Адский штрафбат
Шрифт:
Атаман стоял и выжидающе смотрел в сторону кустов, под которыми залег Юрген с товарищами. «Смелый, — подумал Юрген, — уважаю. Но мы тоже никого не боимся».
— Оружие на изготовку! Без команды огонь не открывать! Целлер — старший! — тихо сказал он, поднялся и направился в сторону атамана.
Они сошлись посреди небольшой полянки, остановились, внимательно разглядывая друг друга. Из-под камуфляжной куртки атамана выглядывал ворот кителя, на черных петлицах которого белой нитью были вышиты две скрещенные винтовки, под ними — ручная граната с длинной ручкой. Юрген не стал долго парить мозги, вспоминая, какой части принадлежит эта эмблема, столько их развелось в последнее время. Можно было подумать, что там, наверху, больше делать нечего, кроме как придумывать новые эмблемы.
— СС-унтершарфюрер Гейнц Штейнхауэр, — первым представился атаман, прервав затянувшееся молчание, — зондеркоманда, бригада Дирлевангера. СС, — повторил он то ли с усмешкой, то ли с вызовом и бросил расслабленную ладонь к каске.
Что СС, это и так было понятно. Тоже мне, элита нации! Чего выпендривается? Унтершарфюрер… Невелика птица! Недалеко от ефрейтора отстоит. Фамилия Дирлевангер, которая тоже была произнесена с нажимом, Юргену ничего не говорила. Зондеркоманда? Ну, отдельное подразделение, эка невидаль! Они сейчас тоже были таким отдельным подразделением, и он, Юрген Вольф, был его командиром. Эти мысли вихрем пронеслись в голове Юргена. Он усмехнулся на них. Знал он за собой эту черту: если человек ему нравился с первого взгляда, то он нарочно принимался накручивать себя против него, нейтрализуя и проверяя первое впечатление. Чтобы не ошибиться. Ошибался он редко.
— Ефрейтор Юрген Вольф, 570-й ударный батальон. Вермахт, — добавил он со значением, четко отдал честь, но тут же приветливо улыбнулся и протянул руку. — Свои! — крикнул Юрген, чуть повернув голову.
Штейнхауэр ничего не крикнул, но его солдаты вдруг появились как из-под земли со всех сторон, окружив их.
— Класс! — восхищенно сказал Юрген.
— Старые браконьеры, — удовлетворенно протянул Штейнхауэр.
Солдаты довольно загоготали, перемигиваясь. Юрген не понял, при чем здесь браконьеры, но присоединился к смеху — это были славные парни!
Они двинулись на стоянку отряда Юргена, откуда тянуло дымком от нескольких костров. Едва увидев форму солдат без знаков различия, Штейнхауэр хлюпнул себя ладонью по лбу.
— Да вы штрафники! — воскликнул он.
— Мы — ударно-испытательный батальон! — громко крикнул Юрген. Чтобы услышали все солдаты его подразделения и поддержали его слаженным криком: — Да! Мы — ударно-испытательный батальон! — Юрген удовлетворенно кивнул: знай наших!
— Так мы тоже, — широко разводя руки и губы, сказал Штейнхауэр и добавил, чтобы не было двусмысленности: — Штрафники! — И рассмеялся.
— Ха-ха-ха, — залился смехом Юрген.
— Да! — их ладони сошлись в звонком хлопке.
— В ногах правды нет, — сказал Брейтгаупт и сделал широкий приглашающий жест.
«Stehen macht nicht kl"uger.»
Это сказал Брейтгаупт.
Солдаты двух подразделений перемешались, рассаживаясь вокруг костров. Только Брейтгаупт не внял собственному же призыву и народной мудрости. Широко расставив руки, он шел навстречу одному из вновь прибывших, в котором он признал земляка. Они обнялись. Единственными производимыми ими звуками были треск костей да удары по спине. «Похоже, в их дремучих тюрингских лесах все — молчуны», — подумал Юрген.
