Афганистан, Англия и Россия в конце XIX в.: проблемы политических и культурных контактов по «Сирадж ат-таварих»
Шрифт:
Напомним также, что в 1886 г. эмир пригласил в Афганистан французского инженера Жерома, первого европейца, для строительства военного завода в Кабуле, с которым познакомился в Равалпинди во время переговоров с вице-королем Индии. После просмотра каталогов для устройства механических мастерских эмир выбрал несколько станков «токарных, сверлильных инструментов для формировок, для чеканки различных монет… а также машины для чугунно-литейных мастерских и несколько паровиков в 3,6 и 8 лошадиных сил». Эмир также приказал Жерому выписать и некоторые другие машины, чтобы положить начало строительству завода в Кабуле. Стоимость всех этих машин доходила до 141 тыс. индийских рупий [52] . Инженер, отправленный эмиром в Калькутту, закупил там все указанные машины и отправил в Кабул 22 индийских мастеров, чтобы собрать машины и запустить производство. Однако сам Жером, скорей всего, получил предупреждение от англичан и не смог возвратиться в Кабул. Тогда эмир с той же целью пригласил английского инженера Сальтера Паина, построившего в 1887–1889 гг. первый афганский завод в Кабуле «Машин-хана», жившего там с 1887 по 1899 г. [53]
52
Автобиография Абдуррахман-хана, эмира Афганистана / издал Султан Магомет-хан; перевел с английского
53
Там же. С. 29–31.
Взяв бразды правления в свои руки, эмир Абдуррахман-хан энергично приступил к созданию централизованного афганского государства. С целью обеспечения себе и своим наследникам мирного управления страной он изгнал из Афганистана всех возможных соперников на престол – представителей знатных родов Афганистана [54] . Затем, лавируя и играя на противоречиях двух великих держав-соперниц в регионе – Великобритании и России, он постарался обеспечить самостоятельное развитие своей страны. Прежде всего было необходимо восстановить экономику, разрушенную второй англо-афганской войной, и поднять страну из разрухи.
54
Много семейств знатных афганцев, изгнанных Абдуррахман-ханом, проживали в Индии, а семья известного афганского просветителя Махмуда Тарзи, «отца афганской журналистики», государственного деятеля и главы Младоафганского движения, в течение трех лет проживала в Индии и более двадцати лет в Дамаске Османской империи.
Для укрепления центральной власти эмир провел в стране ряд реформ и преобразований. Он усовершенствовал административную систему и государственный аппарат Афганистана. Были созданы ряд министерств: финансов, торговли, юстиции, общественных работ, полиции, государственной канцелярии и почты [55] . Была проведена военная реформа, созданы регулярные войска и пр. Как считают исследователи, реформаторская деятельность Абдуррахман-хана сыграла большую роль в становлении Афганистана как политически единого централизованного государства [56] , и «проводимые жестокими мерами реформы эмира повысили сопротивляемость Афганистана империалистам» [57] . Во внутренних делах управления страной эмир хотя и сохранял самостоятельность, политическая изоляция от внешнего мира и другие факторы сковывали общественно-политическое, экономическое и культурное развитие страны. С укреплением своей власти в Афганистане Абдуррахман-хана стало все больше тяготить то обстоятельство, что при полной изоляции Афганистана от внешнего мира у него не было прямых дипломатических сношений даже с английским правительством. Все дипломатические и деловые контакты между Лондоном и Кабулом осуществлялись через администрацию вице-короля Индии.
55
Рейснер И. М. Независимый Афганистан. М., 1929. С. 88.
56
Очильдиев Д. Я. Очерки борьбы афганского народа за национальную независимость и внутренние реформы (1900–1914 гг.). Ташкент, 1967. С. 6.
57
Гордон Л. Борьба Афганистана против английской агрессии в конце XIX в. // Очерки по новой истории стран Среднего Востока. М., 1951. С. 134.
Громоздкость и неудобство такого положения раздражали эмира, и, стремясь разорвать цепи, навязанные Афганистану Гандамакским договором 1879 г., он стал все настойчивее добываться согласия английских властей на создание в Лондоне постоянного полномочного представительства Афганистана, что позволило бы осуществлять непосредственные дипломатические сношения с английским правительством в Лондоне [58] , а не через вице-короля Индии, находившегося в Калькутте.
