Адонис. Французская поэзия XV–XIX вв.

Любезный читатель! Книга, которую Вы держите в руках, ни в коем случае не претендует на звание антологии французской поэзии. Таковых издано на сегодняшний день немало, и французская литература не может пожаловаться на невнимание к ней русских переводчиков, что обусловлено давней близостью наших культур. Быть может, просмотрев состав сборника, Вы будете укорять переводчика, и по совместительству составителя, в выборочности и неполноте представленного материала.

К примеру, XV век, несмотря на определенную бедность в области изящной словесности (Средневековье во Франции уже закончилось, а Возрождение еще не началось), невозможно представить без его ключевой фигуры, школяра Франсуа Вийона, а исключительно обильный дарованиями век XIX – без творца «Цветов зла», Шарля Бодлера, – по словам Эллиса, поэта «более революционного, чем Карл Маркс»; равно как творчество юного гения Артюра Рембо – без незабвенного «Пьяного корабля». Вдобавок, неравномерность подачи материала: XV век представлен всего одним, пусть и знаменитым, автором, а XVIII сокращен до одного-единственного произведения, которое можно с полным правом признать галантной безделушкой. Значительные и выдающиеся явно уступают в количественном отношении именам неизвестным, как правило, ничего не говорящим широкому читателю. Наконец, куда подевались предыдущие три века, столь плодовитые поэтическими произведениями? Почему не приводятся биографические справки, подробно отражающие творческий путь поэта? Еt cetera…

Трудно предугадать все возможные возражения со стороны внимательных и вдумчивых читателей, посему сразу же буду вынужден объясниться. Эта книга – своеобразный отчет о моей семилетней

творческой работе в области перевода с французского. И стремился я в ней показать не только свои пристрастия в поэзии, но и дух времени, тем самым дать читателю открыть для себя новые имена в великой сокровищнице французской поэзии. Основным критерием выбора произведения для перевода и включения его в книгу послужило отсутствие его русского воплощения и, конечно, поэтическое совершенство и яркость стиля оригинала, отражающего ту эпоху, в которую он создан.

Также в моей книге Вы найдете две поэмы, относящиеся к галантному веку и принадлежащие литературным классикам Буало и Лафонтену. Любопытно, что при громадном интересе в России к творчеству законодателя европейского классицизма Николя Буало, его сатирическая поэма «Налой» так и не дошла до русского читателя, хотя и заложила основу целого жанра в русской литературе XVIII в., который принято называть «ироикомическая поэма». Русский поэт Василий Иванович Майков (1728–1778), создатель поэмы «Елисей, или Раздраженный Вакх», лучшего образца этого ныне забытого жанра, брался за перевод «Налоя», который не был опубликован и остался фрагментарным. Только теперь выдающееся творение Буало доходит до русского читателя в полном переводе. Жан Лафонтен, известный нам почти исключительно как классик басенного жанра, в этой книге представлен в несколько неожиданном качестве творца галантной мифологической поэмы. «Адонис» – одно из самых ранних его произведений, созданных для развлечения Николя Фуке, всесильного суперинтенданта финансов при Людовике XIV. Но история внесла свои коррективы в поэму: после падения Фуке в 1661 г., его имя было удалено автором, а стихи, посвященные ему, переадресованы некоей прелестнице Аминте. Перевод «Адониса», думается мне, расширит наше представление о Лафонтене и доставит эстетическое удовольствие.

В заключение нужно сказать, что и первый из представленных здесь поэтов, и последний были выдающимися творцами, пострадавшими в результате бурных событий мировой истории. Шарль Орлеанский, великий продолжатель традиций трубадуров, был членом королевского дома Валуа, отцом короля Людовика XII; он провел 25 лет узником в лондонском Тауэре, будучи захваченным в плен в сражении при Азенкуре в 1415 г. Его программное произведение, королевская баллада «Жалоба Франции», написанная всего на четыре рифмы, впервые предстает на русском языке и, безусловно, порадует любителей высокой поэзии позднего Средневековья. Замыкает нашу книгу последний французский символист Сен-Поль-Ру, зверски убитый в 1940 г. нацистами в оккупированной Бретани. Стихотворение «Лазарь» можно признать одной из вершин французской поэзии конца XIX века.

