Адская рулетка
Шрифт:
— Утюгом или паяльником? — пробасил жлобина, который, как мне помнилось, сидел за рулем авто, на котором меня сюда привезли. — Может, сигареткой?
Точно таким же инструментарием и мы пользовались. Правда, начинали не с этого.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил я. — Вполне обойдусь. Мне вашего душевного тепла хватило. Не замерзну. Разве вот наручники немного холодят.
— Ничего, — сказал «Агафонов», — потерпишь. Недолго осталось.
— Мне один покойник рассказывал, — осклабился Луза, — что ему в морге совсем не холодно было.
— Стало быть, у тебя пропуск на тот свет уже имеется? — спросил я. — Раз с
Замечание прозвучало странновато. Луза недоуменно поморгал, соображая, надо ли мне бить по морде или нет. Потом решил, что не надо. Спасибо и на том.
— Не будем о грустном, — вежливо произнес «Агафонов». — У нас, корефан, деловое предложение есть. Может, не очень в масть, но это не мы такие, это жизнь такая. Сразу выслушаешь или тебя сначала подготовить нужно?
— Нет, зачем же время тянуть? — Никакая подготовка мне была не нужна. Тем более с применением всяких там утюгов, паяльников и сигареток в ладонь. — Я ж так понимаю, что вы меня Звонить я решил прямо домой. В конце концов, пора бы уже доложить, что жив и пока здоров.
Длинные гудки длились почти минуту. Неужели никого нет? Время-то позднее, десятый час уже. Но нет, трубку сняли, и я услышал голосок Кольки:
— Але!
— Колюха! Привет! — позвал я с преувеличенной бодростью в голосе.
— Папка! — восторженно пискнул поросенок. — Ты чего не приезжаешь? А то тетка Танька приехала и врет, что она теперь наша мамка. Катька от нее к тете Зине убежала. А я остался.
— Ладно, — перебил я, — позови кого-нибудь из взрослых. Лучше тетю Таню или тетю Зину.
— Они на работу ушли. Там один дядька заболел и его лечить надо. Тут бабушка есть. А ты когда приедешь?
— Не знаю, как освобожусь, наверно, — сказал я и повесил трубку. Не так, совсем не так мне хотелось поговорить с сынишкой, но куда ж денешься от чертовых обстоятельств? Пришлось набрать номер лаборатории.
Ответил голос Хрюшки, но не нынешней, а прежней. То есть, Зинки.
— Слушаю.
— Зина, это я, узнаешь?
— Откуда ты?
— Условно говоря, из гостей. Но хозяева ужас какие радушные. Говорят, не отпустят, пока миллион баксов не заплачу.
— Это серьезно?
— А что, тебе Игорь еще не звонил?
— Он сказал, что тебя вроде бы арестовали. Наша СБ уже связалась со всеми конторами, но никто из них тебя не задерживал.
— Так и есть. Это, извиняюсь, частники.
— А ты нас не разыгрываешь? Игоряшка пьяный, Юрка тоже не как стеклышко… — Зинуля меня удивила, но ответить ей я не успел — трубку выдернули из моих рук. Сделал это сам «Агафонов», я за нее не цеплялся, отдал спокойно.
— Алло! Привет, девушка! Вас Зина зовут, да? Очень приятно. А меня Витя. Жалко, что времени мало, а то бы поболтали. Вы Диме кем доводитесь? Как это «считайте, что женой»? Мне надо точно знать. А, сестра жены, понятно. Так вот, Зиночка, передайте своей сестре, что если она не хочет овдоветь раньше времени, то пусть наберет один миллион баксов новыми сотенными купюрами, упакует в чемодан и подъедет на вашем «Чероки» — можно даже с шофером — на Волгоградский проспект. Свернете на Ташкентскую улицу. Там, сразу за поворотом, небольшой бульварчик. Остановитесь где-нибудь поблизости. Номер вашего джипа мы знаем, не перепутаем. Встреча должна состояться через три дня, не позже. Если привезете все завтра — получите Диму целехоньким. Послезавтра — будем возвращать с синяками. Если проканителитесь до крайнего срока — ему придется пару недель в Склифосовском полежать. На четвертый день можете его в поминание записывать. Думайте. Завтра днем позвоню, если будете готовы — назначу точное время встречи. «Майор» закрыл крышку телефона.
— Ну что, все слышал, гражданин Баринов?
— Слухом не обижен. Мне все ясно.
— Как ты думаешь, постараются они до завтра насобирать?
— Не знаю. Наверно, постараются. Хотя как они это сделают — ума не приложу.
— А ты подумай, может, подскажешь им что-нибудь толковое. Что продать, у кого одолжить. Мы ведь все условия честно исполним. Если завтра встречи не будет — маленько побьем. Послезавтра — уже больно и даже ногами. Поэтому насчет двух недель у Склифа я сказал прикидочно — может, и пару месяцев валяться придется. И вообще всю оставшуюся жизнь работать на лекарства. Насчет остального — тоже не шутим. Если у тебя родня такая неповоротливая — пусть похороны оплачивает. Но ты-то сам тоже кумекать должен…
С улицы — окна, напоминаю, были закрыты ставнями — послышался шум приближающегося автомобиля.
— Хозяин едет, похоже, — прислушался «Агафонов». — Налим, глянь на всякий пожарный.
Один из парней, сидевших на диване, встал, выдернул из-под ветровки «пушку» — «тэтэшник», по-моему, — и вышел. Урчание мотора приблизилось, через щель в ставнях по рваным обоям на стенах побежали полосы света от фар. Потом мотор заглушили, свет погас, послышалось хлопанье дверцы.
— Ну как? — спросил незнакомый, но очень уверенный в себе голос.
— Работаем… — отозвался Налим.
Прошуршали шаги по траве, проскрипели по крыльцу, протопали по полу. «Агафонов» повернулся в сторону вошедших. Куртка на нем была распахнута, и при свечном пламени я разглядел, что подплечная кобура у лжемайора выпятилась вперед намного больше, чем нужно. Рукоять какой-то тяжелой «пушечки» — «глок-17», не иначе — оказалась доступна моему обозрению. Более того, буквально на расстоянии вытянутой руки. Соблазн был велик, но я не рискнул, хотя голова «Агафонова» была повернута не в мою сторону, а Луза вряд ли успел бы со своей точки цапнуть меня за локоть.
— Привет честной компании! — сказал некий весьма облезлый и помятый гражданин, которого Налим почтительно пропустил вперед. Звякнуло бутылочное стекло, вошедший поставил на стол пластиковый пакет, загруженный, поди-ка, закуской и выпивкой.
— Привет-привет, — отозвался «Агафонов». — Чем порадуешь, хозяин?
— Да вот, бутылочку «Привета» взял и так, по мелочи — колбаски, сырку, соленых огурцов, консервы кой-какие. А вышло — за сто тысяч… Обалдеть, ей-богу!
Внешность мужичка мне ничего не говорила. Я его сто лет не видал и на будущее с ним встреч не планировал. Однако, когда он начал выкладывать на
стол снедь, взгляд его уперся в меня. И чем больше он приглядывался, тем шире становились у него зенки. Глазки, поначалу совсем узенькие, распахивались, и в них Проглядывало очень неприятное для меня выражение испуга и ненависти. Наконец, когда разгрузка была закончена, дачевладелец — не зря ж его «Агафонов» хозяином назвал — наставил на меня грязный палец и сипло спросил у «майора»:
— Ты знаешь, кого взял?
— «Нового», как заказывали… — пробормотал «Агафонов».
— Удила ты грешный, бля! — просипел хозяин.