— Далеко же вас занесло, — сказал Штейнхауэр, — вы ведь севернее нас стояли.
— Ты что-то путаешь, Гейнц, — сказал Юрген, — мы из Брестской крепости отходим. — Он махнул рукой вверх по течению Буга.
— Да? — наморщил лоб Штейнхауэр. — Подожди, как ты сказал? 570-й? Извини, перепутал. Рядом с нами 560-й стоял. Тоже, как понимаешь, наши люди, штрафники. Крепко стояли! Но иваны еще крепче били. Боюсь, что все там и остались. Нам-то Старик передал приказ отходить, а от ваших генералов разве ж дождешься.
— Это точно, — кивнул головой Юрген.
«Старик — это, наверное, их командир, — подумал он. — Как там бишь его? Дирлевангер?»
— А что у вас? — спросил Штейнхауэр.
— Да как обычно, — поморщился Юрген, — вот, вырвались последними, а были ли первые — не знаем.
— Мы продержались тридцать два часа, — сказал лежавший рядом с ними Красавчик.
— Совсем неплохо, — уважительно сказал Штейнхауэр.
— Чертовски хорошо, — мягко поправил его Юрген.
— Чертовски хорошо, что мы вообще вырвались оттуда, — подхватил Красавчик.
— А вы как здесь? — спросил Юрген.
— Из-за бардака, как обычно. — Штейнхауэр подмигнул Юргену. — Сначала был бардак отхода, мы оторвались от наших или наоборот, никто не разберет, болтались как дерьмо в проруби среди русских болот и русских войск. Представь! Насилу вырвались. Прибыли на станцию, это тут неподалеку, за лесочком. Так никто не знает, где сборное место нашей бригады! Я же говорю, полнейший бардак! Хотели приписать нас к какой-то сборной эсэсовской части. Ну уж дудки! Нам в свою бригаду нужно. Старик наш строг по этой части. Он, вообще-то, справедлив и своих в обиду не дает, он сам наказывает, запросто расстрелять может, у него на это патент имеется. И никуда от него не скроешься. Из-под земли достанет, лично расстреляет и опять в землю вобьет. Мы все это объясняем, а нам в ответ: поезжайте в Варшаву, там знают. Тут близко, вот по этой железке, — он махнул рукой в сторону моста, — только поезда не ходят. Бандиты пути взорвали. Можно подумать, что мы не в генерал-губернаторстве, а в большевистской России. А мы не можем ждать! Пошли пешком. Вас увидели — завернули на огонек. У вас пожрать что-нибудь есть?
— Каша из стреляных автоматных гильз и подошвы от офицерских сапог на вертеле, — ответил Красавчик, — вот только запить нечем, кроме русской водки.
— Нет лучшей еды, чем русская водка. Бывало, и по два, и по три дня только ею и питались. В лесу да на морозе. Шутка.
— Жаль. Мы тоже пустые. Поскандалили немножко в жандармерии и в управлении, так что нам даже хлеба не дали. Представь! Ничего страшного! — бодро сказал он. — Добудем! Первый раз, что ли? В конце концов, мы браконьеры или кто?
— Сидел-то за браконьерство? — спросил Юрген.
— Не просто за браконьерство, а за браконьерство с применением огнестрельного оружия! — с гордостью сказал Штейнхауэр. — И не сидел, а сидели. В нашем отделении все — браконьеры. И не какие-нибудь там любители или вертопрахи, вдруг решившие поохотиться без разрешения, а настоящие профессионалы-рецидивисты, для которых браконьерство — это суть и стиль жизни.
Юрген с улыбкой оглядел Штейнхауэра. Да уж, на каменотеса он не был похож, разве что лицо его было будто вытесано из камня, а всем остальным он напоминал дикого кабана, обитателя леса [6] . Юрген провел взглядом по другим «охотникам». Крепкие, жилистые мужики не первой молодости. Ну, это понятно — настоящие рецидивисты.
6
Steinhauer (нем.) — каменотес, (stein — камень, hauer — дикий кабан).