Афанасий Никитин. Время сильных людей
Шрифт:
— Зачем пришел? — спросил Афанасий, просто чтоб не молчать.
— Сам не догадываешься?
Конечно, Афанасий догадался: чудище пришло мстить.
Надо попытаться как-то отговорить его, успокоить. Сделать что-то. Были б руки свободны, он бы ему шею-то свернул, а так… Хорошо хоть рот не заткнули.
— Неужто повинен я в чем-то перед тобой? Так не со зла, по дурости. Прости душу христианскую да разойдемся с миром.
— С миром? — В горле португальца что-то заклокотало. То ли он так смеялся, то ли пытался подавить приступ кашля. — Ты разнес в прах
— Ну да, Господь велел прощать. Не со зла же я… Не ведал, что так оно обернется.
— Вряд ли его слова касались таких вот случаев. — Мигель дотронулся кончиками перевязанных пальцев до обожженной щеки.
— Так ведь это ты подговорил обезьянца своего мной на арене позабавиться. Он ведь меня тоже убить мог. Хребет сломать.
— Не подговаривал я Ханумана. Я тебя тихо хотел убить. Без боли. — Мигель сунул под нос Афанасию граненый стилет. — А сразиться с тобой он сам задумал, за что и поплатился. Да и бог с ним, с уродом вонючим и богомерзким.
Афанасий подумал, что в первый раз видит, как крестится Мигель. Коротко, на католический манер. Значит, все-таки есть в нем Божья искра. Не потухла. Или просто по привычке? Все равно уж.
— Ну ладно, чего уж, дело прошлое, — Афанасий постарался, чтоб голос его звучал ласково и убедительно. — Ты, вон, у меня драгоценности увел, книжицу, сердцу дорогую, а я на тебя зла не держу. И ты на меня не держи.
— Дерьма кусок твоя книжка. — Мигель пнул ногой валяющийся на полу кожаный мешок. — Положу тебе на могилку. А драгоценности не твои, сколько повторять? И за многое ты мне задолжал — за лицо изуродованное, за отношение неуважительное тоже. Так что тут мы квиты.
— Но, Мигель…
— Остального не прощу, не забуду.
Португалец встал и прошелся по комнате, размахивая руками и что-то бурча под нос. Будто сам с собой спорил. И трясся все время, как одержимый. Совсем умом тронулся.
Лакшми вздрогнула и шевельнулась, хотя глаза ее по-прежнему оставались закрытыми.
Внимание Мигеля переключилась на нее. Он подошел к женщине, присел на корточки. Взяв за подбородок, покрутил голову вправо-влево, разглядывая ее бледное лицо.
— Красивая! — Он повернулся к Афанасию и прицокнул языком.
— Обычная! — стараясь, чтоб голос звучал как можно равнодушнее, ответил Афанасий. — У нас в Твери таких на каждой улице по десятку живет. А то и краше.
Пользуясь тем, что внимание Мигеля отвлечено, он несколько раз расслабил и вновь напряг могучие запястья. Веревка еще несколько подалась.
— А жениться ты на ней не собирался? — спросил Мигель.
— Да зачем мне? Что, у нас на Руси своих баб нет?
— Врешь ведь. — Чудовище хитро прищурило уцелевший глаз. — Я долго за окном стоял, слышал вашу перебранку.
— Пустое то. Я ее хотел к Мехмету отвести, чтоб передать за вознаграждение. А хочешь…
В дверь постучали.
— Госпожа, — раздался снаружи девичий голос, — с вами
Мигель с неудовольствием посмотрел на дверь. Афанасий поостерегся что-то кричать, видя, что острие стилета покачивается около горла Лакшми.
— Госпожа! Госпожа-а-а!
Застучали по полу, удаляясь, босые пятки. Мигель нехорошо улыбнулся:
— Так что ты там предлагал?
— Хочешь, вместе пойдем, отдадим ее хорасанцу знатному, а вознаграждение поделим? Он денег много за нее даст.
— Денег?! — Мигель задумчиво посмотрел на повязки, сквозь которые сочились кровь и гной. — Не думаю, что проживу достаточно долго, чтоб потратить много денег, — пробормотал он. И вдруг перешел на визг: — Это ты меня убил!
В дверь снова постучали. На этот раз настойчивей.
— Госпожа! — прозвучал мужской голос. Наверное, кого-то из телохранителей-огнепоклонников. — Госпожа, с вами все хорошо?
— Я живой труп, понимаешь! — продолжал Мигель спокойней, не обращая внимания на стук.
Проклиная себя за не вовремя задвинутую щеколду, Афанасий снова напряг руки. Веревки подались еще немного.
— Но кое на что силы у меня еще есть. Я возьму твою женщину прямо тут, на твоих глазах. И если даже на ней умру, эта картина будет вечно стоять перед твоим взором.
В единственном глазу Мигеля безумие разгорелось с новой силой. Нетвердыми руками он стал расстегивать свой плащ.
В дверь били чем-то тяжелым, но она была сработана на совесть.
Отчаянье придало Афанасию сил. Он рванулся, не обращая внимания на боль. С радостью услышал треск ломающейся позади мебели, хлопки рвущихся веревок и свободно взмахнул руками. Оттолкнувшись связанными ногами, с места прыгнул на Мигеля.
Тот не увидел, но почувствовал его движение. Не оборачиваясь, отпрянул в сторону. Ударил пролетающего мимо Афанасия ногой под ребра. Купец приземлился на колени. Чтобы не придавить Лакшми, завалился на бок, ударившись ребрами об угол сундука. Мигель оказался рядом, пнул ногой под подбородок. Голова Афанасия откинулась, в глазах вспыхнули искры. Он едва успел разглядеть, как Мигель заносит ногу для второго удара. Пнул в свою очередь Мигеля. Тот взмахнул руками, перевернулся в воздухе, как кошка, шлепнулся на живот, откатился. Афанасий прыгнул следом, метя локтем в грудь. Португалец увернулся. Вскочил. Качнул шкаф. На Афанасия посыпались свечки и мешочки с благовониями. Чтоб не придавило тяжелыми досками, он отпрыгнул в сторону.
Трехгранный клинок пробил доски пола рядом с его ухом. Афанасий отмахнулся тяжелой рукой. Хрустнули под кулаком лицевые кости супостата. Вскочил как раз вовремя, чтоб заметить направленное в живот острие. Перехватил запястье. Поздно. Жало стилета на треть ушло в живот. Взвыв, Афанасий отстранился. Лезвие с чавканьем вышло из тела, по животу потекло горячее и теплое. Не отпустил запястье, скрутил. Мигель вскрикнул. Не давая вывернуть руку, кувыркнулся, влет зацепил каблуком Афанасия по скуле. В голове купца словно взорвался пороховой заряд, один глаз перестал видеть.