Аэций. Клятва Аттилы
Шрифт:
Скорее всего, она говорила правду. Вид у неё был несчастный, как у человека, оставшегося без родных и без крова.
— Вот что, озерная дева, — сказал Аэций. — Перебирайся сюда насовсем. Наверху есть детская комната. Пойди, посмотри, сгодится тебе или нет.
— Одна я по лестнице не пойду, — забоялась девочка. — Там страшно. В селении говорили, что в доме живет приведение.
Аэций взглянул на неё исподлобья. О каком приведении говорили норки? Не Сигун ли имели в виду?
— Не бойся, я провожу тебя. Никакого приведения в доме нет, ты увидишь, что все это байки, — произнес он угрюмо. — А вы, — повернулся к стражникам, стоявшим за его спиной, — отошлите кого-то в Равенну. Пусть скажет начальнику стражи Севастию, чтобы прислал мне людей и провизию на зиму.
Он рассчитывал, что оставшиеся стражники помогут ему навести порядок в разгромленном доме. Но у тех, как выяснилось, было строгое указание вернуться в Аримин, и всё, что они могли — известить Севастия голубиной почтой.
— Так ведь быстрее, — обнадежил один из них.
— Наверное, — кивнул Аэций, никогда не вступавший в бессмысленные препирания с городскими стражниками.
И они ушли.
После их ухода на кухне остались только хозяин дома и гостья.
— Идем? — спросил Аэций у девочки, но она уставилась на него каким-то изменившимся взглядом.
«Так это ты убил моих родичей в Норике?» — спрашивали её глаза.
— Видишь ли… — произнес Аэций, но девочка неожиданно метнулась в сторону. Он едва успел ухватить её за худенькую ручонку. — Погоди. Я хотел сказать…
Слова не шли с языка. Аэций вдруг понял, что не знает как объяснить этой юной невинной крохе, что во время восстания не мог поступить по-другому. Девочка мелко дрожала, неотрывно смотрела в пол, словно боялась взглянуть на Аэция даже мельком.
Тогда он молча разжег светильник и насильно повел её за собой. Покинув кухню, они прошли по первому этажу. Поднялись на второй и двинулись вглубь коридора. Кроме детской здесь находилась спальня и личная комната Аэция, которую он называл оружейной из-за спрятанного в стене тайника для оружия. Похоже, норки не заходили сюда, когда учинили погром.
Детская так же осталась нетронутой. Кровать в этой комнате была одна, накрытая вышитым покрывалом с тяжелыми золотыми кистями. Аэций не ожидал, что Сигун родит ему двойню, иначе распорядился бы поставить две…
— Располагайся, как пожелаешь, — сказал он девочке и повернулся, чтобы уйти. — Воскресить убитых я уже не смогу, — добавил, не оборачиваясь, — но постараюсь вернуть тебя матери и отцу.
— У меня их нет. Они умерли от болезни, — послышалось за спиной. — Ты не мог бы их воскресить?
Наверное, мог бы… Наверное. Если бы не был военным, а лечил бы людей от смертельных болезней и ран, как пророчила старая видья.
— Я оставлю на кухне яства, — сказал Аэций вместо ответа. — Пробуй все, что понравится. Только не пей вина. Оно слишком крепкое, — предупредил малышку и быстрой походкой направился к лестнице.
