Аэропорт
Шрифт:
Алексей и Степан сидят в сторожке бывшего завода — в штабе его роты. Алексей рисует по памяти баррикады террористов в Солегорске, отмечая, где и сколько людей и чем они вооружены.
— Ось так все до дрiбниць пам’ятаеш? [146] — удивляется Степан, показывая рукой дежурному с чашкой чая у окна, чтобы оставил их одних.
Дежурный кивает, выходит, закрыв за собою дверь.
— Память с детства хорошая, — не поднимая головы от плана, отвечает Алексей.
146
— Вот так все до мелочей помнишь?
— I
— Я военный корреспондент.
— Зрозумiло, а ось тодi скажи менi, вiйськовий кореспондент с гарною пам’яттю, ти часом не забув, що в тебе е дружина, син, онуки? [148]
— Это ты к чему? — Алексей поднимает голову и тут же валится со стула от тяжелого удара в челюсть. Зубы целы, но губа разбита и кровь идет. Алексей ожидал чего-то подобного, но не думал, что так сразу. Не подготовился.
147
— И все марки оружия назубок, да?
148
— Понятно, а тогда скажи мне, военный корреспондент с хорошей памятью, ты случайно не забыл, что у тебя есть жена, сын, внуки?
Он вытирает кровь, поднимается с бетонного пола и молча смотрит на Степана. Сейчас он пропустит еще один, последний удар. Степан должен «выговориться». Через миг Алексей снова на полу. Кровь идет еще сильнее. Зубы все еще целы. Не вставая, поднимает голову на Степана:
— Это что было?
— А то сам не знаеш? У самого сiм’я, кохана дружина, а вiн уводить дружин у iнших [149] .
— Это ты о чем?
— Не про що, а про кого. Про Нiку. Ти не знав, що вона моя наречена? [150]
149
— А то сам не знаешь? У самого семья, любимая жена, а он уводит жен у других.
150
— Не о чем, а о ком. О Нике. Ты знал, что она моя невеста?
Алексей медленно поднимается на ноги. Кровь продолжает стекать из разбитого рта. Тяжелые капли с подбородка падают на пол.
— Знал. Но ведь не жена.
— Ми мали сьогоднi одружитися [151] .
— У нас ничего не было, — врет Алексей. Он не знает, что еще сказать.
Степан в бешенстве размахивается для следующего удара и... сам оказывается на полу. Теперь кровь из рассеченной левой брови заливает ручьем его лицо. У Степана легкая контузия. Он трясет головой, не в силах подняться, как в нокауте. Алексей про себя считает до десяти.
151
— Мы должны были сегодня пожениться.
«Не вставай, плиз, Степа, друг мой, а то придется еще раз стукнуть», — говорит Алексей про себя. Словно внимая внутреннему голосу своего спарринг-партнера, Степан остается растерянно сидеть на полу.
— Ну почему перед тем, как вместе спасти мир, хорошие парни, словно в плохом кино, должны обязательно сначала разбить друг другу морды? — с этим риторическим вопросом Алексей протягивает Степану руку.
После некоторой паузы тот принимает руку, тяжело поднимается и сразу садится на стул.
— Где тут аптечка? — спрашивает Алексей.
— Там у кутку мiй наплiчник [152] , — угрюмо и отрешенно отвечает Степан. Как и вся украинская армия, он умеет проигрывать.
Алексей обрабатывает Степану рассеченную бровь, говорит, что кровь остановилась, но придется наложить пару швов.
— Як це нiчого не було? — возвращается
— Это не значит, что что-то было.
152
— Там в углу мой рюкзак.
153
— Как это ничего не было? Она говорит, что любит тебя.
— Так шо, виходить, нiчого не було? [154]
— Не было.
— Материним здоров’ям поклянешся? [155]
— Клянусь маминым здоровьем.
Алексей садится за стол напротив. Его мать умерла от разрыва аорты в 1989 году. Прямо на улице. Долго не могли найти, в моргах искали. В конце концов Алексей, вернувшийся за день до этого по ранению из Афганистана, поехал смотреть труп женщины, что по описанию работников морга выглядела на десять лет моложе его матери. Это была она. Как и он сам, его мать всегда выглядела моложе своих лет.
154
— Так что, получается, ничего не было?
155
— Здоровьем матери клянешься?
На столе, откуда ни возьмись, появляется горилка, шпроты, сало, хлеб, соленые огурцы. После теплой встречи старые друзья изучают план города, захваченного врагом...
ГЛАВА XIV.
НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА
...Я стреляю, и нет справедливости,
Справедливее пули моей...
С утра выпал снег и пролежал до полудня. Киборги даже в снежки успели поиграть в тумане до первого обстрела. Потом налетел «Град», и зима вокруг снова превратилась в непролазную и смертельную осень.
В Аэропорту дежурили и воевали в основном на втором этаже. Воевали с третьим, как говорили киборги. На третий просочились «тараканы» — сепары. Даже второй частично был уже сепарским. За стоявшей пока еще толстой стеной, с проломом размером в полдвери, уже были сепары. В общем, коммунальная квартира, не соскучишься, как пошутил недавно Сергеич.
На первом тоже не только отдыхали, но и воевали. С сепарами в подвале и с теми, что шли в атаку впрямую по взлетке. После того как в начале января чеченцы приехали в Аэропорт, они несколько раз ходили «в психическую», потом перестали. Потери у них были большие, ну, или просто сами устали от своего «Аллаху акбар!».
Киборги готовили еду на горелках прямо на постах на первом этаже. Собирались по трое-четверо и кипятили воду, консервы грели. Синий огонек горелки согреть, конечно, никого не мог, но на него все равно было тепло смотреть.
Как шутили в Аэропорту, киборг может, не отрываясь, смотреть на три вещи — воду, огонь и на то, как другие воюют. Идеальным объектом наблюдения был сам новый терминал.
— Он дальше Красного Камня не пойдет, — продолжал политическую дискуссию Дмитро, позывной «Людоед», математик из Винницы (вот откуда там математики и зачем, тем более с таким позывным?). — Ему не нужна вся Украина. Сами прикиньте. У него сейчас дома рейтинг восемьдесят шесть процентов, а если он захватит Украину, то прибавится еще сорок миллионов. Откинь десять процентов ватников [156] . Остальные девяносто процентов иначе как ху...лом его вообще не называют. И рейтинг у него тогда сразу пи...данется до шестидесяти — семидесяти процентов. Оно ему надо?
156
Сторонников соединения с Россией.