Афганский «черный тюльпан»
Шрифт:
После нескольких выстрелов такими снарядами среди нападавших наступило затишье. Оставшиеся «духи», вовремя укрывшиеся за глиняными дувалами, поспешно отошли и скрылись в горах.
Наступила тишина. В батарее Коростылева были двое раненых: рядовой Бесейнов, казах из Алма- А ты, и ефрейтор Мухин. Мухин был тяжелый, ранение в грудь.
В небе появилась пара боевых вертолетов МИ-24, вызванных майором Терещуком. Сделав полукруг над колонной, они в пике пошли на развалины домов, где моджахедами была организована засада. Из-под подкрылков вырвались реактивные снаряды и оставляя за собой дымный след, устремились к земле. Взрывы, пыль, дым. Выйдя из пике, вертолеты повторили удар по видимым им сверху остатков нападавших.
Колонна поехала вперед. Потураев, сидя в кабине УРА-Ла, потирал ушибленную ногу и беспрестанно затягивался сигаретой. Он еще не отошел
В двух километрах от расположения батальона в кишлаке Пули-Алам, в котором дома близко стояли от дороги, один вертолет сел прямо на асфальт, чтобы забрать из колонны тяжелораненых. Евгений восхитился мастерством летчика, посадившим машину так близко между домами, что казалось, лопасти винта вот-вот зацепят глиняные стены афганских дувалов. Второй вертолет невысоко кружил над местом посадки своего товарища. МИ-24 не приспособлен для перевозки людей, грузовая кабина у него маленькая и тесная. Но командир вертолета, имени которого в колонне десантников не знал никто, услышав по радио от командира батальона, что имеются тяжелораненые, принял решение забрать с собой в Кабул самых тяжелых. И в эту кабину ему втиснули ефрейтора Мухина из батареи Коростылева, солдата узбека-минометчика и сержанта из седьмой роты, пуля которому попала в пах. Вертолет, не выключавший двигатель, на месте развернулся перед передней машиной колонны и, как автомобиль, помчался по дороге по улице Пули-Алама. Все затаили дыхание, ожидая, что вот-вот он лопастями хватанет какой-нибудь дом. Но летчик, скорей всего, был настоящим асом. Вертолет разогнался и на середине улицы взмыл в небо. С креном влево он взял курс на Кабул, в хвост к нему пристроился его ведомый.
Позже, в течение нескольких дней, все в батальоне только о мужестве и мастерстве летчика и говорили. Такого они не видели никогда. И раненые солдаты, доставленные им в госпиталь вовремя, остались живы, за что все были благодарны неизвестному командиру боевого вертолета МИ-24. Каждый думал, что именно за такую работу летчик достоин орденов. Однако не все так хорошо обернулось для храброго летчика. Как потом рассказывали летчики вертолетов МИ-8, привозившие в батальон различные грузы, пилота МИ-24 за посадку вне аэродрома на неподготовленную площадку, что запрещено полетной инструкцией, сняли с летной работы и назначили в батальон аэродромного обслуживания… Бумага победила здравый смысл.
«Здравствуй, дорогой наш папуля!
У нас с Анечкой опять радость — мы получили твое письмо, где ты рассказываешь о встрече Нового года. Ты пишешь, что вместе с боевыми друзьями накрыли хороший стол и целых два раза — по афганскому и московскому времени — встретили Новый год. Вы встречали его два раза, но пусть он принесет нам хоть одно желание — твое возвращение к нам с Анькой. Нет того дня, чтобы мы тебя не вспоминали. И баба Нина, и бабушка Вера о чем бы ни говорили — все разговоры кончаются на тебе.
Ты пишешь, что у вас красивая и суровая природа — горы, горная река рядом. На рыбалку еще не ходили? А может, в ней и рыбы-то нет. Но я это так просто, к слову, не обращай внимания. Я всегда волнуюсь, когда пишу тебе и забываю сказать о чем-то главном. Но главное, чтобы ты знал, мы тебя любим и ждем. Ждем уже в этом году в отпуск, ведь вам положены отпуска? Или нет? Напиши нам, папуля, об этом. Если будет возможность, то бери отпуск после мая месяца. В мае у меня госэкзамены в институте, а потом я свободна и мы весь твой отпуск не разлучимся.
Дома у нас все по-прежнему. Я готовлюсь к экзаменам, Анечка при мне, в садик пока не хочу отдавать, там дети всегда начинают болеть. Наши бабушки все еще работают. Баба Нина часто бывает у нас и мы к ней постоянно ездим. Анечка растет здоровенькой и энергичной девочкой. Ни минуты не посидит спокойно: все что-то вертит в руках, куклы заворачивает в одеяльца и над игрушечной кроваткой поет им свои непонятные песни.
