Адъютор
Шрифт:
Судя по тому что Клаус не приступил сразу же к делу, почему бы и нет? Тем более бренди в его доме с собственных виноградников. Где оно производится только для нужд семьи. Ну и где тут удержаться от соблазна? Время от времени Клаус поглядывал на напольные часы, определенно дожидаясь срока. Но пока молчал, и потому заговорил я:
– Слышал, ты разделал под орех Кадильяка? Причем так, что не дал ему ни единого шанса.
– Было такое, – довольный, он улыбнулся.
По той самой причине, что мои слова нельзя было трактовать иначе как комплимент. По мне, довольно сомнительный – чтобы справиться с Кадильяком, никакого искусства не требуется. Но зачем Клаусу об этом знать? Всего-то несколько слов, а как человеку стало приятно!
– Даниэль,
Его учителем я могу называться с огромной натяжкой. Так, дружески звенели клинками пару сотен раз. Я больше от скуки, ну а Клаус считал, что таким образом берет уроки мастерства. Помимо тех, которые дают ему его собственные учителя. Однажды он признался, что мечтает если не достичь моего уровня, то приблизиться к нему хотя бы наполовину.
Все куда сложнее, Клаус. У меня тоже когда-то были учителя, да и сейчас я фехтую практически каждый день, пытаясь подняться на очередную ступень. Но самое главное заключается в ином. Стоит мне заставить себя услышать в голове одну из любимых мелодий, как начинаю предугадывать действие оппонента за долю мгновения до того, как он его совершит. Казалось бы, время мизерное и уместится между биениями сердца, когда оно работает на пределе. Но не тогда, когда вы стоите лицом к лицу со своим противником и у каждого в руке шпага.
Путем продолжительных многолетних тренировок вы научитесь владеть шпагой быстро, даже молниеносно. С одного взгляда начнете понимать, что представляет собой ваш визави. В чем его сильные стороны, а в чем он откровенно слаб. Вы уйдете от его выпадов рефлекторно и так же рефлекторно увидите брешь в обороне, куда и направите свой удар. Но вот перед вами противник, который равен. Равен во всем. Его или ваша собственная ошибка будет означать проигрыш той или иной стороны. И чтобы заставить ее совершить, существует множество финтов и уловок. Когда, реагируя на его ложное движение, вам уже не удастся защититься от настоящего, потому что возможности человеческого тела небезграничны. Ну а если вам понятно, чем атака закончится и каково будет ее продолжение, станете ли вы обращать внимание на уловки? Сомневаюсь. Справедливости ради, с несколькими противниками может и не сработать по той самой причине, что у нашего тела есть предел. Моя маленькая тайна, которой я ни с кем не собираюсь делиться. И если уж быть до конца честным, иногда меня берет сомнение, что эта способность является не даром, не талантом или чем-то еще, но есть не что иное, как результат многолетней интенсивной практики с лучшими мастерами, с которыми мне посчастливилось иметь дело.
И еще. Тот незнакомец, который опустил мое самомнение с небес на самую что ни на есть землю, действовал так, как будто мог предугадать мои действия не на какие-то там мгновения – секунды. И он был куда быстрее меня. Меня спасло лишь то, что он не собирался убивать. Даже не догадываюсь, по какой именно причине. Полночь, темный переулок, вокруг ни души… но не стал.
Кто он? Житель Гладстуара, прибыл в столицу из провинции, иностранец, в конце концов? Понятия не имею. Низко надвинутая на глаза шляпа, темный плащ, который он не удосужился сбросить, настолько был уверен в себе, и ни единого произнесенного слова. По которому можно было хотя бы примерно узнать о нем хоть что-то. Произношение, акцент, какие-то другие особенности речи… У меня довольно приличный музыкальный слух. Помнится, однажды выиграл пари, когда отличил шпагу толенской школы от валнийской. Две самые знаменитые на сегодняшний день оружейные мастерские. Отличил их по звону за спиной. Шпага, что была у незнакомца, звучала как обычная железка. Такие изготавливают сотнями рядовые мастеровые, но те мастера, кто обязательно оставит на клинке принадлежащее ему клеймо, с презрением отбросят подобный материал далеко в сторону. И все-таки я благодарен ему, таинственному незнакомцу, который поставил меня на место. Щенка, поверившего в собственное превосходство над всем и вся, который
– Даниэль, ты меня слушаешь?
