Адриан Моул и оружие массового поражения

Таунсенд Сьюзан

Вернулся домой с работы и обнаружил, что мама на балконе кормит лебедей круассанами, которые она достала из морозильника. Я уведомил ее, что (а) я не желаю поощрять сходки этих длинношеих хулиганов под моим балконом: (б) замороженные круассаны предназначались для моего личного потребления – я съедаю два каждое утро перед работой. Мама возразила: мол, лебеди – «загадочные существа, обладающие особой властью», с ними надо быть ласковым, иначе они озлобятся и превратят твою жизнь в ад.

Я

с порога заметил, что инженер из «НТЛ» побывал-таки в моем доме. Отец смотрел гонки «Формулы-1» в прямом эфире из Аделаиды. Я попросил его убрать звук. Он принялся нажимать кнопки на всех пяти пультах, но в итоге лишь довел громкость до пыточных децибел, от чего у меня завибрировали барабанные перепонки, а сердце едва не выпрыгнуло из груди. Казалось, Михаэль Шумахер форсирует двигатель у меня в комнате.

Я бросился к телевизору, чтобы выключить его кнопкой на передней панели, но никаких видимых глазу кнопок не обнаружил. Шум сделался непереносимым.

– Где инструкция? – прокричала мама.

Не успел я найти нужную страницу, как в дверь сердито забарабанили. Я открыл. На пороге стояла высокая стройная девушка с длинными светлыми волосами, разделенными прямым пробором. На вид она относилась к типу женщин, которые, как выражается мать, «вечно на нервах».

– Звук! – заорала незнакомка.

Голос у нее был надсадный, а руки сжаты в кулаки. Не сомневаюсь, что ее ягодицы под белым спортивным костюмом тоже были крепко сжаты.

Перекрикивая вой машин «Формулы-1», я ответил, что не могу разобраться с пультами. Девушка прошла в комнату, взяла один из пяти пультов и нажала кнопку. Наступила благословенная тишина.

– Простите, но я не выношу шума, – сказала девушка. – Я живу над вами.

Я представился сам, представил родителей. Она пожала нам руки и сообщила, что ее зовут Миа Фокс. Извинившись за беспокойство, я добавил, что в принципе я деликатный сосед. Она сказала, что ей надо вернуться к себе, потому что у нее что-то готовится на плите.

Отец спросил, нельзя ли ему посмотреть конкурс красоты «Мисс мира».

– Спутникового телевидения у нас нет, а Би-би-си этот конкурс игнорирует, – пояснил он.

«Мисс мира» я смотрю с отцом с детства. В те безмятежные дни не было в моей жизни ничего лучше. За час до начала трансляции отец рисовал две одинаковые таблицы, одну себе, одну мне.

Отец научил меня начислять очки за лицо, бюст, ноги, зад и хорошие манеры. Мы выставляли отметки каждой участнице. Это было одно из тех редких занятий, которым мы занимались сообща. Мальчишкой я был для отца сплошным разочарованием. Я не любил футбол, крикет и рыбную ловлю, но он гордился моим умением предсказывать, кто получит корону и прослезится ли от радости ее новая обладательница.

Я поймал по радио Би-би-си и узнал,

что победила Мисс Турция. Наверняка в Стамбуле все сейчас с ума сходят.

Ирак представил ООН документы на 12 000 страницах касательно программ вооружения. Так что войны, слава богу, похоже, не будет. Уф.

Воскресенье, 8 декабря

В 8.30 утра позвонила Маргаритка и умолила меня приехать на обед в Биби-на-Уолде. По ее словам, случилось нечто ужасное.

– Почему бы тебе не рассказать по телефону? – предложил я.

Она ответила, что это не телефонный разговор, и заплакала.

Мне хотелось крикнуть: «Да плевать мне на твои катастрофы! Я лучше отгрызу себе руку, чем проеду пятнадцать миль и проведу пять-шесть часов в твоей жуткой семейке, где на меня смотрят с презрением и используют в качестве домработницы!»

Но я удержался и обещал быть точно к гуманистическому гимну, который Майкл Крокус декламирует вместо предобеденной молитвы.

Остановившись у винной лавки, купил бутылку французского розового вина – «Санди таймс» написала, что это сейчас самый модный напиток, особенно если подавать его охлажденным.

Когда я парковался, из дома, по обыкновению, выскочила Маргаритка. Она не походила на женщину, перенесшую ужасное потрясение. Хотя и выглядела вполне ужасно: шальвары, клетчатая рубашка и лента из шотландки на голове. Волосы у нее сально поблескивали, а очки не мешало бы хорошенько протереть. Я не удержался, снял очки с ее носа и протер своим носовым платком.

– Так ты меня любишь? – спросила она.

Я нейтрально кхекнул в ответ и сменил тему:

– Так что случилось?

Маргаритка всхлипнула.

– Мама с папой надумали разводиться. Собрали близких родственников, чтобы обсудить это. Из Лондона приехала Георгина, да и Гортензия здесь.

Она потащила меня к входной двери.

– По-моему, я тут лишний, – возразил я. – Мне лучше уехать, чтобы вы могли спокойно обо всем поговорить в семейном кругу.

– Не уходи, пожалуйста, – взмолилась Маргаритка, – мне так нужна твоя поддержка. И прошу, не обижайся, если Георгина что-нибудь брякнет. Она ведь наполовину мексиканка.

Тут распахнулась входная дверь и Майкл Крокус проревел:

– Входи, входи, мой мальчик. Еда на столе!

Георгина Крокус сидела рядом со мной. От ее духов у меня голова шла кругом. Выглядела она так, будто сошла со страниц глянцевого журнала. Черные волосы собраны в узел и накручены на какую-то штуку, напоминающую кость. Кожа у нее темно-оливковая, а груди подрагивают, точно желе, которое моя бабушка подавала к воскресному чаю. Я не знал, куда глаза девать. Ноги ее были надежно скрыты под столом. Георгина почти столь же красива, как Пандора Брейтуэйт (ну разве что самую чуточку уступает).