Афганский полигон
Шрифт:
Майкл увидел, что двое агентов остановили молодого мужчину европейской внешности, сунули ему под нос жетоны и начали рыться в его сумке.
Мужчина пробовал возмущаться, но его возмущение никого не интересовало.
Дойдя до угла улицы, Майкл свернул в переулок, ведущий к пакгаузу. Форма констебля служила ему пропуском, и люди в штатском его пока не трогали. Но когда он уже был в конце переулка, его окликнули.
– Констебль!
Он обернулся.
– Да?
К нему подходили те двое, что только
– Вы здесь живете?
– Да, здесь. Джером-стрит, 36.
Мужчины подошли вплотную. Уставились на сумку.
– Не поймите нас неверно, констебль, – сказал один из них, – но мы могли бы взглянуть на ваши документы?
– Все в порядке, – спокойно сказал Майкл. – Я тоже в системе, ничего объяснять не надо.
Он достал удостоверение, показал агентам. Те со всем вниманием изучили каждую букву записи и каждый штрих печати. Но так и не нашли, к чему придраться.
– Едете на дежурство? – спросил второй агент, возвращая удостоверение.
– Да. Но сначала загляну в гараж. Купил пару банок краски, надо поставить, чтобы не таскать с собой.
Агенты глянули на сумку, понимающе кивнули.
– Всего хорошего, констебль.
– Всего хорошего.
Майкл повернулся и неторопливо зашагал к пакгаузу.
26 мая, 10.10
– Я сама не знаю, что хочу найти, – с отчаянием сказала Линда, отшвыривая очередной листок.
– Спокойно, Линда, спокойно, – приговаривал Роман, хотя сам спокойствия отнюдь не ощущал.
Время подходило к критической отметке. А они пока ничего не нашли. Роман просматривал одно досье за другим, но знакомого чувства верно взятого следа так и не возникало. Перед ним проходили лица иракцев, сирийцев, пакистанцев, ирландцев, индусов, даже индонезийцев, но все это было не то. Да, всех их можно было подозревать в пособничестве терроризму за одну только национальную принадлежность. Но как понять, кто из них может быть тем единственным, который призван осуществить замысел Крохина и стоящей за его спиной Аль-Каиды?
Или кого похуже?
– Вот например, – сказала Линда, – Том Доэрти. Бывший член ИРА. Ныне – добропорядочный житель Лондона. Женат, двое детей.
– Что-нибудь еще там есть? – вполуха прислушиваясь, спросил Роман.
Он держал в руках данные на некоего Салеха Малека, снова понимая, что это совсем не то, что ему надо. Салех выглядел как потенциальный волонтер Аль-Каиды, и его уже наверняка проверили несколько раз. Роман отложил листок, потянулся за следующим.
– Есть, – без всякого энтузиазма откликнулась Линда. – Его младший брат, Крис Доэрти, живет в Гудуике.
– Погодите, – сказал Роман. – Гудуик… Это, кажется, пролив Святого Георгия?
– Да, – кивнула Линда. – Это там.
– Что еще сказано в анкете?
– Ничего особенного.
Линда хотела отложить досье. Она чертовски устала и еле сдерживала зевоту.
– Прочтите имена контактеров, – попросил Роман.
– Зачем?
– Так, на всякий случай.
Линда пожала плечами, но начала читать:
– Джон Хиггинс, владелец бильярдного клуба. Майкл Партон, констебль. Алан Гринфилд, водитель автобуса.
– Стойте, – сказал Роман, подымаясь.
Он почувствовал холодок азарта. Но его сдерживало опасение совершить роковую ошибку. Второй попытки не будет. Надо все сделать правильно с первого раза.
– Запросите данные на этого Майкла Партона.
– На констебля? – удивился Линда.
– Да, Линда, на констебля.
Линда защелкала клавиатурой.
– Вот, пожалуйста, ваш Майкл Партон. По-моему, вы напрасно теряете время.
– Может быть, – сказал Роман, впиваясь в экран.
На него смотрел приятный мужчина лет тридцати. Русые волосы зачесаны наверх, открывая гладкий лоб. Черты лица европейские. Но глаза. Темные, цвета кофейной гущи, они вызвали в памяти Романа белый диск солнца и желтые горизонты пустыни.
– Вам не кажется, Линда, что предки этого констебля родились гораздо южнее Британии? – спросил Роман, облизывая губы.
– Нет, я бы не сказала, – вглядываясь в лицо Партона, сказал Линда.
– А его глаза?
– Что глаза? Темно-карие, но у многих старожилов Британских островов такие глаза.
– Да-да, – рассеянно кивнул Роман. – Ну-ка, давайте посмотрим его родословную.
– Вообще-то, это закрытая информация, – пробормотала Линда. – Если мистер Тайлер узнает, что я вам ее показала, мне нагорит…
– Линда, я вас умоляю. Потом!
Линда вздохнула и щелчком клавиши открыла другую страницу.
– Так, родители. Отец, Ричард Партон, родился в Лондоне, – читал Роман. – Мать, Бетси Льюис, уроженка графства Кент. Это ладно, с родителями ясно… Теперь, вот: мать отца – Виктория Партон. Отец – иранец по имени Казем Роухани. Взял фамилию жены, получил в 1956 году британское подданство… Линда, вы видите, что получается?
– Получается, – морща лоб, сказала Линда, – что дед Майкла Партона – иранец?
Она глянула на Романа и ее глаза расширились.
– Это он, Линда, – сказал Роман. – Едем.
26 мая, 10.45
Майкл отвел тонкие ножки в стороны, чуть качнул тубу, проверяя, как она стоит на не очень ровном полу. Стояла надежно, выставленные ножки служили отличным упором.
В углу, где в куче мусора хранилась туба, темнела разбросанная ветошь. Майкл подумал, что неплохо бы все собрать назад, в кучу, но затем решил, что в этом нет необходимости.