Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921-1943 гг.
Шрифт:
После его гибели нашли заявление, которое он написал и положил в сейф в своем кабинете заместителя министра:
«Самое сокровенное желание военного — это отдать жизнь за Императора и страну; какая разница, отдает он ее на фронте или в тылу. Легко умереть славной и доблестной смертью в разгар сражения; но кто знает, как трудно умереть за свои убеждения, когда все тебя упрекают и осуждают? Ах, как велико милосердие императора, как стоек его народ! Все это имеет значение в долгосрочной имперской политике; личная слава или позор, смерть или выживание — все это здесь не важно. Как говорит Конфуций, „можно размельчить киноварь, но не испачкаться; можно жечь
Осталось много различных документов подобного рода, написанных рукой Ямамото, включая и те, что он написал позже, уже во время войны, — во всех них чувствуется поэтический или драматический, какой-то застенчивый тон; быть может, он отчасти и вводит в заблуждение, но по крайней мере ясно, как Ямамото воспринимает события. Как сам однажды заметил, он не против, чтобы его убили, если это поможет нации пересмотреть путь, по которому она движется.
Что касается того, кто именно и для чего покушался на жизнь Ямамото, наряду с тем, что уже отчетливо видно, все еще остаются некоторые темные места. Во многих случаях, как только появлялся кто-то подозрительный (или ожидалось, что появится), министерство приходило в движение: выясняли его имя и биографию, некоторых задерживали. Тут, например, и «некий грузчик из правого крыла», и «бывший несовершеннолетний преступник» из района Сиба, и «фермер из префектуры Ибараги».
Что касается одного члена Лиги священной войны, расследованием, проведенным юридическим бюро морского министерства, выявлены всевозможные факты. Например, его образование не простиралось дальше начальной школы. В возрасте около 25 лет он поскандалил с хозяином ресторана, нанес ему телесные повреждения и был приговорен к исправительно-трудовым лагерям усиленного режима. Выйдя из тюрьмы, вступил в особое сервисное агентство при Квантунской армии, а позднее оказался замешанным в неудавшемся военном перевороте.
Однако кажется немыслимым, чтобы такие лица оказывали постоянное давление на Ямамото. Вероятно, за ними стояла армия; но, когда пытаешься установить, только ли армия дергала за ниточки, ситуация не становится яснее. В чем есть уверенность, это в том, что армия тут приложила руку по крайней мере как посредник.
Как явствует из письма с угрозой, требующего отставки Ямамото, кампания поддержки трехстороннего альянса между Японией, Италией и Германией, а также антибританская кампания — это лицевая и оборотная сторона медали. На запрос императора, нельзя ли твердой рукой подавить антибританские манифестации, премьер-министр Хиранума ответил, что сделать это «будет трудно». Как бы объясняя, почему трудно, министр внутренних дел Кидо Коичи добавил: «Армия обеспечивает деньги, а военная полиция доминирует в стране, поэтому мы почти бессильны».
Само собой разумеется, Ямамото ненавидел правых. Примерно в то время вышеупомянутого грузчика арестовали по подозрению в связях с правыми; при нем нашли большое количество динамита; он признался в намерении убить Ямамото на берегу реки Сумида. Но когда моряки приступили к своему собственному расследованию, выяснилось, что армия уже вмешалась в это дело и выяснить какие-либо дальнейшие детали невозможно. Но на пресс-конференциях Ямамото продолжал выступать в том же уверенном или, можно сказать, бесшабашном тоне, как и прежде: — Что касается Трехстороннего пакта, флот не собирается уступать ни пяди. Несомненно, в правительстве в скором будущем произойдут перемены…
11
В апреле 1939 года Ямамото в последний раз побывал в своем старом доме в Нагаоке. Его поездка преследовала две
Последнее мероприятие проходило на открытом воздухе, позади местного дома собраний, который стоял на месте прежней крепости клана Нагаока; тех, кто входил в его отряды, всего семьдесят лет назад неизменно именовали бандитами. Пока морской оркестр играл приветствие Ямамото, прибывшему в качестве представителя морского министра, старшая сестра Ямамото, Казуко, наблюдая за происходящим со слезами на глазах, проговорила:
— Единственное, чего я хочу, — это чтобы мать и отец или хотя бы Кихачи хоть краешком глаза увидели сегодня Исороку.
Из речи, которую Ямамото попросили произнести в его старой школе:
— Как только что сказал ваш директор школы, сегодня Япония столкнулась с беспрецедентным кризисом; в результате и правительство, и народ не думают ни о чем ином, как только о «чрезвычайном положении» и о том, что нам необходима строгость. Хотя у меня лично есть серьезные сомнения: желательно ли, чтобы каждый в стране — богатый и бедный, старый и такой молодой, как вы, — постоянно жил в таком напряжении. Растяните резиновую полосу до предела, когда она больше не растягивается — и она потеряет свойства резины. Точно так же и для народа: ему важно делать все посильное, но пусть, я считаю, остается достаточно места для сохранения эластичности.
В предыдущем году, когда его попросили выступить в Токио на встрече бывших одноклассников из его старой школы, он не упоминал ни о политической ситуации, ни о войне, а рассказывал друзьям о рыбах в южной части Тихого океана. Как видно, Ямамото уставал от всех этих разговорах о «чрезвычайном положении», «новом порядке» и «всеобщей мобилизации национального духа». Поскольку в доме его семьи в Нагаоке не было ванны, он заходил к старому другу, владевшему общественной баней, где, отмокая в ванне, вел пространные беседы со старыми друзьями, и, кажется, это доставляло ему большее удовольствие, чем что-либо другое.
Вряд ли Ямамото чувствовал это в свой последний визит домой, но на самом деле его отъезд через три дня (вечером 13 апреля 1939 года) экспрессом 11.35 означал, что он в последний раз увидел свою обожаемую Нагаоку.
За это время правительство Нагаоки провело не менее семидесяти заседаний, обсуждая вопрос о Трехстороннем пакте, но так и не пришло к какому-либо выводу, поскольку лидеры флота упорно отказывались согласиться с подписанием этого пакта. 8 августа газеты вышли с крупными заголовками, объявлявшими: «Проведено заседание пяти министров по вопросам европейской политики»; дискуссия сосредоточилась на «новой ситуации», но, как обычно, сами статьи не добавляли ничего нового по сути этих заседаний. Еще в начале упомянутого заседания военный министр Итагаки выступил с заявлением, в котором энергично поддерживал скорейшее заключение военного союза без каких-либо оговорок со стороны Японии. Вслед за этим каждый министр изложил свою точку зрения; министр финансов Исивата Сотаро, например, сказал:
— Уж коли мы собираемся подписать этот договор, нам необходимо обдумать, что произойдет, если Япония, Германия и Италия вступят в войну с Британией, Францией, Америкой и Советским Союзом. В таких условиях восемьдесят процентов военных усилий наверняка падет на военно-морские силы. Чтобы помочь нам разобраться в обстановке, я хотел бы спросить морского министра: будут ли военно-морские силы Японии, Германии и Италии иметь перевес над флотами Британии, Франции, Америки и Советского Союза в случае войны?