Аэроторпеды возвращаются назад
Шрифт:
Но еще вчера вечером я видел здесь траншеи, видел лес, рядом с ним происходила эта перегруппировка… — пробормотал Дик.
И я видел, — отозвался Джонни Уолтерс, — но то было вчера. А сегодня ничего нет…
Дик в растерянности смотрел на экраны: наступление прыгающих танков… против кого именно его проводить? Против чистого поля, против воздуха? Ведь противник исчез — исчез вместе со своими позициями и даже вместе с лесом… Исчез вместе с лесом?
И вдруг Гордон хрипло засмеялся. Все удивленно посмотрели на него: что такое?
Так говорите — исчезли? — обратился он к капралу
Поскольку все молчали, он продолжал:
Где же он теперь, этот лес? Тоже исчез? Они, должно быть, взяли его с собой, в карман спрятали?. А?
Джонни удивленно перевел взгляд на экран: да, леса не было… Что за непонятное явление?.
Дик Гордон снова рассмеялся;
Чушь! Остроумная маскировка. Хорошо выполненный камуфляж. За работу!
Он подскочил к телефону, рванул трубку и крикнул:
Алло, дайте командование батареи. Да. Слышите? Я — лейтенант Гордон. Да. Четыре тяжелых снаряда в прямоугольник Ж-218. Да. Сейчас же. Жду.
Гордон положил трубку:
Дежурный, направьте перископ на прямоугольник Ж-218. Да. А теперь смотри, Джон. И вы, капрал. Через пять минут мы должны начать наступление.
Три головы склонились над экраном. Чистое поле. Ничего не видно. Секунда, две, три… Тяжелые выстрелы прозвучали где-то высоко над наблюдательным пунктом, тяжелый залп целой батареи. Пушки выполняли приказ, снаряды летели во врага, которого никто не видел.
Смотрите, смотрите! — закричал Гордон.
Снаряды взорвались. Чистое поле, видимое в перископ, выбросило из себя высокие столбы черного дыма, медленно растекавшегося в воздухе. Считая секунды, наблюдатели ждали, пока дым не разойдется окончательно. Скорее, скорее!.
И — вот оно! Широко раскрытыми глазами смотрели Уолтерс и Гертек на экран. Чистое поле справа и слева. Как и раньше, там ничего не видно, ничего нет. Только облака тяжелого черного дыма медленно движутся на юг под дуновением свежего утреннего ветра. Зато там, куда ударили снаряды — словно в сказке, появились разрушенные траншеи, разорванные и искореженные проволочные заграждения… Еще дальше, за траншеями, невысокие кусты, и совсем далеко, как и вчера, — темная лента леса, видимая лишь на этом участке. Лес странным образом исчезал справа и слева от участка, куда упали снаряды…
Видите? Маскировка! Камуфляж! — показывал рукой Гордон. — Капрал Гертек, отдайте приказ выступать, придерживаясь направления, указанного вчера штабом. Положение не изменилось ни на йоту. Немедленно — в наступление. Мы и так опоздали на четыре минуты.
Капрал вышел. Дик посмотрел на Джонни — и невольно улыбнулся: до того растерянное, удивленное лицо было у Уолтерса…
Ты не понимаешь, Джонни? Но все это достаточно просто. На войне ни сказок, ни сказочных исчезновений не бывает. Правда, я и сам поначалу испугался, что сошел с ума, таким странным все это казалось. Но лес… В самом деле, не мог же он исчезнуть вместе с большевиками. Значит — маскировка.
Но как?
Этого я, конечно, сказать тебе не могу. Впрочем… вспомни, Джонни, исследования
…Да, наступление начиналось и разворачивалось четко, как во время учебных маневров. Оглушительный грохот и рев артиллерии раздирали воздух. Свежий утренний ветерок превратился в дикую мешанину вихрей от безумных взрывов, которые, казалось, переворачивали вверх дном всю землю. Но кое-что отличало эту утреннюю операцию от предыдущего наступления генерала Древора. В тот раз артиллерия работала меньше и не встречала сопротивления советских войск. Теперь ураганный огонь, рождавшийся здесь, на батареях Первой армии, — точно порождал ответные залпы артиллерийского огня с советских позиций. И никто не сумел бы сказать, с какой стороны артиллерия вела огонь сильнее и энергичнее…
Старый генерал Древор, склоняясь в своем кабинете над поступавшими ежеминутно донесениями, мрачно бормотал:
Какая глупость… считать, что большевики не успели подготовиться… они хорошо подготовились… совсем не уверен, в чью пользу закончится артиллерийская подготовка.
Возможно, события этого утра развернулись бы иначе, если бы не то моральное воздействие, что произвел отпор советских войск на старого генерала Древора. Он, старый и опытный командир, считал невозможным переходить в наступление, пока артиллерия не сделает своего, не выполнит своих задач, не деморализирует врага. Но — кто кого деморализировал?. И не признаком ли такой деморализации были сомнения старого генерала Древора?.
Так или иначе, наступление задерживалось. Бешеная артиллерийская перестрелка затягивалась. И как раз тогда, когда генерал Древор собирался отдать приказ двинуть в бой механизированные отряды, выпустить в воздух эскадрильи тяжелых бомбовозов, которые должны были окончательно уничтожить вражеские окопы, — как раз в этот момент генералу доложили:
Эскадрильи большевистских легких самолетов типа истребителей и разведчиков появились в воздухе и приближаются к нашим позициям.
Генерал Древор выпрямился в кресле:
Начинаются исторические минуты. Адъютант, общий приказ: наступление всеми силами моей армии!
Так начался и впрямь исторический бой. Высоко в небе встречались эскадрильи стальных птиц, меж ними и землей, улучив минуту, проплывали в сторону советских позиций тяжелые бомбовозы, а по самой земле ползли чудовищные танки. Советские войска противопоставили Первой армии только артиллерийский огонь и эскадрильи истребителей. Однако и эти эскадрильи явно избегали прямого воздушного столкновения с большими эскадрильями Первой армии, поворачивая назад и словно убегая.