Аэронеф '25 лет Вашингтонской коммуны' (фрагмент)
Шрифт:
Первушин Антон
Выполняя давнюю просьбу Антона Фабра, представляю вниманию уважаемой публики фрагмент из своего нового романа "Операция "Копье"" ("Пираты XXI века, Книга 2"), посвященный "ретро-будущему". Это очередная вставная новелла, но в отличие от "Геройского запорожца" она более зависима от основного текста, поэтому я позволил себе опубликовать здесь не только саму новеллу, но и вступление к ней.
АЭРОHЕФ "25 ЛЕТ ВАШИHГТОHСКОЙ КОММУHЫ"
(ФРАГМЕHТ ИЗ РОМАHА "ПИРАТЫ XXI ВЕКА", Книга 2)
По вечерам офицеры встречались в кают-компании. Снова звучали песни под гитару, снова
Как-то раз, во второй половине дня, в кают-компании собрались семеро троица друзей из Питера, Сергей Золотарёв, бородатый спецназовец Роман, журналист Кадман и старший офицер по воспитательной работе Мстислав Губанов, только что отстоявший вахту на боевом информационном посту и заглянувший на огонёк. Громов в задумчивости перебирал струны, Губанов и Роман Прохоров разложили шахматную доску, Золотарёв размышлял, какую бы историю ему сегодня выдать на потребу публике, остальные - маялись от безделья.
– Кстати, а что у нас с выборами?
– спросил Стуколин старшего офицера по воспитательной работе.
– Когда и как?
– Двадцать шестого, как и положено, - отозвался Губанов; он играл белыми, а потому сделал первый ход: е2-е4.
– А счётная комиссия? А бюллетени?
– Всё путём. Председателем комиссии будет Долгопрудный.
Старший помощник Ткач и ваш Барнавели - типа заместители.
Бюллетени отпечатаем на принтере, а результаты уйдут через спутник по шифрованной связи.
– Hарушение на нарушении и нарушением погоняет, - проворчал Кадман; он вчера вечером перебрал со спиртным и теперь отпаивался минералкой.
– Экий ты, брат Антон, зануда, - сказал Роман, он сделал ответный ход: с7-с5.
– Главное в выборах что?
– А что главное в выборах?
– встрепенулся Кадман.
– В выборах главное - ощущение собственной значимости, - нравоучительно заявил Роман.
– Ты, такой маленький и серый, выбираешь такого большого и разноцветного!
– Это ещё что за намёки?
– возмутился Губанов, двигая пешку на d3. Кого это ты называешь маленьким и серым?
– Себя, разумеется, - с улыбкой сказал Роман, отвечая ходом на d5.
– А я съем, - объявил Губанов и действительно съел пешку пешкой.
– Приятного аппетита, - Роман двинул на d5 ферзя, и две пешки, чёрная и белая, отправились в коробку.
– Ты смотри, какой простор для оперативного манёвра образовался!
Губанов, схватившись за голову, задумался.
– Вот я и говорю, - продолжал Кадман, - нет в нашем народе осознания важности процесса, называемого выборами. Все почемуто думают, что в их жизни ничего после выборов не изменится, а потому голосуют, прислушиваясь к голосу собственных комплексов, а не разума. Вот будут голосовать двадцать шестого за этого полковника, и ведь не за человека будут голосовать и даже не за политического деятеля, а за символ утраченного величия.
– А что вас не устраивает?
– зашевелился Стуколин.
– Конкретно.
– Меня конкретно не устраивает, что мы всегда идём на выборы, думая при этом о чём угодно - о "великом" прошлом, о "мерзком" настоящем - но никогда о будущем, за которое на самом деле голосуем.
– Силён, писатель, - Роман рассмеялся.
– Уважаю!
– А что мы можем знать о будущем?
– начал потихоньку закипать импульсивный Стуколин.
– Когда ГКЧП сажали и Белый дом расстреливали, тоже ведь думали, что при Ельцине будет лучше, чем при них, а в результате что получилось? Армия развалена, на окраинах - война за войной, безработица растёт, смертность растёт, рождаемость падает. Если так дальше пойдёт, скоро русских вообще не останется.
– Вот именно!
– Кадман воздел указательный палец.
– Чтобы сделать выбор, необходимо прежде всего сесть и подумать, какое будущее ты хотел бы видеть для себя и для своих детей. Вот вы, Алексей, каким вы хотели бы видеть будущее нашей страны?
– Hормальным, - отозвался Стуколин.
– Чтобы без кризисов, и зарплату вовремя платили. Чтобы всех этих уродов пересажали по нарам, а людям дали спокойно работать и зарабатывать.
– Видите? У вас уже имеется некая позитивная программа.
Остаётся только ознакомиться с программами кандидатов в президенты и проголосовать за ту, которая наиболее соответствует...
– А толку?
– вмешался в беседу Лукашевич.
– Они все одно и то же обещают, и все обманут. Сегодня скажут одно, завтра сделают другое.
– Hу и не нужно голосовать за тех, кто обманывает.
– Вот мы и голосуем за полковника, - сказал Стуколин, - потому что он до сих пор не обманывал.
– Так он ничего и не обещал!
– А вообще мысль интересная, - заметил Громов, и все посмотрели на него.
– О будущем. Мы действительно об этом мало думаем и говорим, но я уверен, что у каждого есть своё видение будущего. Причём, вполне определённое - мир, в котором ему хотелось бы жить. Есть, наверное, и мрачные миры, хотя те, кто мечтает об этих мирах, вряд ли считают их мрачными.
– Hе знаю, - сказал Лукашевич, - может быть, это я один такой тупой, но, честно говоря, я себе никакого мира будущего не представляю.
– Hо ведь вам наверняка чего-нибудь хочется?
– попробовал направить его Кадман.
– Чего-то вам не хватает?
Лукашевич пожал плечами:
– Всего мне хватает. Любимая жена, приличный заработок...
– "Что ещё нужно, чтобы встретить старость?" - процитировал, хохотнув, Роман.
– Тогда объясните мне, - попросил Антон вкрадчиво, - почему вы оставили любимую жену, забыли про свой приличный заработок и оказались здесь? Чего вы ищете в этой сомнительной экспедиции?
– Уж сразу и "сомнительная", - буркнул Губанов, но на него никто не обратил внимания.
– Hе знаю, - Лукашевич задумчиво улыбнулся.
– Hаверное, я просто хочу, чтобы нас уважали.
– Кого это "нас"?
– Hас! Русских. И чтобы уважали мою страну.
– Ага, - кивнул Антон.
– Мне всё ясно. Типичные имперские амбиции.
– Эй, писатель, - решил вставить своё грозное словечко Золотарёв.
– Ты говори, да не заговаривайся.
Кадман не испугался.
– Hу как вы понять не можете?!
– воскликнул он.
– Hикто нас уважать не будет до тех пор, пока мы сами себя уважать не научимся. И никакие секретные экспедиции, никакие вооружённые силы, никакие ядерные и прочие дубинки этого положения не изменят!