Аэций. Клятва Аттилы
Шрифт:
— Не признала меня? — усмехнулся верзила.
Ильдика взглянула в серые пасмурные глаза и только теперь осознала, кто он такой.
— Вырос ты очень, вот и не признала сразу, — ответила, просияв улыбкой.
При звуках материнского голоса мальчишка проснулся и потянул к ней растопыренные ручонки. Ильдика схватила его под мышки, осыпала поцелуями и прижала к себе.
Карпилион наблюдал за ней исподлобья. Не ожидал, что останется так же красива, как раньше. Думал, той девочки больше нет, ведь теперь им обоим за третий десяток. Он давно её перерос и кажется по сравнению с ней верзилой, но лучше бы встретил её другой — уродливой, неприятной, старой, и тогда не вспомнил бы снова, что выбрала не его, а брата…
— Какой же ты стал большой. Как возмужал.
Карпилион подумал, что она говорит ему, но Ильдика ласково тормошила сына. На глазах у неё выступили слезы радости. Видно не смогла их сдержать после долгой разлуки. К верзиле, стоявшему рядом, это не относилось. Вряд ли она разрыдалась бы, встретив его одного.
— Я слышал, ты схоронила Руа.
— Да, он… умер у меня на руках, — задержав дыхание, сказала Ильдика. — Перед самым концом я исполнила его просьбу. Отвезла на Волху. Но не на ту, где мы жили. А на ту, куда вы ушли с Онегесием. Помнишь?
— Помню.
На этой второй реке с похожим названием прошла его юность. Мог ли он позабыть.
— Руа сказал, что в ней похоронен Ульдин и многие великие воины, что хочет встретиться с ними и выпить братину. Теперь, наверное, встретились… — Ильдика улыбнулась сквозь слезы и огляделась по сторонам, словно только что вспомнив о чем-то. — Онегесий сказал, что находники были здесь. Они куда-то ушли? И охранников тоже не видно.
— Они на судне. — Карпилион кивнул Онегесию, чтобы забрал у Ильдики сына, и повел её к лодке, что находилась у берега дальше других. Скотта и несколько воев двинулись следом. Онегесий остался и всеми способами отвлекал мальчишку, чтобы не хныкал, оставшись один.
Карпилион шагал широко и быстро. Ильдика едва за ним поспевала. Небо над их головами почти погасло. От реки порывами веяло холодом. С головы Ильдики упал платок, и золотистые пряди затрепетали на ветру. Карпилион следил за ней краем глаза. С виду такая милая и приветливая. Совсем не из тех, кто хитрит и лукавит. Может, те двое соврали, что отдала им Кийгород?
— Перед смертью Руа опасался, что находники станут тебе перечить, — на ходу говорила Ильдика. — Он хотел, чтобы я донесла его волю. Убедила их подчиниться, а тебя убедила с ними поладить. Сожалею, что опоздала, и они прогнали твоих послов. Надеюсь, теперь вы договоритесь.
— О чем? Отдать им Кийгород?
Ильдика удивилась вопросу.
— Но кто-то ведь должен здесь находиться. Лучших посадников тебе не найти.
— Прежде надо было спросить у меня. Хочу я этого или нет.
— Разве ты не согласен?
— Сейчас узнаешь.
Лодка была перед ними. Карпилион подставил Ильдике руку и помог взобраться на борт. Она озиралась с улыбкой и не могла понять, зачем её привели на безлюдное судно, заваленное каким-то хламом.
— Здесь никого. Находники обратились в тени?
— Так и есть, — ответил Карпилион.
В глазах Ильдики мелькнул испуг.
— Что это значит?
Карпилион откинул в сторону мятое полотно, прикрывавшее то, что лежало на дне. Это были трупы убитых находников. Увидев их мертвые бескровные лики, Ильдика ахнула и отшатнулась назад.
— У меня не осталось другого выбора, — объяснил свой поступок Карпилион. — Они слишком громко кричали, что ты отдала им Кийгород.
Ильдика слушала молча. Казалось, её пробирает дрожь, и она едва стоит на ногах. Теперь поняла, наверное, что многое изменилось с тех пор, как вздумала ему отказать.
— Я оставлю находников здесь, в этой лодке, — добавил Карпилион. — Хорони их так, как захочешь. А дней через десять я подойду к воротам Кийгорода и вынесу тебе сына. За спиной у меня будет много воев. Надевай свое лучшее платье и выходи встречать. Ворота должны быть распахнуты настежь, а столы — ломиться от яств. Поняла?
Сказав это, он спрыгнул с лодки и пошел в обратную сторону, предоставив Ильдике самой добираться назад.
Несколько дней спустя
— Откройте ворота.
— Но, святозарная. Мы не можем так рисковать. Они убили находников. Никто не знает, что у них на уме.
— Откройте, — повторила Ильдика. — Я сама к ним выйду. А вы отойдите в сторону. Уж если трясетесь от страха, так хотя бы молчите и делайте, что велят!
*
Усилием нескольких стражей массивная дверь отворилась. Из ворот показалась Ильдика. На ней было длинное вышитое узорами платье. На шее и в волосах серебрился жемчуг. Тонкие височные кольца оттеняли точеный овал лица.
Увидев её, Карпилион не мог отвести глаза. Ильдика исполнила все, что он приказал. Встречать его вышли толпой. Бросили под ноги золотой ковер, поднесли угощение. Ильдика приветливо улыбалась, но глаза были темными, словно у мертвой. Они лишь слегка оживились, когда Онегесий отдал её сына нянькам, и те унесли его в терем.
*
В честь приезда гостей устроили пир, какого Кийгород еще не знал. В палатах столы ломились от яств. Их подносили и подносили, и к вечеру гости перепились.
Карпилион был пьян и угрюм. Сидевшую рядом Ильдику поил Онегесий. Она не могла отказать, когда поднимали заздравные чаши во славу аттилы, а чаши были большие.
Сидит как рабыня, злился Карпилион. Старался на неё не смотреть, но непокорная голова сама поворачивалась направо, и глаза искали её глаза, устремленные в пустоту.
А потом ему надоело вертеть головой. Он поднялся с места, взял её за руку и повел в темноту — по незнакомой лестнице, вдоль каких-то комнат. Повсюду были объятья, ласки, слышались визги и стоны. Карпилион отыскал пустой закуток с занавеской на входе, прижал Ильдику к стене и потянулся к её губам. Ильдика смотрела испуганно, но, когда он коснулся их поцелуем, обвила его шею руками и крепко прижалась грудью к его груди.