С собой у него было достаточно вина и провизии, чтобы в кои-то веки напиться вусмерть. Правда, пить пришлось в одиночку. Сначала на кухне у раскаленного очага. Потом его понесло в коридор. Глотая вино из кубка, он бродил по пустому дому, и ему казалось, что Сигун где-то рядом. Надо только услышать её шаги в этой зыбкой ночной тишине…
*
Остальное происходило, словно в каком-то дурмане. Аэцию снилось, что схлестнулся с противником врукопашную, и тот замахнулся для решающего удара, а он не может пошевелиться, чтобы ответить. И вдруг уже не во сне, а наяву увидел кого-то огромного, с белой плоской головой. В потемках её очертания выделялись особенно четко, отвлекая внимание от копья, которое белоголовый сжимал в обеих руках. Аэцию хватило мгновения, чтобы увернуться в сторону. Наконечник копья с оглушительным треском воткнулся в лежанку, на которой он только что валялся в беспамятстве, и застрял в ней словно в ловушке. Замешкавшись, белоголовый выхватил из-за пояса нож, но даже спьяну, спросонья Аэций оказался намного быстрее. Оглушил незваного гостя ударом в ухо и, выхватив нож из ослабевшей руки, воткнул ему в горло, в точности так, как делал это в бою. От удара белоголовый дернулся, но в себя уже не пришел. Аэций выдернул из перебитого горла нож, ударил еще раз, чтобы наверняка, и отбросил безвольное тело на каменный пол. Ошалело глянул по сторонам и прояснившимся взором увидел, что стоит в оружейной. На лежанке из красного дерева наброшена львиная шкура, из которой торчит копье. На полу — опрокинутый кубок и багровая лужа. Такая же лужа растекается возле шеи белоголового, чье тело распластано рядом с лежанкой.
Аэций прислушался. В доме — тихо. Опыт подсказывал, что убийца пришел один, иначе вел бы себя иначе. А этот, по всему было видно, рассчитывал лишь на себя.
Аэций окинул убитого внимательным взглядом и только теперь заметил, что лицо ему от бровей до кончика подбородка прикрывает плоская белая маска. Вот почему спросонья он показался белоголовым.
Узкие черные прорези для глаз. Глумливая ухмылка нарисованного рта…
Не в этих ли масках были убийцы Констанция Феликса?
Присев на корточки, Аэций содрал её с незваного гостя. Искаженное смертью лицо показалось знакомым. Да и одежда… Такие нагрудники были у стражников, сопровождавших Аэция в поместье. Выходит, уехали не все. Этот спрятался в доме и дожидался ночи. Думал напасть на спящего, да малость не повезло…
«Озерная дева», — вдруг вспомнил Аэций о девочке и крадучись выскочил в коридор. Добежал в темноте до детской. Там было так же темно и пусто. Заглянул в соседнюю комнату — оконные ставни распахнуты. На полу догорает светильник. Может, девочка убежала из дома, когда услышала шум?
Аэций поднял светильник и хотел уж уйти. И вдруг из-под столика, стоявшего возле окна, показалась черная головенка. Боязливо сверкнула глазами и снова исчезла.
— Выходи, не бойся, — тихо сказал Аэций.
— Их там много, — послышался испуганный детский голосок.
— О ком ты?
Девочка вылезла из укрытия и показала вытянутым пальчиком на окно.
Аэций быстро погасил светильник. Взобрался на столик и осторожно, чтобы не заметили снизу, выглянул из окна. В сумраке ночи повсюду виднелись разрозненные огни. Кто-то двигался к дому. Скорее всего, верхом. И, судя по круговому расположению огней, дом окружили со всех сторон.
— Видите? — спросила девочка, придерживая ручонками столик, чтобы тот не шатался.
— Вижу, — отозвался Аэций и спрыгнул на пол. — Пока огни далеко, надо бежать отсюда.
— У меня есть лодка.
— Где?
— Внизу возле водопада.
— Тогда беги к ней скорее. А я заберу оружие и догоню тебя там.
Девочка ответила утвердительным кивком и юркнула в темноту коридора. Аэций нагнал её на лестнице, но внизу их пути разошлись. Девочка побежала к двери, а он — в оружейную. Забрал из тайника свой меч Ульпбер, с которым не расставался даже в самые тяжкие времена, и вернулся в спальню. Начальник стражи Севастий разыскивает улики, подумал он. Отсек еще теплому трупу голову и вместе с маской отнес на кухню, чтобы спрятать в надежное место вроде кадки с медом. Там голова сохранится несколько дней, и впоследствии её можно будет легко опознать.