Добро пожаловать, дорогой читатель, в великий и необъятный мир французской поэзии!

Александр Триандафилиди.

О Франция, как благородства кладТы исстари снискала почитанье,В тебе любой мог встретить добрый лад,Куртуазию, верность, честь и знанье,И прочих добродетелей собранье.Ты чужеземцев за собой вела,А нынче зрю я, душу растравляя,Твоя судьба не в меру тяжела,Держава христианская святая.Откуда столько зла встречает взгляд?Ты знаешь, отчего твое терзанье?И чтобы стала ты мудрей стократ,Я так тебе промолвлю в назиданье:В тебе обжорство, леность, величанье,Во прах ты справедливость попрала,В тебе разврат без меры и без края.Всем оным кару Божью навлеклаДержава христианская святая.Не думай, что в упреке спрятан яд,Господь всеблаг и полон состраданья;К Нему твои молитвы долетят.Проси, тебе ведь дал Он обещанье:Когда к Смирению приложишь тщанье,Излечишься и станешь весела;За всех и за тебя Господь, страдая,Свой крест приял; будь верою светла,Держава христианская святая.Ты вспомни, Он вручил тебе булат,Велел «Монджой!» кричать средь ликованья,Лазурный стяг тобою был поднят,Три Лилии лучили там сиянье,Их дал тебе Он для врагов попранья,Святую Орифламму ты взялаВ знак доблести; так чти, не забываяСии дары, которыми цвелаДержава христианская святая.Еще Он голубя в твой вертоградПослал как милости знаменованье,Чтоб Королей, твоих могучих чад,Помазать мирром на коронованье,Он также дал тебе для процветаньяСвятые мощи, дабы берегла,Чтоб понял мир, согласно признавая,Что не падешь ты под пятою зла,Держава христианская святая.Тебя и Рим почтил, священный град,Назвав своей опорой, правой дланью,От бед была прочней ты всех оград,И папский двор по своему желаньюТебе свое доверил пребыванье;Но ты сегодня Богу не мила,Скорби же громко, в горести рыдая,Ведь Им любима прежде ты была,Держава христианская святая.В твоих героях много лет назадПоборников имели христиане;О сколько было доблести, отрадВ Роланде, Оливьере, Шарлемане,В Людовике Святом, на поле браниПовергшем сарацинов без числа,Вершившем труд, отвагою пылая!Так летопись правдиво донесла,Держава христианская святая.О Франция, теперь в тебе разлад,Хранитель твой подвергнул наказаньюТебя за все грехи, что так смердят,Пусть не смолкает месс благих звучаньеВо славу тех, кто принял смерть в страданье,Служа тебе; ты помни их дела,Навек в своих анналах сохраняя,Посулами себя б ты не спасла,Держава христианская святая.Господь принять тебя в объятья рад,Готов простить все грешные деянья;Ты у Него проси себе пощад,И помощь даст Царица мирозданья,Святая Дева, смертных упованье.Помогут и святые, чьи телаВ тебе почиют, вечный сон вкушая;Проснись, так долго ты в грехе спала,Держава христианская святая.Карл, герцог Орлеанский, был я младВ ту пору как писал сие посланье.В плену томлюсь, от родины отнят,В чем вам охотно я даю признаньеИ обращаю к Господу воззванье,Пусть Мир над нею распрострет крыла,Всем сердцем жажду мира, уповаяНа Бога, чтоб печаль твоя прошла,Держава христианская святая. В глухом лесу Тоски Бесплодных МукБлуждал один я в думе сиротливойИ повстречал Любви Богиню вдруг;«Куда идешь?» – спросила, и учтивоОтветил я: «Судьбою прихотливойМне в дебрях сих назначено брести.Назвать меня отныне справедливоЗаблудшим, что не ведает пути».С улыбкой кроткой: «Если б, милый друг,Я знала, отчего тебе тоскливо,Могла бы я развеять твой недуг,Будь в этом властна, – отвечала дива.Что сбился? Сердца твоего порывыЯ к наслажденьям подвела почти.Мне горько зреть тебя, скажу правдиво,Заблудшим, что не ведает пути».И я: «Увы! Моих страданий круг,Владычица, для вас отнюдь не диво.Смерть, что нас косит, словно свежий луг,Любимую мою взяла поживой,А я вверялся ей, благочестивой,И лучшего вождя мне не найти.При даме не был, как понять должны вы,Заблудшим, что не ведает пути».

