Адмиралы мятежных флотов
Шрифт:
Омск. Декабрь 1918 года
Колчак носил простую солдатскую шинель и на очередном войсковом смотру сильно промерз на сибирском морозце. Вскоре слег в сильном жару. Врачи констатировали запущенное двустороннее воспаление легких. Однако, несмотря на сильное недомогание, Верховный правитель продолжал вести дела. Передоверить их было некому. Делегации и депутации следовали одна за другой. Более всех взвинтили нервы высокие представители союзной Франции: комиссар Реньо и генерал Жанен.
Визитная карточка. Генерал Жанен, сын военного врача. Окончив военное училище
Он не был для Колчака незнакомцем. Они виделись в Могилеве, когда Государь принимал у себя нового командующего Черноморским флотом.
Генерал Жанен привез новость, от которой из жара Колчака бросило в холод.
– Верховный совет государств Антанты назначил меня главнокомандующим русскими и союзными войсками в Сибири, - сообщил Жанен не без некоторого довольства.
Принять это было совершенно невозможно.
– Видите ли, господин генерал, в России не было прецедента, чтобы русской армией командовал иностранец. Тем более в обстановке русской усобицы. Ни в войсках, ни в обществе не поймут вашего назначения. Более того, это вызовет волну злословия с противной стороны.
– Но это не мое желание, - возражал Жанен.
– Так решил Верховный совет.
– Тем не менее, командование русской армией должно оставаться русским. Передайте это в Верховный совет.
Колчак был тверд в своем убеждении, и французы пошли на компромисс: командование русской армией оставалось за адмиралом, чехов и союзные войска в Сибири возглавлял генерал Жанен.
Однако отлежаться как следует и подлечиться не удалось. В ночь на 22 декабря большевики подняли в Омске восстание: отряды боевиков захватили тюрьму, выпустили человек двести заключенных, разоружили солдат, перекрыли связь с фронтом. В захваченном пригородном поселке Куломзино обосновался штаб мятежников. Восстание было направлено не столько против адмирала Колчака, пробывшего на посту Верховного правителя чуть больше месяца, сколько против омского правительства как такового.
Адъютант разбудил адмирала в пятом часу утра и доложил о беспорядках в городе. Стрельба шла по окраинам Омска, центр и вокзал оставались в руках законной власти. Позвонил генерал Лебедев и сообщил, что в район Куломзино, где сосредоточились главные силы красных, направлены казачьи сотни, походная артиллерия и чешский батальон. На всякий случай Колчак выслал на Надеждинскую 18, где жила Тимирева, одного из своих адъютантов. Казачью сотню, охранявшую резиденцию Верховного правителя в усиление обычного караула, Колчак отпустил в казарму.
К вечеру восстание было подавлено. Эсеры, сбежавшие из тюрьмы, сами вернулись в свои камеры. Арестованные зачинщики были преданы военно-полевому суду. Всего в боях на окраинах Омска и под Куломзино погибло по одним данным свыше 1000 человек, по другим - около 2000. Потери правительственных войск не превышали 25 солдат и офицеров. Самых активных мятежников военно-полевой суд по законам военного времени приговорил к расстрелу.
Рукою историка. «Поздно вечером того же дня, - отмечает питерский исследователь Константин Богданов, - Колчак получил от Вологодского записку, в которой сообщалось о предании военно-полевого суду членов Учредительного собрания, не имевших никакого отношения к восстанию, если не считать их временной отлучки из открытой мятежниками тюрьмы. Адмирал тут же дал по телефону распоряжение начальнику гарнизона генералу Бржезовскому, чтобы этих людей под суд не отдавать. И в конец изнуренный болезнью и многочасовым нервным напряжением, он уже не приказывал, а по-человечески просил адъютанта не беспокоить его до утра.
А утром выяснилось, что часть «учредиловцев» все же ночью была расстреляна… Всех ликвидировал сопровождавший их конвой. Расстрелами непосредственно руководили четыре офицера: капитан Рубцов, поручики Барташевский и Ядрышкин, подпоручик Чернов.
Образованная Колчаком Чрезвычайная следственная комиссия не установила главных виновников, отдававших приказание этим офицерам о расстреле заключенных. Рубцов на допросе говорил, что действовал с санкции генерала Бржезовского и полковника Сабельникова, те, отрицая свою личную инициативу, ссылались на приказ командующего войсками омского военного округа генерала Матковского, которым предписывалось всех задержанных направлять к председателю военно-полевого суда Иванову. Высокий вершитель правосудия поразил членов следственной комиссии своей простодушной безответственностью: «был в ту ночь усталым и, как ранее контуженный в голову, многое не удержал в памяти». Дело закончилось заключением в тюрьму Барташевского».
Позже на допросах в Иркутске адмиралу Колчаку пытались поставить в вину декабрьские расстрелы в Омске. Однако следователи Политцентра так и не смогли установить его личной причастности к самочинным расправам над «учредиловцами». Что же касается приговоров военно-полевого суда, то к ним можно отнести все те же нарекания, что и в адрес большевистских военно-революционных «троек», ставивших к стенке всех заподозренных в сочувствии к «белякам». Довольно будет вспомнить, как расправлялись красные войска с участниками кронштадтского мятежа. Мятеж есть мятеж, и участь мятежников всегда одинакова, в каком бы стане они ни терпели поражение…
«Я ПРИНЯЛ ВЛАСТЬ…»
«Печальный мир!
Даже когда расцветают вишни…
Даже тогда…»
Рукою Колчака. «Я принял власть и не намерен удерживать ее ни на один день дольше, чем это требуется благом страны. В день окончательного разгрома большевиков моей первой заботой будет назначение выборов в Учредительное собрание… В этом была мной принесена присяга перед Высшим Российским Судом - хранителем законности нашего государства.
Поставив себе задачей водворить в стране порядок и правосудие и обеспечить личную безопасность усталому от насилий населению России, Правительство признает, что все сословия и классы равны перед законом…»
И тут же - человеческая исповедь в письме:
«Милая, бесконечно обожаемая моя Анна Васильевна! Вы знаете и понимаете, как это все тяжело, какие нервы надо иметь, чтобы переживать это время…»
Старое фото. На ступеньках омского госпиталя под массивным порталом встали перед фотографом офицеры, врачи, медсестры. В центре в походной армейской форме - при шашке - адмирал Колчак, по правую руку неизменный Михаил Смирнов в черной морской шинели и с золотыми контр-адмиральскими погонами. А из третьего ряда выглядывает знакомое женское лицо в белой косынке сестры милосердия - Анна!