Афганский рубеж

Дорин Михаил

— Мимо прошла. Ещё пуск! — вновь нам подсказывают.

С крыши одного из строений в кишлаке потянулся очередной след. Летит прямо нам в переднюю часть. В груди буквально похолодело, несмотря на ужасную жару.

— Вниз! — говорю я, и Димон ныряет под ракету.

Массированный отстрел ловушек, и ракета взрывается где-то сверху. И тут по фюзеляжу что-то мощно застучало.

В какой-то момент показалось, что время остановилось. Преломление пространства, реальности или какой-то ещё ерунды. Такое ощущение,

что я увидел каждую пулю, влетающую в кабину через левый блистер Батырова.

И всё погрузилось в дым. Панели приборов заискрили. В наушниках заверещала сирена. Вокруг всё кружится и ничего не видно.

Через пару секунд только ощутил, что теперь я управляю вертолётом.

— Пожар правого двигателя, — возвестила РИта.

Дым в кабине слегка рассеялся, и я обнаружил, что горит табло «Пожар» и первая очередь пожаротушения приведена в действие. Сигнализация продолжает гореть.

— Горишь, 207й, катапультируйся!

Куда? Как? Еле-еле держу вертолёт, высматривая, что у меня за бортом. А там сплошные горы и то самое ущелье, через которое мы пролетели в зону высадки.

— Карим, правый стоп-кран! — громко говорю я по внутренней связи.

Димон в отключке и болтается в кресле из стороны в сторону. Сабитович из последних сил дотягивается до красных рукояток над Батыровым и закрывает правый стоп-кран.

Привожу в действие вторую очередь, но теперь у нас ещё и редуктор горит.

Вертолёт управляется с трудом. Так и хочет завалиться набок, но получается его удержать. Снижаемся. Под собой никаких площадок не наблюдаю. Только плато по направлению к кишлакам на северной стороне. Придётся садиться там.

Пытаюсь замедлить снижение, но скорость совершенно не падает. Земля уже близко.

— Держись! — громко говорю я и у самой земли резко поднимаю рычаг шаг-газ, чтобы замедлить снижение насколько возможно.

Вертолёт на секунду зависает, задирает нос, грубо ударяется о землю и тут же заваливается на левый бок. В кабину хлынул поток пыли, камней и песка.

Начинаю махать руками, чтоб разглядеть хоть что-то в этом непроглядном облаке. Во рту захрустел песок, а глаза защипало от пота и пыли.

Ещё несколько секунд и всё успокоилось. Воцарилась тишина.

Пыль постепенно осела. В кабине стоял отчётливый запах гари и керосина, а в ушах жуткий звон.

Первым делом осмотрел себя на предмет целостности тела. На удивление, кроме головной боли и рези в глазах, других травм не было. Привязной ремень неприятно впивается в живот, поскольку я нахожусь в подвешенном состоянии. Если отстегнусь, упаду на Батырова.

— Все живы? — спросил я, но в ответ услышал только кряхтение Карима и стоны Димона.

— Уж думал всё. Войдём в гору, — тихо сказал Сабитович.

— Вроде дышу, но весь рот в земле, — проворчал Батыров.

Значит, живы. Осталось только выяснить насколько. Блистер с моей стороны оказался сброшенным. Видимо, я на автомате после приземления скинул его. Двигатели выключил Сабитович, когда мы коснулись поверхности площадки.

Я взглянул на Карима, который полез в грузовую кабину. Димон же лежал неподвижно, ощупывая ноги.

— Сань, посмотри на командира. Что там у него? — спросил Карим, когда я аккуратно вылез из кресла, становясь на одну из панелей.

— Нормально у меня всё. Только вот никуда я уже не пойду сегодня. Ноги болят, — сказал Димон.

С трудом, но у нас получилось аккуратно вытащить Батырова из вертолёта. Сразу же достали аптечку и принялись оказывать ему первую помощь.

— Будто гвоздями тебя изрешетили, — сказал я, осматривая раны Димона.

Штаны были все в дырку, а комбинезон песочного цвета был пропитан кровью. Выглядел Батыров бледным и слабым.

— Ты как? — спросил я, вкалывая Димону обезволивающее в ногу.

— Тошнит чего-то.

Пока оказывали помощь Батырову, я периодически посматривал по сторонам.

Со стороны высохшей реки слышны выстрелы и взрывы. Наши подразделения ведут бой в 3х километрах нас.

Место, куда мы приземлились, было каменистым плато, через которое проходит тропа от кишлаков к базе Нави-Сафа. Мы с двух сторон окружены горами, на которые не взобраться. Высота такая, что не видно вершин.

Я остановил свой взгляд на заваленном набок вертолёте. Он столько раз нас выручал, выдержал все манёвры и дважды ушёл от ракет ПЗРК. Но очередь из крупнокалиберного пулемёта оказалась фатальной.

Карим закончил накладывать жгут и взглянул на широкую расщелину, куда мне удалось протиснуться, чтобы посадить здесь вертолёт.

— Сань, тут расстояние чуть меньше сотни метров. Как ты умудрился попасть? — поинтересовался Сабитович.

— Жить захочешь и не так раскорячишься, — ответил я, утирая лицо рукавом. — Мы на севере от базы духов. Надо идти туда, чтобы нас смогли быстрее подобрать.

— Там такой обрыв. Не уверен, что спущусь. Мне эти перевалы, седловины уже надоели. В отпуск буду ездить только в лес, — начал мечтать Батыров.

Карим выдохнул, прогнулся в спине и подобрал автомат с земли.

— Готов? — спросил я у Батырова.

— Да, готов.

— Берём его и… — но я тут, же замолчал.

Звуки слабого ветра, выстрелов и взрывов не могли заглушить приближающийся гул голосов. И это была нерусская речь.

— Слишком много голосов, Сань, — тихо произнёс Карим, посмотрев на меня растерянными глазами.

— Крайне много, — добавил Батыров и опустился на землю.

Разговоры на дари звучали отчётливо. Доносились они со стороны кишлаков. И этих голосов с каждой секундой становилось больше.