Все вышеуказанные и другие факторы еще больше усугубляли, осложняли и замедляли и без того трудное общественно-политическое, экономическое, историческое развитие страны в целом и связывали руки афганского эмира во внешних сношениях. Афганистан был превращен в «закрытую» страну, куда без разрешения самого эмира никто не мог проникнуть. Местное население было лишено возможности знакомиться с современными мировыми достижениями науки, техники и культуры, что крайне отрицательно влияло на общее развитие Афганистана.
58
Sykes Percy. A History of Afghanistan: in 2 vol. Vol. II. London, 1940. P. 169, 193–194.
По некоторым сведениям, после вступления Абдуррахман-хана на афганский престол в русско-афганских отношениях «произошло ухудшение, продолжавшееся довольно долгое время». Но затем «отсутствие на афганских рынках многих товаров понудило вновь афганское правительство переменить свою политику», в силу чего русские купцы снова начали поездки в Афганистан. В связи с этим отмечаются поездки 1889 и 1900 гг. в Афганистан русского купца Засыпкина, «посетившего почти все значительные города северного Афганистана» [59] . В деле некоторого «сближения русских с Афганистаном» выделяют заслуги генерала А. В. Комарова, бывшего начальника Закаспийской области, который дал «указание приставу Пенде, подполковнику Тарханову завести переговоры с начальником всей пограничной линии… и попытаться через него попросить Афганского эмира разрешение на въезд русских купцов в Афганистан», который был временно запрещен Абдуррахман-ханом. «Предприятие это венчалось, благодаря огромному такту Тарханова, успехом. Отношения торговые наладились и окрепли» [60] .
59
Лагофет Д. Н. На границах Средней Азии. Путевые заметки в 3-х книгах. Кн. II. Русско-афганская граница. СПб., 1909. С. 174–177.
60
Там же. С. 174.
Абдуррахман-хан был заинтересован в торговле с Россией. Русско-афганская торговля была прибыльной для Афганистана, поскольку афганцы вывозили из России товаров на большую сумму, чем ввозили, и Россия оплачивала разницу золотом, это было выгодно для эмира, крайне в нем нуждавшегося. Но торговля с Россией носила в основном договорный характер. Эмир каждый раз при закупке товаров обращался за разрешением к российскому политическому агенту в Бухаре. Чтобы расширить торговлю Афганистана со Средней Азией, эмир распорядился сократить размер пошлины на индийский чай, ввозимый в Среднюю Азию. Кроме того, был установлен российский таможенный надзор на границе с Афганистаном, что привело к непосредственным контактам между чинами пограничных служб двух стран [61] . Все эти меры, в свою очередь, привели к тому, что к концу 90-х годов XIX в. в отношениях между Россией и Афганистаном в вопросах пограничных сношений наметилось некоторое улучшение обстановки.
61
Россия и Афганистан. С. 148.
Однако в 1891–1892 гг. на русско-афганской границе произошли события, которые привели к определенной напряженности в русско-афганских отношениях. Первое событие – вторжение русских военных на территорию Афганистана, когда поручик Тарновский в 1891 г. без разрешения царских властей перешел афганскую границу, занял небольшую афганскую крепость Калайнау и «заставил жителей присягнуть на русское подданство» [62] . Второе – столкновение отряда русского полковника Ионова с афганским отрядом летом 1892 г на Памире [63] , при котором весь отряд в 10 или 12 афганцев был перебит. По этому поводу эмир сетовал в своей «Автобиографии»: «…Несмотря на эти незаконные действия России, английское правительство не сделало никаких действенных шагов». Сам же эмир, «связанный своими договорами, не мог непосредственно обращаться к России» [64] . Эти инциденты привели к тому, что афганский эмир, хотя в то время и существовала некоторая напряженность между эмиром и индийским правительством и вице-королем Индии, в ноябре 1893 г. принял английскую миссию сэра Генри Мортимера-Дюранда и заключил договор о разграничении между английскими владениями Индии и Афганистаном.
62
Лагофет Д. Н. На границах Средней Азии. Путевые заметки: в 3-х книгах. Кн. II. Русско-афганская граница. С. 175; Колесников А. А., Харатишвили Г. С. Русские путешественники в Афганистане (XIX век). Душанбе, 1988. С. 247; См. также: СМА. Вып. LXXXVII. СПб.,1914. С. 174.
