Афганский рубеж

Дорин Михаил

Он посмотрел на меня, набрал в грудь воздуха и не смог сдержать эмоций.

— Это не джигит. Это просто Жан-Поль, Делон и Ромео среди нас сидит! Двоих успел закадрить. Тут каждая девушка на вес золота. А у тебя две! — восхищался Баграт моими мнимыми успехами.

Вот он мужской коллектив! Только дай повод посудачить.

Тут в палатке появился комэска с целой папкой фотопланшетов. Начальник штаба эскадрильи Глеб Георгиевич вошёл следом.

— Отмечаете? — спросил Енотаев и его взгляд сфокусировался на бутылке вина в

руках Баги. — Мужики, ну вы уж если пьёте, то хоть что посерьёзнее. Мне вас стыдно за вино будет драть.

— А не, командир! Тут Саня Клюковкин на охоту сходил. Сразу двух газелей завалил! Просто афганский лев! — восхищался Мага.

— Клюковкин может. Или тебя теперь называть просто Ален Бельмондо? — посмеялся комэска.

Началось! Я ещё раз всем объяснил, что ничего у меня не срослось. Но толку не было. Ну, видит Бог, я старался!

— Всё, теперь к делу. Изучайте район. Возможно, предстоит в ближайшие дни нам туда слетать. Тщательно просмотрите рельеф, — положил на стол фотопланшеты комэска.

Думаю, все экипажи уже понимают, что предстоит очередная операция. Все спокойно просмотрели материал, задали уточняющие вопросы.

— Завтра придут ещё несколько вертолётов с экипажами. Эскадрильи продолжают расширять, — объявил начальник штаба.

Куда ещё больше, непонятно.

— Мы уже в одной палатке на постановку не помещаемся. А как нас кормить будут? Мы уже сами приборы моем. Дальше — питание в три смены, — развёл руками замполит Кислицын.

— Владимирович, ты не паникуй. Сказали, что столовую расширят. Официанток пригонят. Будет кому в попу… то есть, кому в полку накрывать, — в очередной раз оговорился начальник штаба.

Глеб Георгиевич частенько грешит такими фразочками. Не может он порыв мыслей сдержать. Вот они у него и льются.

Енотаев закончил с постановкой, объявив задачи и план перевозок на завтра. Перед тем как выйти, он подозвал к себе Батырова и вышел с ним на улицу.

— Клюковкин, пошли, сдашь мне медаль, — сказал начальник штаба.

— Глеб Георгиевич, она ещё не обмыта, — сказал я.

— Знаю. Вот завтра все вместе и обмоем. А пока сдавай. Под роспись и охрану, — ответил мне начальник штаба.

Мы вышли из палатки и направились к дому-бочке Боброва. Комэска продолжал что-то объяснять Батырову, но тот вращал головой. Опять Димон упёрся и не хочет слушать.

Следующий день был подготовительным к операции. Комэска на утренней постановке объявил, что завтра начнётся. Время и конкретные действия доведут только вечером. Пока что нас отправляли совершить несколько вылетов в районы, примыкающие к базе духов. Нужно было создать видимость того, что мы разворачиваем свои действия в других кишлаках и предгорьях Панджшера.

Такую задачу поручили и нашему экипажу.

В назначенное время стали запускаться, а группа на борт всё не прибывала. Двигатели уже загудели, а винты стали раскручиваться. Горячий воздух от несущего винта отбрасывается вниз и перемешивается с раскалёнными газами двигателей. Афганская жара окончательно пришла в Баграм.

— Едут, — указал Батыров вправо.

Недалеко от вертолёта остановился УАЗ «таблетка». Из него выскочили Сопин и ещё несколько бойцов. Самое интересное, что с пассажирского сиденья вылез товарищ Турин.

Заметно, что особист полностью экипировался. Одет в костюм КЗС. На груди трофейный «лифчик» с запасными магазинами, а на ногах — кроссовки. Чтоб не отличаться от остальных.

Группа запрыгнула в грузовую кабину, Сопин поздоровался с нами и предупредил, что они готовы лететь.

Взлетев с аэродрома, мы тут же отвернули в сторону Махмудраки. Близко к населённому пункту не подходили. Прикрытие из двух Ми-24 постоянно уходило вперёд, просматривая местность.

Сопин сел на место Карима и показывал направления, откуда завтра будут заходить войска.

— Основные силы у них в двух кишлаках, — указал он на карте, но мы и так их хорошо наблюдали.

Те самые Кубадхейль и Ибрахимхейль. На карте это были просто точки. А визуально в них было до полусотни домов в каждом. Все строения стоят плотно, уходя вверх по склону.

— Нет решения применить авиаудар? — спросил Димон, по внутренней связи.

— Бомбить никто не будет, — ответил Сопин.

— Никто же не знает, сколько там мирных жителей, — добавил я.

Игорь Геннадьевич указал на высохшее русло реки, которое уходит в горы, а потом резко исчезает в расщелине. Ширина между склонами там не более 100–200 метров. Пройти можно только по одному. Но это нам позволит прикрыться склонами и не попасть под огонь зениток и пулемётов. И уж тем более осложнит пуски ракет.

— Я всё посмотрел. А вы? — спросил у нас Сопин.

Мы кивнули. Батыров подал команду в эфир об окончании задания. Заняли обратный курс.

Приземлившись на аэродроме, товарищ Турин снова напомнил нам о конфиденциальности данного вылета. Мы ещё не успели двигатели выключить и винты остановить, а он уже бежал к машине. За ним приехал его УАЗ.

— Торопится куда-то, — предположил Димон, когда машина с Туриным уехал со стоянки.

— Ага. Сеанс связи у него с Кабулом, — заглянул в кабину Сопин.

Двигатели выключили, а несущий винт постепенно замедлялся, пока не остановился.

— Что скажете? — спросил Игорь Геннадьевич, когда мы вышли из кабины экипажа.

Бойцы Сопина ждали его на улице. Он сам сидел на скамье в грузовой кабине и просматривал карту.

— Геннадич, всё сделаем. Сложно, но десант мы высадим, — объявил Димон.

— А сами как дальше? Из этого ущелья выход только один — влево через долину. Вас духи обстреливать будут, — посмотрел на нас Сопин.

— Мы знаем, на что идём. Прикрытие будет работать. Эффект внезапности на нашей стороне. Прорвёмся, — ответил я.