Адское пламя (Комментарий к неизданной Антологии)
Шрифт:
Фантастика – это мир,
в котором нам хотелось бы жить,
в котором мы никогда жить не будем,
и в котором, как ни странно, мы живем постоянно…
В маленькой чайхане под синим безумным азиатским небом мы вспомнили профессионалов – Александра и Сергея Беляевых, Григория Адамова, Александра Грина, Лазаря Лагина, Якова Окунева, Михаила Гирели, Виктора Гончарова, Александра Абрамова, Владимира Орловского, Валерия Язвицкого. Чтобы только их одних представить надо бы листов триста, помрачнел Гацунаев. Он-то знал реалии, все же член ЦК КПСС Узбекистана. Разве мы обязаны представлять всех? – возразил
Нет, сказал Гацунаев. Так мы все запутаем.
Он был прав. Не знаю ни одного критика, который разобрался бы в том или ином явлении вовремя. Что, например, сообщала Литературная Энциклопедия, выходившая в 30-е годы в СССР, о писателях, чьи произведения уже тогда, без всякого сомнения, могли украсить любую Антологию?
О Михаиле Булгакове: «…Не сумел ни оценить гибели старого, ни понять строительства нового. Его частые идейные переоценки не стали поэтому источником большого художественного творчества».
О Сергее Буданцеве: «…Вопрос о подчинении подсознательного организующей воле далеко не всегда решается писателем в классовом пролетарском духе».
Об Евгении Замятине: «…Творчество Замятина приобретает с развитием нашего социалистического строительства все более и более остро выраженную контрреволюционную направленность».
Об Александре Грине (всегда одно и то же): «…Талантливый эпигон».
Об Андрее Платонове: «…Обнаружил ряд идеологических срывов в своих произведениях».
О Сергее Григорьеве: «…Не справляется с современными социальными заданиями».
Об Якове Окуневе: «…Создал ряд идейно расплывчатых произведений на случайные темы».
Цитировать можно еще, и еще. Но зачем? Ведь само понятие фантастика в той же Литературной Энциклопедии толковалось весьма недвусмысленно: «Изображение неправдоподобных явлений, введение вымышленных образов, не совпадающих с действительностью, ясно ощущаемое нарушение художником естественных форм, причинных связей, закономерностей природы».
Неправдоподобных…
Не совпадающих…
Вымышленных…
И хотя в заключение статьи, написанной Б. Михайловским, говорилось, что все же «в рамках литературы социалистического реализма можно мыслить материалистическую фантастику, фантастику как художественную форму с реалистическим содержанием», на деле вся советская критика встречала появление фантастических произведений, как правило, враждебно. Ведь речь, черт возьми, шла о создании Нового человека. Тут нельзя было промахнуться, тут все следовало держать под контролем. Да Ольга Форш, писатель далеко не бесталанный и человечный, в романе «Сумасшедший корабль» так рассказывала о поэте, задумавшемся о будущем. «В грядущих колхозах он предполагал внедрить поэтхозы, где творческий дар – величина вот-вот математически на учете – приспособлена будет для движения тракторов, причем творцам предоставлена будет наивысшая радость петь, как «певец» Шиллера, только о чем запоется и только потому, что им невозможно не петь. Выгода отсюда будет двойная: для индустрии сила отойдет максимально, а так как благодаря счетчику-обличителю эту творческую силу подделать уже нельзя, то само собой будут выбиты из позиций и «псевдописатель» и «кум-критик». Один настоящий творец, он же двигатель трактора, взят будет на полное хозснабжение. Те же писатели, от работы которых не воспоследствует передача сил и трактора от их словес не пойдут, как профессионально себя не нашедшие, кооптированы будут в отдел ассенизации города».
– Что такое непорзач?
– Непорочное зачатие.
– Звучит тревожно.
– А вы чего хотели? Это не костяшками домино греметь.
Деятели партии тоже внимательно приглядывались к творцам.
Были у них обиды. Обиды на писателей. Обиды на фантазии последних.