63
Автобиография Абдуррахман-хана, эмира Афганистана. С. 375–376. – Это столкновение произошло на Памире около Соматаша, на крайнем восточном берегу оз. Яшилькуль.
64
Там же. С. 376.
Абдуррахман-хан с глубокой горечью говорит в своей «Автобиографии» о том, что вице-короли Индии могли всегда легко развязать войну с его страной потому, что располагали полной свободой действий в отношении Афганистана. Английский парламент, выслушивая лишь одну сторону, имел одностороннее представление о событиях, поэтому и решения принимались в пользу вице-королей, а не афганского правительства, тем более что последнее не имело своего представителя в Лондоне и не могло осветить сношения с индо-британским правительством со своей стороны. Поэтому, сетует эмир, «я усердно стремился к тому, чтобы иметь возможность держать своего представителя при дворе вице-короля Индии, а также сноситься непосредственно с английским правительством в Лондоне» [65] . Решению этой проблемы Абдуррахман-хан придавал чрезвычайное значение, от ее исхода в значительной мере зависело улучшение международного положения Афганистана. В своей «Автобиографии» по этому вопросу он пишет: «. В настоящее время имеются достаточные основания чрезвычайной важности, согласно которым необходимо, как только представится возможность, чтобы мы имели своего посланника при Сент-Джермском дворе», он «уже несколько раз делал попытки, чтобы достигнуть успеха в этом отношении». Как считал эмир, «иметь своего постоянного представителя в Лондоне» было бы хорошо еще и потому, что «афганцы узнали бы Англию от своих же соотечественников», а это «ознакомило бы их с промышленностью, науками и цивилизацией Англии». Эмир с негодованием воспринимает навязанное англичанами положение: «Мне было бы крайне неприятно думать, что правительство афганское является лишь частью правительства Индии… что я, эмир Афганистана, буду служить орудием и марионеткой в руках вице-короля Индии, чтобы танцевать по его усмотрению. Афганистан – государство независимое, и нет никаких оснований, чтобы с ним обращались как с государством вассальным» [66] .
65
Там же.
66
Там же. Т. II. С. 183–184.
Приход к власти эмира Абдуррахман-хана открыл важный этап в новой истории Афганистана. Вынужденный принять условия Гандамакского договора, эмир тем не менее предпринял попытки расширить внешнеполитическую самостоятельность своего государства и вывести его из дипломатической и культурной изоляции, навязанной британскими властями [67] .
Правительство Англии не раз приглашало Абдуррахман-хана посетить Лондон, но он под разными предлогами откладывал поездку. Такое приглашение он получил и весной 1894 г. Затем последовало официальное приглашение посетить Лондон, подписанное министром иностранных дел Великобритании Генри Фаулером 16 января 1895 г.
67
Как считал лорд Робертс, английский генерал, прослуживший в Индии 41 год, англичане «сделали для Абдуррахман-хана слишком много. Он принял нашу терпеливость и снисходительность к его порывам раздражительности за нашу слабость. Он счел, что с ним должны обращаться так же, как и с шахом Персии, и сильно негодовал, что ему не разрешают прямо сноситься с министрами Ее Величества» (Lord Roberts of Kandahar. Forty-one year in India. London, 1900. P. 539).
Абдуррахман-хан принял «нового британского агента на дурбаре в Бустан Сарай», и ему была преподнесена одна из высших наград Великобритании – орден Кавалера Подвязки Бани Британской Империи. Эмир будто бы «проявил неподдельное удовольствие ввиду проявленной к нему высокой чести», как сообщалось в индийской прессе. В ней сообщалось также, что эмир выглядит гораздо лучше, чем это было некоторое время назад, но он «может лишь с трудом передвигаться» [68] .
В России с большим интересом следили за поездкой первой официальной афганской миссии в Европу в 1895 г. Интерес России к этому событию вполне оправдан. Принимая во внимание, что по англо-русскому соглашению 1873 г. царское правительство признало Афганистан «вне сферы русского влияния», а по Гандамакскому договору 1879 г. Россия не имела с Кабулом непосредственных политических, культурных и иных связей, кроме торговых, осуществляемых через купцов из Средней Азии. При благоприятном ответе Лондона на просьбу афганского эмира, возможно, и русские власти рассчитывали, в какой-то мере, изменить русско-афганские отношения.
68
The Times of India. 1895. 2 febr. P. 20.