Скоро 23 февраля — День Советской Армии. Мы
Ну, все. Мы все тебя целуем и обнимаем. Пиши нам, дорогой.
Наташа еще долго сидела за столом после того, как заклеила конверт и написала на нем адрес полевой почты. Перед ней стояла, опершись на книги, фотография Евгения с Анечкой. Дочь сидит у папы на шее, ухватившись за его поднятые руки и выражение ее лица испуганно-веселое. И хорошо на папе, и боязно от такой высоты. А Женя, в распахнутом пиджаке, выглядит счастливым отцом, неся на плечах такой драгоценный груз. Да и какой там груз? Полуторагодовалый родной ребенок.
Наташа взяла снимок и прижала его к груди. Слезы прерывистым ручейком катились из ее глаз…
В начале второй декады февраля в провинции Логар начались сильные снегопады. Густой и пушистый снег за несколько дней укрыл всю землю, холмы и горы. Было не холодно и красота вокруг стояла неописуемая. Орудийные окопы на позиции батареи оказались под большим слоем снега. Не было видно снарядных ящиков, шанцевого инструмента у орудий — из-под снега торчали только стволы. Боевые машины батальона на своих стоянках тоже, чуть ли не до башен, были занесены снегом. И когда кончился многодневный снегопад, называемый на родине капитана Коростылева бураном, все вышли разгребать свои объекты. Артиллеристы расчищали подходы к огневой позиции, орудийные окопы, места стоянок тягачей и территорию вокруг своего барака-казармы. Все офицеры батареи были вместе с солдатами и в охотку вместе с ними махали лопатами. Дружная совместная работа захватила всех и уже к обеду дорожки, стоянки машин и позиции были очищены от снега, свеженасыпанные сугробы напоминали российский пейзаж.
Старший лейтенант Потураев, отставив лопату, надел белый полушубок, затянулся ремнем, поправил на правом боку кобуру пистолета и осмотрел окружающую местность. На севере гор было не видно — снежная целина сливалась с ними. Близлежащие кишлаки Исарак и Пули-Алам занесло снегом, до середины дувалов. На их плоских крышах виднелись фигурки жителей, сбрасывающих снег на землю. Изредка по дороге мимо батальона проходили группки пожилых афганцев с лопатами на плечах. Одеты они были в те же длинные рубашки и широкие штаны, на голове традиционные белые и коричневые чалмы. Только через плечо накинуты теплые одеяльца, согревающие их, а обуты они были в свои неизменные черные и блестящие калоши на босу ногу. Зима, снег, а весь Афганистан босоногий и в калошах. И никто не простывает и не болеет.
— «Это тоже национальная особенность и закалка организма», — думал Евгений, глядя на афганцев соседних кишлаков.
После обеда всех офицеров и прапорщиков батальона и приданных ему средств вызвали на совещание к командиру батальона. В небольшой комнате майора Терещука прибывшие расселись кто где: на скамейках вокруг стола, на кроватях, на табуретках, стоящих по углам. Капитан Коростылев с Потураевым присели на кровать зампотеха капитана Печайко, рядом с ними устроились офицеры восьмой роты. Майор Терещук задумчиво и терпеливо подождал, пока все разместятся, потом, взяв какой-то листок у командира хозяйственного взвода прапорщика Вареньева, с минуту знакомился с его содержанием, спросил у начальника штаба о наличии офицеров и получив утвердительный ответ, негромким голосом заговорил:
. — Товарищи офицеры и прапорщики. Я собрал вас ненадолго и только по одному вопросу. Многодневный снегопад, как вы знаете, засыпал всю провинцию: включая все дороги, которые связывают нас с бригадой с Востока и с Кабулом с запада. Других дорог здесь нет. По докладу командира хозвзвода прапорщика Вареньева на складе батальона продуктов осталось на несколько дней. На днях должна была прийти из Гардеза колонна с продуктами для нашего батальона, но погода внесла серьезные помехи и мы не знаем, пройдут ли машины через перевал Терра, что разделяет нас с частью. Мне по радио комбриг сообщил, что он выслал разведку на перевал и просил передать всем офицерам, прапорщикам, сержантам и солдатам батальона, несмотря ни на что не терять дух и веру в то, что они не забыты, и бригада примет все меры, чтобы пробиться через перевал. Вертолетам тоже сбросить груз не получится — острые вершины гор на перевале затянуты плотными облаками и опасно посылать вертушки вслепую. Прапорщик Вареньев!