Афанасий Никитин
Шрифт:
Каффа
Пронзительно скрипнули узкие сходни. Высокий худощавый человек сбежал на берег. Казалось, город оглушил его, и он застыл прямо на дощатой пристани, уронив к ногам увесистую котомку. Никто не обращал на него внимания. Мало ли людей сходит на берег в Каффе? Каждый день в гавани бросает якорь до десятка кораблей из разных концов мира. Прибывает на них и оседает в каффских складах дорогое
Большой торговый город Каффа. Могучие двадцатиметровые стены и двадцать шесть башен охраняют каффскую крепость и дворец, где живет и правит наместник, консул могущественной Генуэзской республики.
Десять тысяч жителей и гостей города населяют Кафу. Вот и еще один пришелец нырнет сейчас в пеструю толпу и растворится в ее водовороте.
На вид человеку чуть более сорока лет. Годы и пережитые испытания не состарили, но как-то проявили его лицо, прорезав глубокими, выразительными бороздами. Каждому, кто глянет на это лицо, ясно — вот человек, который многое повидал, многое вынес, но не сломился, а лишь закалился и окреп, как закаляется в огне стальной клинок. Волосы его, брови и борода выгорели почти до соломенной белизны. Одет человек странно. На нем хорасанские штаны, арабстан-ская накидка, сандалии, какие носят на северном побережье Африки, рубаха неизвестного в Каффе покроя. Но самое странное в человеке — это вовсе не его одежда. Глаза. Светло-голубые, с черным ободком вокруг радужки. Как будто тоже выгорели под неизвестным палящим солнцем или выбелены морской солью. Как будто видели такое, о чем вечером у очага не расскажут и в сказках…
Вот человек нагнулся, подхватил свою котомку, поправил кошель на поясе и вошел в толпу.
Толпа в порту многоцветна и многоязычна.
— Эй, господин, не желаешь ли приобрести коня для поездки на север? Ты ведь с севера?
— А вот благовония для твоей красавицы!
— Есть ли у тебя ночлег, господин?
— Возьми финики. Сладкие, как шербет. Даром отдаю, себе в убыток!
— Подай, добросердечный ходжа, на бедность слепому калеке… Во имя Аллаха милостивого и милосердного!
— А вот лалы ормузские… Мимо, мимо…
К. Богаевский. Феодосия
Каффа — центр генуэзских колоний в Крыму (современное название — Феодосия).
Генуя — город в современной Италии, в средневековье — столица могущественной торговой республики. Много лет конкурировала с Венецианской республикой за рынки сбыта производимых товаров и получение прибылей от далеких колоний.
Фарси — персидский язык, на котором говорили купцы во многих странах.
— Поди! И ты поди! — голубые глаза с черным ободком смотрят куда-то вдаль. Или внутрь себя…
И вдруг человек словно споткнулся: старый нищий в лохмотьях, весь в беловатой коросте безнадежно тянет корявую руку:
— Пода-айте, Христа ради! Помогите, добрые христиане, ради Христа, ради Его Святой Матери…
Человек, раздвигая прохожих, в три прыжка оказывается рядом со старым нищим. Наклоняется так низко, что едва не падает на мощенную камнем мостовую. Говорит на фарси, слегка задыхаясь, словно после долгого бега:
— Ты… русскую речь… ты, отец, от Руси пришел? — спохватывается, повторяет то же самое по-русски.
— Да, — кивает головой убогий старик, — русич… Пода-ай…
Нищий смотрит на странного человека с опаской и надеждой. По лицу вроде бы и земляк. Но вот одежда… И эти выгоревшие глаза…
Человек развязывает кошель, протягивает нищему большую, тускло блестящую монету. Золотой?! Нищий замирает, не веря, потом скрюченные пальцы хищно хватают монету, и она мгновенно исчезает в глубине лохмотьев.
Странный человек щурится на солнце, вытирает глаза тыльной стороной ладони. Неужто слезы?! Выпрямляется, собираясь уходить.
— Кто ты? — спрашивает с любопытством нищий вслед уходящему человеку.
— Афанасий Тверитя-нин, — отвечает тот и, помолчав, добавляет: — Я пять лет русской речи не слыхал… Теперь вот услышал, будто в родном дому побывал…
— Чудны дела твои, Господи! — вздыхает нищий, незаметно ощупывая монету.
— Как на русское купеческое подворье пройти, знаешь?
— Сейчас прямо иди, в горку. Как ворота крепостные увидишь, повернешь направо. Там вскорости и будет подворье. А ты разве купец?
— А что, не похож разве? — усмехается человек.
— Да уж и не знаю, — старый нищий снова прячет глаза.
— Ладно, отец, прощай, Господь с тобой!
— Христом спасаемся, милостию Его, — бормочет нищий.
— Истинно так… — задумчиво соглашается незнакомец и идет прочь.
Старик облегченно вздыхает и еще глубже прячет заветную монету.
Лиса Винченцо
Вино из тонкогорлого серебряного кувшина налил в кубки темнокожий слуга.
— Афонас, торговый гость и гость в моем доме! Воистину ты совершил диковинное путешествие, — восторгался хозяин.
— Хожение мое еще не окончено, Винченцо, — качнул головой Афанасий, пригубливая терпкое душистое вино. — Надобно еще на Русь пройти.
— Пройдешь! Как не пройти! — с воодушевлением воскликнул Винченцо Перотта, помощник и доверенное лицо консула Генуи, Джоффредо Леркари, представитель могущественного Генуэзского банка святого Георгия. — Столько стран и народов ты уж преодолел, столько морских миль проплыл! Тебе, должно быть, сказали, что я — любитель слушать рассказы торговых гостей. Многие диковинные люди морем и сушей прибывают торговать в Каффу, много странных историй и баек рассказывают. Но такого удивительного рассказа мне слышать еще не приходилось! А нет ли у тебя, Афонас, карт тех мест?