Адмиралы мятежных флотов
Шрифт:
– Покровитель Воздушной дивизии и всех авиаторов, - представил образ Дудоров.
– Лично заказывал в Александро-Невской лавре.
– А почему именно Илья?
– недоуменно вопросил Довконт.
– Первым из святых поднялся в воздух на аппарате тяжелее воздуха, - без тени улыбки пояснил Дудоров.
– Подводники же чтут Святого Иону только за то, что он совершил подводное плавание, пусть хоть и во чреве китовом.
– Понимаю, понимаю, - покусывал губы, чтобы не улыбнуться, Черкасский.
– Ваши же аэропланы, «Муромцы», тоже
– Да, и «Муромцы» тоже, - подхватил Дудоров.
– Так что извольте, господа, поздравить меня и всех авиаторов в моем лице в Ильин день с родовым авиационным праздником. Это помимо шестого ноября…1
– Думато!
– хлопнул себя по лбу Ренгартен и с видом Архимеда, только что прокричавшего «Эврика!», бросился к генеральной карте театра.
– Ну-ка, вы, господин авиатор, ответьте мне на такой дилетантский вопрос. Смогли бы ваши «Муромцы» долететь, скажем, с Эзеля, с авиастанции Кильконд, до… Берлина?
– Ого, хватил!
– А все-таки? Чисто теоретический вопрос.
Дудоров мерил карту глазами.
– До Рюгена долетели бы… А там заправка нужна.
– Прекрасно! Там и заправим.
– Каким образом?!
– воскликнули едва ли не хором князь, Довконт и Дудоров.
– В Штраздульне есть наши люди. Они принимают или захватывают любую моторную лайбу и доставляют бочки с горючим в точку рандеву. Вот сюда, например, севернее Засница.
– Сюжет для Майн Рида, - запротестовал Дудоров.
– Тут же у немцев минное поле, - уточнил осторожный князь.
– Вот именно сюда и сядут трое «Муромцев» на поплавках!
– упорствовал Ренгартен, глаза у которого вдохновенно заблестели.
– Ни один германский сторожевик сюда не сунется. А рыбацкая лайба пройдет. И гидроплану мины тоже не страшны. Дозаправятся с лайбы - и снова в воздух. Курс на Берлин. Сбросят бомбы на резиденцию кайзера, на вокзал, на любой военный объект - и обратно на минное поле. Подзаправились, а там и «Орлица»1 встретит… Вы представляете, какой удар наносим мы по Германии? Не англичане, не французы, а русские самолеты сбрасывают бомбы на город Бисмарка и Мольтке! Какой шум поднимется в мире!
– Не стоит овчинка выделки, - покачал головой Довконт.
– Небо с овчинку покажется!
– стоял на своем Ренгартен.
– И после ужина я докажу это с полным раскладом.
– Докажешь, докажешь, - тихо соглашался князь, - особенно ежели графинчик поближе поставишь.
Внезапная фантазия на оперативные темы свелась к шутке, а после ужина, когда, утомленный неблизким путем, Дудоров завалился почивать в гостевой каюте, Ренгартен пригласил к себе князя и Довконта на кофе с сигаретами.
– Так вот, меня давеча и в самом деле осенило, - улыбнулся он, возвращаясь к прерванному разговору.
– Воистину Боренька привез чудотворную икону… Судите сами, други мои! Государь наш страсть как любит победоносные иконы войску вручать… Так пусть же преподнесет Воздушной дивизии образ Ильи Громовержца в канун такой операции, как полет на Берлин. В Ставку мы представим тактически и политически обоснованный проект такого удара. Совершенно секретный проект. Сердце кажет - полковник пойдет на то. Что теряет? Три самолета. Зато шум на весь мир и проблеск победы.
– Положим, - пыхнул сигарным дымком Черкасский.
– Полковник пойдет на операцию «Громовержец». А для пущего вдохновения авиаторов штаб флота, морской ли министр или наши люди в Ставке попросят его, порекомендуют ему подняться в день торжественного вручения иконы Воздушной дивизии на том «Муромце», который прилетит в Ставку, а еще лучше - в Царское Село - за иконой. Государь наш, при всем при том что ни рыба ни мясо, к флоту дышит не ровно и уже проявлял интерес к «Муромцам», соизволив как-то подняться по стремянке в пилотский салон. Круг над Ставкой или Селом принес бы ему лавры храбреца и… почетный знак Воздушной дивизии, коего в высочайшей коллекции мундирных наград, сколько мне известно, пока нет.
– Ближе к делу, пожалуйста, - поторопил Довконт.
– Вот тут самое и дело. «Муромец», поднявшись над Селом или Ставкой, летит прямехонько на Кильконд. Там полковнику отведут уединенные апартаменты для отдыха, где он и подпишет Высочайший манифест в пользу цесаревича при регентстве брата. После чего улетит в Стокгольм. С Эзеля до Стокгольма по прямой верст двести, что под силу любому из наших гидропланов.
– А дальше?
– А дальше выпишет Алису. Британский посол сделает им билет до Лондона. Или пусть дожидаются капитуляции кайзера под кровлей английского посольства.
– Н-да… - вздохнул князь, - если вашу идею попробовать на зуб… на зуб мудрости, то по меньшей мере два слабых места проявятся. Первое: согласится ли полковник на полет? Второе: кто его будет сопровождать?
– Согласится!
– рубанул воздух ладонью Довконт.
– План хорош своей молниеносностью. Все в один день уложить можно. А играть надо на думцах. Дума ахнет, когда газеты разнесут: «Муромцы», направленные рукой императора, кружат над Берлином». Перед началом новой кампании это и в самом деле вызовет моральный подъем… Ты, Иван, должен добиться личного доклада, как главный разработчик операции, и разложить все морально-стратегические выгоды.
– А еще лучше Адриан, - заметил князь.
– Адриан увлечется, - горячился Довконт.
– К тому же можно вывести его из-под удара в случае провала, не сообщив ему, куда и зачем полетит «Муромец» с полковником на борту… А удар по Берлину - это в его вкусе. Загорится!
– Хорошо, - резюмировал Черкасский, - но есть и второе сомнение. Кто встретит самолет на Кильконде и кто предъявит полковнику ультиматум?
Ренгартен стряхнул сигару в спилок снарядной гильзы.
– Я знаю такого человека.