. Белые офицеры вообще в основной массе отличались монархическими симпатиями, и те из них, кто привел Колчака к власти, не составляли в этом отношении исключения; распевание царского гимна «Боже, царя храни» на офицерских застольях было почти традиционным. Но их предводители были более дальновидны и осторожны.
Кроме того, союзники опасались, что переворот может вызвать новую гражданскую войну в самом антибольшевистском лагере. По свидетельству английского историка П. Флеминга, первая реакция официального Лондона на известие о перевороте (лишний раз подтверждающая непричастность англичан к нему) была близка к панике. [58] Лишь офицеры британской военной миссии, успевшие изучить ситуацию на месте и самого Колчака, были спокойны. Благоприятная в целом реакция сибирского общества на переворот и последовавшие официальные выступления Верховного правителя, рассчитанные на международное общественное мнение и в обтекаемой форме заверявшие в отсутствии «реставрационных» намерений, успокоили и остальных. Верховного правителя посетили руководители зарубежных миссий, поздравляли и выражали удовлетворение. Но при этом как истые представители западных демократий, они не забывали в дипломатичной форме выражать надежды своих правительств на восстановление в России в дальнейшем, после победы над большевиками, принципов демократии. Вот характерная выдержка.
58
Флеминг П. Судьба адмирала Колчака. – М., 2006. – С. 123
Из письма Колчаку британского верховного комиссара в Сибири Ч. Эллиота от 19 января 1919 г.:
«Ввиду того, что Ваше Высокопревосходительство приняли на себя верховную власть в Омске, Великобританское правительство желает выразить свое горячее сочувствие всем усилиям к установлению свободного русского государства на твердых основах общественного доверия» (выделено мной – В.Х.). [59]
Аналогичным было и послание представителя Франции. Эти отклики союзников не были обычными дипломатическими реверансами. Характерно в этом отношении признание полковника британской военной миссии Дж. Уорда: «Я, демократ, верящий в управление народа через народ, начал видеть в диктатуре единственную надежду на спасение остатков русской цивилизации». [60] Столь велико было разочарование Запада в потенциале русских демократических партий.
59
Сообщение Российского телеграфного агентства (РТА, Омск), 1919, 21 января.
60
Уорд Дж. Союзная интервенция в Сибири. – М. – Пг., 1923. – С. 89.
Однако были и серьезные выступления против переворота. Эсеровские и меньшевистские газеты расценили его как реакционный, как «первую ступень восстановления монархии, первый шаг к полной и неприкрытой реставрации», [61] язвительно называли Колчака «Александром Четвертым». [62]
Центрами сопротивления «слева» стали съезд членов Учредительного собрания в Екатеринбурге и «совет управляющих ведомствами» в Уфе. Съезд членов Учредительного собрания готовил возобновление деятельности этого разогнанного большевиками парламента к началу 1919 года. С ним в Екатеринбурге находилось и руководство партии эсеров во главе с Виктором Черновым – председателем Учредительного собрания.
61
Газета «Голос рабочего» (Уфа). 1918, 3 декабря.
62
Газета «Власть народа» (Челябинск). 1918, 24 ноября.
Уже утром 19 ноября съезд на пленарном заседании принял воззвание «Ко всем народам России» с призывом к борьбе за устранение «кучки заговорщиков». В планах были формирование и посылка в Омск отряда войск. Но на призыв не откликнулись ни солдаты, ни рабочие, прежде предоставлявшие вооруженную дружину для охраны съезда. Колчак отдал приказ о роспуске съезда и об аресте его руководителей, включая Чернова.
Но пока по городу распространялись прокламации эсеров с призывами к восстанию, вечером того же дня отряд офицеров и солдат из прибывшего с фронта полка, не дожидаясь приказа Колчака, ворвался в гостиницу «Пале-Рояль», в которой проживали члены Учредительного собрания, разоружил эсеровских предводителей и учинил погром. Был смертельно ранен депутат Муксунов. 19 человек во главе с Черновым были арестованы.
Генерал Гайда, командовавший войсками в этом районе, выполнил приказ Колчака, правда, не в полной мере. Учитывая настроения чехов, сочувственно относившихся к «учредиловцам», он два дня спустя распорядился освободить арестованных и выслать в Челябинск, где основу гарнизона составляли чехи. При их помощи многим видным эсерам и меньшевикам, включая самого В.М. Чернова, удалось скрыться. Но в дальнейшем некоторых из них задержали и вновь арестовали.
Офицеры, учинившие налет на депутатов до приказа свыше, во исполнение воинской дисциплины сами подали формальные рапорты о предании их военному суду. Естественно, в сложившейся ситуации судить их никто не стал. Зато по делу ЦК партии эсеров, возглавившей сопротивление перевороту, было возбуждено следствие.
В Уфе против переворота выступили представители местной демократической власти. В своей телеграмме премьеру П.В. Вологодскому уфимцы требовали восстановления «законной» власти, в противном случае угрожая ему именем «врага народа», и разослали эту телеграмму автономным правительствам областей и казачьих войск, а также чехам. Они пытались договориться с генералом Болдыревым, но не преуспели в этом: после колебаний тот все же подчинился Колчаку. 30 ноября Верховный правитель отдал приказ об аресте уфимских «мятежников».