– Извини, задумался, – и потому пропустил начало пояснений Клауса, почему он просил меня прийти. – Если тебя не затруднит, начни сначала.
Любой другой мог бы обидеться или рассердиться, но не Клаус. Несмотря на свои немного за двадцать, он все еще большой ребенок.
Временами восторженный настолько, что удивляет. И заставляет вспоминать, был ли я сам таким в его годы? Чтобы тут же ответить: не был и в куда более юном возрасте. Даже когда еще были живы отец и мать. И еще я в такие моменты думал о том, какая именно Клаусу нужна жена. В идеале – твердо стоящая на земле, а не витающая в небесах женщина, пусть и немного властная. Иначе найдет себе в пару такую же, как и сам. Способную восторгаться красотой проплывающих в небе облаков, ахать от трелей птиц и украдкой утирать слезу, внезапно пролившуюся от переполняющего душу восторга при звуках музыки. Словом, та, которая станет ему надежной опорой.
– Готов? – перед тем как начать заново, предложил Клаус. И, дождавшись моего кивка, начал.
Клаус умолк, и я налил себе бренди. Теперь, когда все стало понятно, можно себе позволить. Нечто подобное и предполагал.
– Даниэль, узнай отец, он будет чрезвычайно зол, – извиняющимся тоном сказал Клаус. И это говорит человек, который собирался сбежать вместе с возлюбленной вопреки его воле! – А просить кого-то другого… Да и кого именно?
Пришлось его успокоить:
– Все правильно сделал. Даже не сомневайся.
Последние слова были обязательными. Иначе он при своей мнительности начнет видеть то, чего нет и в помине.
– Единственное, Клаус, мне хотелось бы устроить с ним встречу так, чтобы избежать своего появления на людях. Где-нибудь в укромном уголке, если это возможно.
Обязательно среди гостей сар Штраузена найдется человек, который не знает меня лично. Результатом чего может быть брошенный им пренебрежительный взгляд, который я просто обязан увидеть. Плевать мне хотелось и на него, и на большую часть гостей дома, если бы не мое реноме. На которое тоже подмывает желание плюнуть, но нельзя. Если разобраться, оно единственное, что у меня есть вообще.
Собственно, этот вечер я мог бы провести и среди гостей сар Штраузена, который собрал почти полностью столичный бомонд. Раз в месяц сар Штраузен дает бал для высшего света, и практически каждый его представитель считает за счастье получить приглашение. Мне бы оно не понадобилось. Как не нужно будет и завтра, если отправлюсь в дом сар Крагноука. И послезавтра, к Бислоу. Но мои дела таковы, что впору действительно соскрести сургуч с извещений о просроченных платежах и навестить с ним писчую лавку.
Нужного мне человека, как будто случайно, я встретил в коридоре, ведущем в бальный зал, где гремела музыка и вальсировали пары. Не сказать чтобы коридоре пустынном, но достаточно безлюдном для того, чтобы обменяться с ним несколькими словами так, чтобы нас никто не услышал. Без слов становилось понятно, он меня признал, что весьма облегчало дело. Хотя кто бы мог в этом сомневаться? Мы почти поравнялись, когда я приостановился.
– Господин Эскью сар Мортайл? – Мне пришлось сделать вид, будто копаюсь в памяти, чтобы вспомнить его имя, хотя впервые услышал его несколько минут назад.
– Да, сарр Клименсе! – с готовностью кивнул он.
– Хочу вам сказать вот что. Настоятельно рекомендую заболеть завтра с утра. Или получить известие, что любимая тетушка на смертном одре, отчего срочно придется убыть из столицы на неопределенное время. В противном случае ваша следующая дуэль случится со мной. Повод для нее придумать прямо сейчас?
Редко мне приходилось наблюдать, как бледнеют настолько стремительно.
– Итак?
– Да, – единственное, на что его хватило сказать. Хотя нет. – Внезапно вспомнил, что меня ждут неотложные дела в Конгарде.