Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921-1943 гг.

Агава Хироюки

Машина сконструирована так, что, попробуй кто-нибудь силой вскрыть ее и заглянуть внутрь — электрические вилки тут же выскочили бы из гнезд и рассеялись. В обычных кодах, если в оригинальном тексте пять раз используется, например, слово «Япония», те же буквы «KXLL» в кодированном тексте появятся тоже пять раз. Такой тип повторения (если оставить все как есть) неизбежно позволит дешифровать код. А в сообщении, закодированном машиной «тип 97 индзики», возможность подобного повторения — один случай примерно на двести миллионов.

Среди экспертов того времени общепринято, что этот тип кода невозможно расшифровать (сейчас, конечно, другое дело, при использовании современных компьютеров), но американские

криптологи все же его раскололи.

Еще долго после войны не многое было известно о том, как это достигнуто, не считая каких-то слухов, — мол, несколько сот специалистов по дешифровке вместе с первыми ламповыми компьютерами мобилизованы на решение этой задачи, а тот, кто отвечал за проект, пережил, закончив эту работу, нервный срыв и впоследствии премирован за свои старания суммой 100 тысяч долларов. Однако в 1967 году нью-йоркское издательство «Макмиллан» опубликовало книгу Дэвида Кана «Взломщики кодов», которая приподняла завесу над большинством оставшихся секретов.

Согласно этой книге, наибольшая заслуга в разгадке японского дипломатического кода, основанного на «типе 97 обун индзики», принадлежит Вильяму Фридману. В 1929 году, при государственном секретаре Стимсоне, распущена «Черная камера», — Стимсон убежден, что «джентльмен не читает чужую личную почту». Однако вскоре она возродилась под названием СИС (SIS: Signal Intelligence Service), и именно Фридман — он служил в новой организации с самого начала — стал вторым Гербертом Ярдли.

Американцы присвоили данному коду название «Пурпурный». Последние достижения современной математики брошены на его дешифровку, в игру включены все эффективные средства, имевшиеся в арсенале криптоаналитиков. В результате примерно через полтора года «кровавого пота», в августе 1940 года, их усилия увенчались успехом, при этом для получения первой копии «типа 97 обун индзики» использовались только бумага и карандаш, воображение и дедукция.

Вскоре после этого Фридман заболевает, направлен в психиатрическое отделение армейского госпиталя, но через три с половиной месяца выписан и возвращается в СИС. Через год после завершения первой модели (летом того года, когда разразилась война) Америка уже читала все важные японские дипломатические депеши, закодированные на этой машине. Как видно из книги Дэвида Кана, Вильям Фридман и другие эксперты СИС разгадали код «Пурпурный» исключительно благодаря мозговой атаке. Возможно, и так, но возникают некоторые сомнения.

Во-первых, возможно ли (какие бы супермозги ни задействованы для решения задачи) действительно произвести копию «типа 97 обун индзики» всего через полтора года, располагая лишь карандашом и бумагой? «Хотя американцы никогда не видели машины „типа 97 обун индзики“, — уверяет Фридман, — их изобретательность породила удивительное физическое сходство с ней и, конечно, дублировала ее криптографически точно». Удивительно, но не опровергает ли он собственными словами свои же аргументы?

Во-вторых, как говорят, переплет основной кодовой книги, содержавшей японские дипломатические коды, пурпурного цвета. Если американцы раскололи код лишь с помощью дедукции и вычислений, то есть наверняка не видели самой книги, — почему они выбрали то же название для кода?

В-третьих, факт, что при публикации своей книги Кан столкнулся с проблемами, связанными с защитой государственных секретов, подверглась цензуре со стороны государственного департамента. Говорят, это цензура коснулась лишь тех частей, где идет речь о шпионской деятельности (включая радиосредства), направленной против Советского Союза и Китая; но все ли это так на самом деле?

На практике самый быстрый способ научиться читать код чужой страны — это просто выкрасть его. Естественно, украсть сам объект— значит просто выдать себя;

другая сторона немедленно заменит код. Но незаметно создать копию кодировальной машины — кодовой книги, как в нашем случае, — нормальная практика в международной разведке; никто, кажется, и не думает утверждать, что ни Япония, ни США в то время не имели даже подобных намерений. Разослать по посольствам и дипломатическим миссиям машину «типа 97 обун индзики» и кодовые книги возможно только через курьеров, обладающих дипломатическим иммунитетом; откуда же уверенность, что за ними не следили, не воспользовались каким-то моментом в ходе долгого путешествия? Не исключено и то, что шпион добыл чертежи машины в Токио и доставил их в Шанхай, а оттуда они ушли в Америку.

Полученную через дешифровку кода «Пурпурный» информацию американцы называли «волшебной» («Magic»). Доступ к ней разрешили менее чем дюжине лиц, включая президента, министра обороны, министра военно-морского флота, государственного секретаря, начальника морских операций и его армейского коллегу. Этот факт дает пищу для всякого рода предположений.

В книге «Последний секрет Пёрл-Харбора», изданной в Америке после войны, утверждается, что американская группа дешифровальщиков получила в свое распоряжение ультиматум утром 6 декабря, и все четырнадцать частей основного текста расшифрованы между 4.00 и 6.00 утра 7 декабря восточного стандартного времени США. Автор книги — контр-адмирал Теобальд, в годы войны командовавший эсминцами Тихоокеанского флота.

Америка, готовая к войне разведок, разместила подслушивающие устройства в различных местах; японские дипломатические депеши, касающиеся американо-японских отношений, перехватывались флотской радиостанцией на Бейнбридж-Айленд, напротив Сиэтла. Японский ультиматум, напрямую перехваченный этой станцией, немедленно передан по телетайпу в Вашингтон; телеграмма, которую получило японское посольство (в отличие от современной практики), доставлена частной телеграфной компанией. Потому и вполне естественно различие в скорости, с какой они прибыли, и все-таки создается впечатление, что американцы слишком быстро получили текст, расшифровали его и перевели, а японское посольство проделало те же операции чересчур медленно.

Сообщение по ходу расшифровки доставлялось президенту, так что Рузвельт и Халл уже знали содержание японской последней ноты и что Япония собирается начать войну за несколько часов (возможно, более чем за десять) до начала атаки на Пёрл-Харбор.

Американцы расшифровали и сигнал «ветер восточный, дождь», который зарубежная коротковолновая станция NHK систематически передавала перед самым началом военных действий. Это «ветровое сообщение» упоминается в книге Кана; подобная же радиограмма, приказывающая дипломатическим агентствам на британской территории сжечь кодовые книги (также передавалась NHK: «Мы прерываем передачу сегодняшних новостей для сообщения специальной сводки погоды: ветер западный, ясно; ветер западный, ясно…»), упоминается в «Последнем секрете Пёрл-Харбора» со ссылкой на американские правительственные документы.

Неоспоримый факт, конечно, что передача коммуникации (чисто дипломатический процесс) имела место после начала военных действий и Япония не может избежать обвинений в совершении трусливого и предательского акта. Тем не менее, если американцы намерены и впредь считать Пёрл-Харбор «трусливым нападением», найдется ряд неловких серьезных вопросов, на которые следовало бы ответить.

Например, такой: если эта страна сумела расшифровать кодированные телеграммы японского министерства иностранных дел, пользуясь машиной «типа 97 обун индзики», то почему она не смогла раскодировать флотские коды, — короче говоря, действительно ли она не знала о надвигающейся японской атаке на Пёрл-Харбор?