Посылка

Слепец я днесь; брожу по лесу кривоИ посохом своим неторопливоНащупываю путь, чтоб не сойти.Как жаль, что быть мне в доле несчастливойЗаблудшим, что не ведает пути!Сменился времени покровИз ветра, ливня и метели,И в солнца чистой колыбелиВсё облеклось в наряд цветов.И твари сотней голосовНа языках своих запели:«Сменился времени покровИз ветра, ливня и метели».У речек, токов и ручьёвПриветно струи заблестели,Как серебро литых изделий;Гордится мир красой обнов:Сменился времени покров. Известье по стране летало,По всем местам, что я почил.От сей молвы печали малоВсем тем, кто злобу затаил;Но вам и белый свет немил,Опора верная моя,Друзья, ведь ваше чувство прочно.Вам говорю я не тая:Живуча мышь, я так же точно.Меня печаль не донимала,Я, слава Богу, полон сил,И веселюсь, живя удало,В надежде: мир, что сон влачил,Пробудится и станет мил,Отраду страждущим дая.Карай, Господь десницей мощнойМне ждущих горького житья,Живуча мышь, я так же точно.На лике Юности зерцало,Но Старость, вестница могил,Заполучить меня взалкала,Однако, тщетен этот пыл,До порта струг мой не доплыл.Желаю сыну счастья я,И восхваляю денно, нощноТебя, Предвечный Судия;Живуча мышь, я так же точно.Напрасен траур ваш, друзья,А серый плат продастся, точно.Нетленна истина сия:Живуча мышь, я так же точно. Уже зима, что всё долит ознобом,На нас обрушила трескучий мраз,Мои поля, вы сделались сугробом,Я вас любил, искал отраду в вас.Прозрачные ручьи в моей долинеДыханьем хлада Аквилон сковал,И не бегут они, а дремлют нынеУ льдистого подножья снежных скал.И вы, древа, что в сей дубраве милойТак благодатно зеленеть могли,Вдруг оголили ветви и унылоПод гнетом льда склонились до земли.Молчит полей угрюмое раздолье,Где наслаждался я приятством нег,Весной поют там птицы на привольеИ шепоту камней внимает брег.Поля, я к вам в веселости досужейБежал от девяти сестер-камен;Но днесь декабрь меня измучил стужей,И уж не сдамся я в ваш дивный плен.Вперед, Филипп! Коня седлать нам впору!И что же вы мне, музы, супротив?Меж тем как верную выводят свору,Меня всё держит сладостный мотив.Вот здесь, на берегу у вод лазурныхСражался я как верный ваш боец,Пока не пострадал от стрел амурных,Что, в грудь войдя, сожгли меня вконец.Но Шамбери призвал меня сегодня,Хоть нет пера бессмертного того,Что воспоет по милости ГосподнейСей Рай чудесный счастья моего.Когда приеду, с радостью в избыткеМеня обнимут, обласкают все,Покажут достопамятные свитки,Что не подвластны времени косе.Де Батендье, что с бравой шуткой дружит,Взовьет цветник изысканных словес,Ламбер, кому сама Паллада служит,Заговорит – как Цицерон воскрес.Все соберутся, и Пиньона гласомПрольется стих из давешних времен,Что будто порожден самим Парнасом,Иль сплел его бессмертный Аполлон.Но, ах, в глазах красавицы жестокойМне вновь сверкнет пленительный тиран.Как жалок тот, кто от красы высокойНадеждою несбыточной не пьян!