Аэропорт
Шрифт:
Вся хитрость заключалась в том, чтобы правильно распределить груз в самолёте и таким образом обеспечить его балансировку и устойчивость в воздухе. Фреду Фермпхуту надлежало определить, сколько груза может взять на борт рейс два (или любой другой самолёт) и где этот груз должен быть размещён. Ни один мешок с почтой, ни один чемодан не устанавливался в самолёте без его ведома. В то же время он должен был думать о том, чтобы как можно больше набить груза в самолёт. «Из Иллинойса в Рим, дружище, — мог бы сказать Фред, — это длиннющее спагетти. И деньжат тут надо выколотить побольше, чем на мармелад».
В работе Фреду помогали диаграммы, сводки, выкладки, счётная машина, ежеминутно поступающие
Инспектор, наблюдавший за погрузкой, только что по радио запросил разрешения поместить ещё триста фунтов почты в передний отсек.
— Валяй! — благословил его Фред Фермпхут.
Он разгрёб бумаги на столе в поисках списка пассажиров, который за последние два часа значительно вырос. При загрузке самолёта авиакомпания исходит из среднего веса пассажира примерно в сто семьдесят фунтов зимой и на десять фунтов меньше летом. И эта средняя всегда оказывается правильной — за одним исключением: когда летит футбольная команда. Могучие игроки путают все расчёты, и диспетчерам по загрузке приходится выводить новую среднюю в зависимости от того, насколько хорошо знает диспетчер команду. Бейсболисты или хоккеисты в этом отношении не представляли проблемы: они тоньше или меньше и соответственно меньше весят. Сегодня же, судя по списку, рейсом два летели только обычные пассажиры.
— Можешь загружать почту, детка, — сказал Фред Фермпхут в микрофон. — А вот гроб передвинь в хвостовую часть: я вижу по накладной, что мертвец был не из худеньких. Потом там есть ещё ящик с генератором от Вестингауза. Помести его посредине, а остальной груз расположи вокруг.
Задача, стоявшая перед Фермпхутом, была в последний, момент осложнена просьбой, поступившей от экипажа рейса два: дать им ещё две тысячи фунтов топлива для манёвров на земле и разбега. Сегодня на поле всем самолётам приходилось подолгу стоять с заведёнными моторами, дожидаясь взлёта. А мотор реактивного самолёта, работающий на земле, пьёт горючее, как тридцать страдающих от жажды слонов, и капитанам Димиресту и Хэррису не хотелось тратить на земле драгоценные галлоны горючего, которые могут им пригодиться в воздухе по дороге в Рим. Следовательно, Фреду Фермпхуту надо было учитывать, что, возможно, не всё дополнительное топливо, которое сейчас заправляли в баки, расположенные в крыльях номера — 731-ТА, будет израсходовано до взлёта и максимально допустимый взлётный вес может быть превышен. Вопрос в том — насколько.
Существует ведь предел загрузки при взлёте, однако каждая авиакомпания старается загрузить самолёт как можно больше, чтобы получить максимальный доход. Грязные ногти Фреда Фермпхута плясали по клавишам счётной машины, быстро производя калькуляцию. Получив итоговую цифру, он задумался, теребя свою бородёнку, и от усилий, видимо, вспотел, так как в комнате вдруг распространился неприятный запах.
Решение взять дополнительное топливо капитан Вернон Димирест принял за последние полчаса. Или, вернее, позволил принять капитану Энсону Хэррису, а потом — главная-то ответственность всё-таки лежала на нём — одобрил его решение. Вернону Димиресту доставляло удовольствие играть сегодня пассивную роль, когда всю работу выполнял за него другой, а он лишь командовал. До сих пор Димирест не отменил ни одного из решений Энсона Хэрриса, что и не удивительно, поскольку Хэррис и по опыту и по званию отнюдь не уступал Димиресту.
