Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал
Шрифт:
Пересчитывать потом буду, оба кошеля убрал за пояс под куртку. Ножа даже перочинного у того не было, что удивило. Не то чтобы мне нож нужен, у самого на руке под мышкой спрятан отличный охотничий нож, просто ради интереса. Легкая финка мне бы тоже пригодилась. Последняя надежда найти колюще-режущее – это голенища сапог. Стал ощупывать, и есть, но не нож, а серебряные часы на цепочке. Те, что на животе носят, в форме луковицы. Не поленился и содрал сапоги, это было не трудно, реально на два размера больше те были. Под подкладкой обнаружилось по три золотых монеты. Вот это, похоже, личный запас воришки.
Были еще документы на парня, он, кстати, не местный, видимо гастролер, но их я не тронул, вот все остальное прибрал. Парк покинул так же, не по тропинке, и вернулся к рынку. Там
Когда сестричка вернулась, то после моего инструктажа подошла к окошку касс и, отстояв очередь, там было два человека перед ней, приобрела билеты на московский поезд. Сестрицу сильно удивило, что у меня нашлись деньги на такую покупку, какие у меня финансы, выданные отцом, она знала неплохо. Однако с вопросами пока не лезла, видимо оставив это на потом.
Убрав билеты в нагрудный карман рубахи, я подхватил мешки, и мы дошли до рынка. Там бабка уже собирала товар, что выставляла на продажу, я это все понес, Таня оба наших мешка, так и дошли до домика старушки. Поселила она нас на веранде, благо пара топчанов там имелись, да и одеял, лоскутных, также выдала, чтобы мы не замерзли ночью. Мы покушали остатками того, что мама дала на дорогу, и занялись делами. Таня умывалась у колодца на огороде участка, а я, достав из-за пояса кошели, быстро пересчитав наличку, убрал ее в свой мешок, скрутив в валик, а вот кошели, когда Таня вернулась, вынес наружу и прикопал под вишней. Мне лишние улики ни к чему. Часы также убрал в мешок, пока Таню не будем настораживать, откуда у меня все это взялось. Все потом, в Москве.
Утром мы попрощались с бабушкой, она нас сопроводила до рынка, оставшись, а мы доехали до вокзала и прошли на перрон. К путешествию мы подготовились, буханку хлеба прикупили, остальное все свое. Был большой шмат соленого сала, лук, чеснок, соленые огурцы. Все скоропортящееся мы уже съели, так что теперь на это перейдем. Таня вчера перед сном, когда мы лежали на топчанах, все же не удержалась и начала задавать мне вопросы. Мол, почему именно в Москву учиться, хотя и тут можно, ну и откуда деньги. Про Москву сказал так, столица она и есть столица, пусть там осваивается и живет дальше. Возвращаться не нужно, будет в будущем москвичкой, столичной жительницей. Ну а то, что деньги появились, смог кое-что продать из своей добычи в лесу и заиметь небольшие деньги, мол, до Москвы хватит, как и на обустройство. Таня отметила то, что деньги на билеты до Москвы я дал ей не сразу, на что я пояснил, что как раз продавал часть добычи, и средства теперь есть, успокоив ее.
Погрузка в вагон, когда подошел поезд, это произошло в восемь утра, прошла нормально, наше купленные места это две полки, Таня на нижней будет, а я сверху, над ней. Проводница убедилась, что мы устроились, я почти сразу завалился спать, подложив свой мешок под голову, а Таня стала общаться с молодой семьей из Ленинграда, что ехали к друзьям в Москву. С ними был полуторагодовалый малыш. Все хорошо, но с ребенком путешествовать это не то. Так и оказалось, сами сутки в поезде до Москвы прошли нормально, жалоб нет. Ребенок да, это был неспокойный малыш, как моя младшая сестричка, орал и ревел постоянно, отчего к нам даже соседи с другим мест заглядывали и просили приглушить звук. Не знаю, может, что психологическое, но ребенок реально орал без продыху, как голова только не лопнула, аж покраснел весь. Родители успокаивали нас, а скорее себя, такое с ним бывало только в поезде.
