Адвокат мертвых
Шрифт:
— Неправильно?
— Да. Есть кое-что… ещё, но тебе об этом пока знать рано. Возможно, я ошибся. Такое тоже бывает. Лэйла, повтори с ним…
— Не надо.
— Человек?
— Не надо ничего повторять, — отозвался Кирилл. — Я все выдержу.
— Сильные мужчины настоящая головная боль для женщин, — вздохнула рядом Лэйла, положив голову на плечо Кирилла. — Адвокат?
— Пусть его. Я не возражаю.
— Но это! — «очевидную глупость» Лэйла проглотила под бездонным белым взглядом.
Адвокат снова отвернулся, и привидение сочла за лучшее замолчать.
Раздался тихий писк сигнализации, поползли вверх шпенечки блокираторов, и двери открылись.
Впереди сели двое.
Уже виденный компанией Дмитрий Игоревич и рядом с ним села женщина. Сходство с ней Кирилла просто бросилось в глаза. Те же черты лица, та же улыбка, те же гусиные лапки около глаз, та же нежная улыбка.
— Как вы похожи! — ахнула Лэйла.
Кирилл кивнул.
— Это все отмечают… отмечали, — поправился он с сжавшимся сердцем. — На папу больше похожа Женя, скоро вы ее увидите. А вот я похож на маму. У нас так и получилось. Я больше был маминым сыном, а Женька папиной дочкой.
— Почему? — спросила тихо привидение.
— Папа чистокровный математик, выпускник мехмата. А я к математике, физике вообще не проявлял интереса, больше ценил историю, литературу. Мама — Галина Анатольевна, была учительнице русского и литературу. Не скажу, что на уроках я был любимчиком ее, некоторые мои взгляды отличались от тех, что школьники должны выражать после прочтения произведений, установленных программой. Но у меня был хорошо подвешен язык, и отговориться я мог от любого. Ну, и наконец, история меня интересовала всегда. Мы с папой… не то чтобы были в плохих отношениях, но он больше любил Женьку. Ей следовало бы родиться парнем. Характер такой… волевой, задорный. Сила воли у нее… — голос Кирилла дрогнул и сломался. Женька, его сильная умная Женька, которая не плакала, когда разбивала коленки, падая с велосипеда или роликов. Смеющаяся Женька, обожающая рыбалку и машины, вся в отца — горько плакала. И по ее посеревшему от боли лицу катились соленые слезы. А Кирилл ничего не мог для нее сделать, просто держал за руку и уговаривал, что все будет хорошо.
— Кирилл? — Лэйла коснулась его плеча, чуть тряхнула.
— Почему ты можешь меня касаться? — спросил мужчина.
— Потому что мы не в реальном мире… Не совсем в реальном. Здесь другие законы. Поэтому я отчасти реальна.
— Люди такие хрупкие, — Адвокат покачал головой. — Человек, как вы до сих пор остались живы? Вы умираете в войнах и убиваете друг друга в мелких стычках. Звери сражаются друг с другом только из-за еды и самок, но никогда не убивают. А вы даже занимаетесь каннибализмом. Почему, человек?
— Называй меня по имени, — попросил Кирилл. — Раз уж мы здесь, в этом мире, то…
— Нет. Здесь действуют те же правила. Если ты не хочешь умереть.
— Я не уверен, что меня ждет долгая и счастливая жизнь, — усмехнулся мужчина.
— У тебя есть для этого повод?
На этот раз промолчал Кирилл. Как такового повода не было. Но не было ощущения того, что он сказал что-то неправильное. Скорее было ощущение, что невольно он озвучил то, что давно уже знали и Адвокат, и Лэйла.
— Посмотрим, — отозвался неожиданно Адвокат и снова отвернулся к окну.
Тихо играла магнитола.
Кирилл вслушивался в разговор родителей. Как обычно, обо всём и ни о чем. О завтраке, о заказанном столике в ресторане, о друзьях и поездке на море. О звонке самого Кирилла. О Женьке, которая встретилась с приятным молодым человеком, но отчаянно его прячет. О школьниках, которых в последнее время стало невозможно призвать к порядку. Об изменениях на работе папы.
— Куда они ехали в тот вечер? — спросила тихо Лэйла.
Кирилл взглянул на нее через плечо.
— Следователь сказал, что вечером они забрали Женьку. Судя по времени, они должны заехать еще куда-то.
— Был повод что-то отметить?
— Нет, это традиция семьи… Какой смысл зарабатывать деньги, если не тратить их на себя. Каждая вторая пятница была днем выхода. Театр, кино, ресторан, иногда цирк, опера. Родители забирали меня и Женьку с работы, и мы ехали развлекаться. Папа дарил маме цветы… Я, когда жил здесь, покупал цветы для Женьки. Родители прожили вместе тридцать пять лет. И если б не эта авария, в этом году было бы тридцать шесть.
— Так много? — ахнула Лэйла.
— Они любили друг друга, — взглянул мужчина на нее косо.
Привидение взглянуло вперед.
Машина стояла на светофоре. Дмитрий Игоревич покосился на смеющуюся жену, нашел ее руку и легко поцеловал костяшки.
Лэйла отвела взгляд. Это не то, что показывали посторонним.
— Они были счастливы? — спросила она.
Кирилл задумался.
— Не знаю, — сказал он, наконец. — Это трудно судить со стороны. У нас были и взлеты, и падения. В семье были трудные времена, но все-таки они любили друг друга и нас. Наверняка, осталось то, что они хотели сделать, но не успели… Я не знаю, Лэйла, можно ли сказать, были они счастливы или нет. Наверное, да. А может быть, и нет.
— А если бы ты их спросил, как думаешь, чтобы они ответили?
— Счастливы. Потому что были вместе до самого конца. Потому что и в радости, и в горе, и в болезни, и в здравии, до самого смертного конца.
— У нас замечательные дети, — мягкий голос Галины Анатольевны зазвучал в машине, как раз в тот момент, когда замолчало радио.
— Что с тобой, Галочка. Что это ты так неожиданно? — взглянул на нее муж.
Женщина покачала головой.
— Просто неожиданно подумалось.
— Ты меня пугаешь, Галочка.
— Прости, Дим, прости, больше не буду. О! Смотри, Женькины любимые астры. Давай их?
— Мы же чайные розы собирались купить?
— Астры она любит больше. Говорит, они ей сразу древнегреческую легенду напоминают. Она когда маленькая была, вечно в саду по ночам торчала, пыталась услышать, как астры со своими сестрами-звездами разговаривают.
— Маленькая была, — хохотнул Дмитрий Игоревич.
— Точно, — улыбнулась Галина Анатольевна. — Так что, давай, порадуем девочку нашу.