Адская бездна. Бог располагает
Шрифт:
Вся во власти своих тревог, Фредерика поднялась на террасу, откуда можно было наблюдать за дорогой.
Вдруг над ней в той стороне, где был Париж, поднялось облачко пыли и девушка смутно различила топот копыт коня, мчавшегося во весь опор.
Ее глаза еще не могли рассмотреть всадника, но в том и нужды не было: сердце Фредерики тотчас узнало его.
– Это он! – воскликнула она.
И Фредерика весьма проворно сбежала по лестнице.
Когда она выбежала на крыльцо, Лотарио уже спрыгнул с коня, бросил поводья слуге и успел подняться на третью или
– Здравствуйте, Лотарио, – сказала девушка с улыбкой, ясно говорившей о том, что тревоги и тоска ожидания уже совсем забыты.
– Здравствуйте, Фредерика.
Они пожали друг другу руки, и девушка повела гостя в салон, где г-жа Трихтер сидела за своей работой.
– Ну, расскажите, Лотарио, как себя чувствует граф фон Эбербах? Вы его видели?
– Мы виделись вчера вечером.
– Почему же не сегодня утром? Тогда вы доставили бы мне более свежие новости, – продолжала она.
– О! – произнес он. – Мой дядя так хорошо себя чувствовал, что я счел бесполезным справляться о нем снова через такой короткий срок.
– Значит, улучшение продолжается? А что говорит господин Самуил?
– Господин Самуил Гельб находит, что в настоящее время лучшего и желать невозможно. Он опасается только наступления осени.
– Если осенью он сляжет, – сказала Фредерика, – мы будем рядом и станем оба так заботиться о нем, что опять его вылечим, как и в тот раз, ведь правда?
– О, разумеется, – отвечал молодой человек. – Если ему, чтобы жить, только и нужно, что забота, он чувствует себя лучше нас.
– Да, да, именно забота. Ну почему они захотели, чтобы я с ним рассталась? – спросила Фредерика.
– О, для этого были свои причины, – уклончиво проговорил влюбленный юноша.
– Вовсе нет, это было ошибкой, и я напрасно на это согласилась. Мне не следовало разлучаться с ним, ведь я ему нужна, я умею его рассмешить, а веселье – это уже половина здоровья. Если хотите, можете считать меня слишком самонадеянной, но вашему дяде необходимо, чтобы рядом был кто-нибудь, кто молод, подвижен и оживит все вокруг него. И я убеждена, что, когда он мог меня видеть, это ему было полезно. Да я бы и не послушалась, не поехала сюда, если бы мы не условились, что он каждый день будет меня навещать. Но он не держит своего слова. Приезжает раз в неделю, если не реже. А меня заперли здесь под предлогом, будто я больна, при том, что я, наоборот, никогда еще не чувствовала себя так хорошо. Но так больше продолжаться не может. С сегодняшнего дня все будет по-другому, я приняла решение.
– Какое решение? – поинтересовался Лотарио.
– У меня уже готов план, – продолжала Фредерика. – Отныне мы с господином графом, хоть и будем жить в разных домах, коль скоро ему так угодно, ни дня не станем проводить без того, чтобы не увидеться. Ну вот, все очень просто: я буду два дня подряд ездить в парижский особняк и там же обедать, а потом господин граф будет на целый день приезжать сюда и обедать здесь. Таким образом, я буду проделывать этот путь дважды, а он один раз, и получится, что он, не слишком утомляясь, сможет видеть меня ежедневно.
– Обо всем, кроме меня, – отвечал Лотарио, надувшись.
– Э, нет, о вас я подумала тоже, – возразила девушка. – Тогда и мы сможем видеться чаще. Когда граф будет приезжать в Анген, вы станете его сопровождать. Когда же я буду гостить в Париже, вы сможете обедать у своего дяди. Так мы будем встречаться каждый день, и не по часу, второпях, как сегодня, а так подолгу, как вы пожелаете. И вы не будете так утомляться, без конца носясь по дорогам.
– Ну да, – проворчал Лотарио, все еще дуясь, – я много выигрываю: моя дорога сократится на несколько шагов и я больше не смогу видеть вас наедине.
Девушка рассмеялась.
– Ну, – сказала она, – если вам безразлично, что приходится доводить себя до изнеможения на этих дорогах, но не безразлично, что вас вынудят разговаривать со мной только в присутствии графа, то иногда, если вы всю неделю будете вести себя благоразумно, вам будет позволено приезжать сюда, чтобы меня навестить, или по вечерам сопровождать меня на прогулку: вы верхом, а я в карете. Вы меня слышите, любезный племянник? Не правда ли, будет прелестно?
И наивное дитя радостно захлопало в ладоши.
– Видите, несносный ревнивец, есть способ все уладить, и нечего заранее брюзжать, только услышав, что женщине пришла в голову какая-то мысль. Ну же, вы довольны?
– Как вы обворожительны! – вздохнул покоренный Лотарио.
– Не пройтись ли нам по саду? – предложила она. – Там так красиво, и погода чудесная, теплая. Не для того же мы выбрались за город, чтобы сидеть в душной гостиной. Так вы идете?
Она сама уже стояла в дверях. Лотарио последовал за ней.
– Пойдемте с нами, госпожа Трихтер, – позвала девушка.
И старая компаньонка, прихватив свои клубки шерсти и спицы, присоединилась к молодым людям.
Лотарио снова поморщился, недовольный.
– Зачем вы вечно берете с собой госпожу Трихтер? – шепнул он Фредерике.
Лицо девушки приобрело строгое выражение.
– Друг мой, – отвечала она, – нам предоставлена полная свобода, мы пользуемся абсолютным доверием. Это нас обязывает к особенной деликатности и уважению.
– Вы, как всегда, правы, Фредерика, – сказал Лотарио.
Госпожа Трихтер, в эти мгновения как раз догнавшая их, успела услышать несколько слов и угадала остальное.
– О, – заметила добрая женщина, – я ведь если и хожу с вами повсюду, так только в ваших же интересах. Это на случай, если вам потребуется свидетель, чтобы удостоверить перед графом фон Эбербахом и господином Самуилом Гельбом ваше неизменное благоразумие. Я-то знаю, что мой надзор тут вовсе не нужен. Я здесь затем, чтобы при надобности заявить, что господин Лотарио – самый честный юноша в мире, а госпожа Фредерика – самая безупречная женщина. Я уже поняла, что к чему, и даже не наблюдаю больше за вами. Просто создаю видимость, будто я здесь, а сама думаю совсем о других вещах, ну, вообще не о вас.