Ленинградский
– Осторожно, – придержал я заметно возбужденную прибытием сестру за руку, она чуть не попала под явно самодельную багажную тележку, которую толкал носильщик. – Идем за мной.
– Ты так уверенно идешь, как будто все знаешь, – не могла не поделиться своим наблюдением сестричка, торопливо шагая следом, страраясь успеть за моим широким шагом. При этом рассматривая все вокруг с деревенским любопытством.
Шла налегке, оба наших заспинных мешка нес я. Кстати, поменять их надо, слишком много внимания ими привлекаем. Сидоры у пассажиров есть, а вот такие деревенские мешки, как у нас, если и есть, то очень мало. Я всего одного паренька с ним увидел. Тот даже обрадовался, что он не один такой.
Насчет ее замечания, что ж, она права, сам я тамбовский, но в последнее время, до момента попадания в это тело, проживал именно в Москве. В принципе, без красного словца скажу, что знаю ее хорошо. Но это ту, современную Москву, а вот эта мне незнакома, но это не значит, что я буду теряться и стоять с потерянным видом. Как-то не мое. Так что энергичным шагом мы покинули здание вокзала и, догнав трамвай, он как раз отходил от остановки, повисли на задке. Сам трамвай был переполнен. Сестра зеркально повторяла все мои действия, как я и велел, так что не потерялась и, улыбаясь, стояла рядом, держась за лестницу. На задней площадке мы были не одни. Еще два мальчишки примерно моего возраста устроились рядом. Но они чуть раньше сошли, а мы на следующей остановке. Просто трамвай нам был не по пути, может, и был прямой маршрут, однако нам не трудно сменить его. Опросив ожидающих трамвая пассажиров на остановке, выяснив, какой номер нам нужен и на какой остановке выходить, стали терпеливо ожидать нашего транспортного средства.
– Смотри, мороженое, – показала сестренка жалобными глазами на появившуюся будку мороженщицы.
Ее привезли на прицепе повозки. Возница помогал отцеплять и устанавливать у края тротуара.
– Успеем, – прикинул я. – Пошли, пока очередь не набежала.
Как мы ни торопились, но в очереди оказались аж пятыми. Ничего, отстояли и с некоторой жадностью, но и с немалым наслаждением, поели холодного лакомства. Что ни говори, а вкусно, может, тут и вкусовые рецепторы у моего нового тела лучше, но такой удар по ним удалось выдержать с трудом. Как и новый жалобный взгляд Татьяны. Сам с трудом отказался.
– Успеешь еще, тебе тут жить, – осадил я ее, напомнив, зачем мы приехали.
Тут и трамвай наш показался, так что мы вернулись к остановке, ополоснув руки из армейской фляжки. Отец дал с возвратом. Немного удивительно, но та была стеклянной с деревянной пробкой, как я узнал, обычное дело в армии.
Добравшись до нужной остановки, сошли, и я указал сестрице на здание, которое находилось с другой стороны улицы:
– Вот мы и приехали. Разреши представить тебе Второй Московский государственный медицинский институт. Если все получится, учиться будешь именно в нем. Вон лавка, посиди, да за вещами присмотри, а я прогуляюсь, разведаю обстановку, нужно узнать, закончила работать приемная комиссия или нет. В этом году приемная комиссия работает не по графику.
– А ты откуда знаешь?
– От доктора, что меня лечил. У него сын тут учился, в прошлом году диплом получил. Позвонил и все узнал по моей просьбе. Все, сиди и жди.
Оставив сестренку на лавке, добравшись до входа в здание института, там жизнь била ключом, время экзаменов, так что студентов и студенток хватало, обернулся и, убедившись, что Танюша на месте, прошел внутрь. Проскользнуть мимо строгого вахтера удалось без труда. Так же без труда отловил симпатичную студентку и все, что нужно, узнал от нее. Приемная комиссия еще работала, но осталось три дня. Вот это плохо, так что я заторопился обратно к сестричке. Правда, будет еще один набор, в конце лета, но как вы понимаете, ждать нам его не с руки. Да и набор будет, если не наберется за этот студентов в нужном количестве, в чем я лично сомневаюсь. Конкурс сюда нехилый.