Хэррис был мрачен и раздражён, когда они во второй раз столкнулись с Димирестом в ангаре «Транс-Америки». Димирест усмехнулся про себя: Энсон Хэррис всё-таки надел форменную рубашку, хотя требование Димиреста было сущей придиркой, и сейчас Хэррис то и дело раздражённо проводил пальцем за воротником. Дело в том, что капитан Хэррис поменялся рубашками с одним первым пилотом, который согласился выручить его, а потом с удовольствием рассказывал об этом капитану своей машины.
Но через несколько минут Хэррис уже не думал об этом. Будучи профессионалом до самых своих мохнатых седеющих бровей, он понимал, что нельзя лететь, если в лётной кабине царит атмосфера вражды.
В комнате для команды оба капитана проверили свои почтовые ящики, в которых, как всегда, лежала груда почты, в том числе предписания компании, которые надо прочесть, прежде чем они взлетят. Остальное — памятки главного пилота, врача, отдела исследований, бюро картографов и т. д. — они просмотрят потом, дома.
Пока Энсон Хэррис вносил два-три исправления в свой бортовой журнал, — а Димирест заявил, что будет проверять его, — Вернон изучал график работы команды.
График составляется ежемесячно. В нём указано, когда капитаны, а также первый и второй пилоты должны лететь и по каким маршрутам. Аналогичный график существует и для стюардесс и висит в отведённом для них служебном помещении в конце центрального зала.
Каждый пилот в начале месяца высказывает свои пожелания относительно маршрута, по которому он хотел бы лететь, при этом просьбы старших пилотов удовлетворяются в первую очередь. Димирест всегда получал то, о чём просил, так же как и Гвен Мейген, которая занимала среди стюардесс не менее высокое положение. Благодаря этой системе пилоты и стюардессы могли устраивать «эскапады» — вроде того, как Димирест и Гвен заранее наметили лететь сегодня вместе.
Энсон Хэррис быстро внёс исправления и захлопнул бортовой журнал. Вернон Димирест ухмыльнулся.
— Я полагаю, что журнал у вас в порядке, Энсон. Я изменил решение: не буду его смотреть.
Капитан Хэррис и виду не подал, будто это задело его, только крепче сжал губы.
В комнату вошёл второй пилот по имени Сай Джордан, молодой парень с двумя нашивками. Он был авиационный инженер, но также и квалифицированный пилот. Высокий, тощий, с ввалившимися щеками, придававшими его физиономии унылый вид, он производил впечатление человека, страдающего от недоедания. Стюардессы всегда наваливали ему гору еды, но это ничуть не помогало.
Первому пилоту, который обычно летал вместе с Димирестом, сегодня было ведено остаться дома; тем не менее, поскольку у него контракт с компанией и он член профсоюза, он всё равно получит своё, как если бы слетал туда и обратно. В отсутствие первого пилота Димирест будет выполнять часть его обязанностей, остальное ляжет на Джордана. Машину большую часть времени будет вести Энсон Хэррис.
— О'кей, — сказал Джордан двум другим лётчикам, — давайте двигаться.
У двери ангара ждал служебный автобус, заиндевевший, с запотевшими стёклами. В нём сидели пять стюардесс, которые должны были лететь этим рейсом, и когда Димирест и Энсон Хэррис в сопровождении Джордана влезли в автобус, раздалось стройное: «Добрый вечер, капитан… Добрый вечер, капитан!..» Вместе с пилотами в машину ворвался порыв ветра со снегом. Шофёр поспешно захлопнул дверь.
— Привет, девочки! — Вернон Димирест весело помахал рукой и подмигнул Гвен.
— Добрый вечер, — чинно приветствовал их Энсон Хэррис.
Ветер подгонял автобус, медленно тащившийся вдоль края поля по расчищенной дороге, по обе стороны которой высились горы снега. По аэропорту прошёл слух о передряге, в которую попал «пикап» компании «Юнайтед», и потому все шофёры теперь проявляли осторожность. Пока автобус продвигался к месту назначения, огни аэровокзала, словно прожекторы, светили ему сквозь мглу. Далеко впереди на поле непрерывно садились и взлетали самолёты.