Анастас Иванович Микоян, например, на XVI съезде ВКП(б) страшно обижался: «Ведь это позорный факт, что под покровом Коммунистической академии могла выйти книжка о колхозном движении, в которой говорится о колхозах при аракчеевшине, Иване Грозном и т. д.» Говорил Анастас Иванович о популяризаторской книжке, написанной неким Бровкиным, певцом, несомненно, увлеченным.
Лазарь Моисеевич Каганович обижался по другому поводу.
«В «Правде» – обижался он, – была помещена рецензия о семи книгах философа-мракобеса Лосева. Но последняя книга этого реакционера и черносотенца под названием «Диалектика мифа», разрешенная к печатанию Главлитом, является самой откровенной пропагандой наглейшего нашего классового врага. Приведу лишь несколько небольших цитат из этого контрреволюционного и мракобесовского произведения: «Католичество, которое хотело спасти живой и реальный мир, имело полное логическое право сжечь Джордано Бруно…», «Сжигать людей на кострах красивее, чем расстреливать, так же как готика красивее и конкретнее новейших казарм, колокольный звон – автомобильных воплей, а платонизм – материализма…», «Коммунистам нельзя любить искусство. Раз искусство, значит – гений. Раз гений, значит – неравенство. Раз неравенство, значит – эксплуатация…», «Иной раз вы с пафосом долбите: „социализм возможен в одной стране“, не чувствуете ли вы в это время, что кто-то или что-то на очень высокой ноте пищит у вас на душе: не-ет!» И это выпускается в Советской стране. О чем это говорит? Это говорит о том, что у нас все еще недостаточно бдительности. Это выпущено самим автором, но ведь вопрос заключается в том, что у нас, в Советской стране, в стране пролетарской диктатуры, на частном авторе должна быть узда пролетарской диктатуры».
Какое огромное значение придавалось созданию Нового человека видно по Постановлению ЦК ВКП(б) и СНК СОЮЗА ССР от 26 января 1936 года: «Для просмотра и улучшения, а в необходимых случаях и для переделки написанных уже учебников по истории, организовать комиссию в составе тт. Жданова (председатель), Радека, Сванидзе, Горина, Лукина, Яковлева, Быстрянского, Затонского, Файзуллы Ходжаева, Баумана, Бубнова и Бухарина. Комиссии предоставить право организовать группы для просмотра отдельных учебников, а также объявлять конкурс на учебники взамен тех, которые будут признаны подлежащими коренной переделке. В первую очередь должны быть просмотрены учебники по элементарному курсу истории СССР и по новой истории».
Подписали В. Молотов и И. Сталин.
А на известном, ну, прямо-таки фантастическом XVI съезде партии гневно жаловался на мало что понимающую, все путающую глупую прессу добрейший Семен Михайлович Буденный:
«Мною было отмечено, что коневое хозяйство помимо того, что лошадь имеет значение как тягловая сила и как фактор в обороне страны, имеет еще и товарную продукцию. Мною было указано, что лошадь дает мясо, кожу, волос, копыта («рог»). кость. А наша печать… Что они написали после того, как я выступил?… Оказывается, Буденный заявил, что лошадь дает мясо, кожу, щетину и даже… рога!»
Вот создай Нового человека с такими работниками!
Вообще-то литература всегда говорила и говорит о некоем Новом человеке.
Она как бы предчувствует его появление. Ведь только Новый человек может заставить вулканы Камчатки обогревать Сибирь; регулировать направление постоянных ветров гигантскими вентиляторами; вести стремительные электроходы в подземных туннелях; заменять медлительную почту «электрическими разговорами»; выращивать невиданные деревья, такие, скажем, как «финики, привитые к вишневому дереву, или бананы, соединенные с грушей». Заметьте, что о финиках и бананах писалось В. Одоевский еще в 1840 году («Петербургские письма»), кстати, в том самом году, когда российский министр финансов доказывал, что железная дорога из Петербурга в Москву не нужна, даже опасна, ибо усилит у простых людей ненужную склонность бесцельно переезжать с места на место.