Африка: Сборник
Шрифт:
— Слава им! Слава им! Они вторично завоевали Испанию!
— Но ведь они сражались ради того всесильного человека, который сейчас хозяйничает в Испании, — мягко возразил ему мудрый и добрый старец Хусейн, торговавший сурьмой.
— И все же слава им! — с отчаянной настойчивостью повторил человек в чалме. — Эти воины пролили потоки крови неверных.
Наступила гнетущая тишина; даркава, скрестив ноги, сел на свое место.
И Башир продолжил:
— Когда пришла победа, этот верховный испанский правитель уничтожил бесчисленное множество своих врагов и еще столько же бросил в тюрьмы. Теперь его вездесущая полиция надзирает за людьми. И народ покорился железному порядку. Но всегда находятся, о друзья мои, люди, которых ничто не может сломить. И те, что любят свободу больше всего на свете, — в Испании они голодают, их преследуют, они вне закона. И вот самые отважные и самые удачливые из них, чтобы избежать верной гибели, тайно покидают страну и добираются до Танжера.
В этом месте рассказ Башира перебил толстый бездельник Абд ар-Рахман.
— Но здесь-то они оказываются в безопасности, — с важным видом проговорил он, поглаживая свою крашеную бороду.
Поскольку кое-кто в толпе разделял его мнение, Башир сказал:
— Неужто вы успели забыть историю бедняги Абд аль-Меджида Шакрафа? И неужто вы так и не уразумели, раз и навсегда, что в Танжере, по словам мудрого господина Рибоделя, подлинно свободны только деньги? Ведь каждый находящийся здесь иностранец зависит от своего консула так же, как мы зависим от мандуба.
Достаточно консулу указать полиции на человека, подданного его страны, и полиция вышлет его из Танжера, даже не объясняя причины. А испанский консул, ясное дело, состоит на службе у верховного правителя Испании. И консул платит множеству людей, чтобы те шпионили здесь за недругами его хозяина. В его распоряжении тайно находятся также многие полицейские. И вот, обнаружив беглеца, они сообщают о нем консулу. А тот приказывает выслать его. Если это случается с англичанином или французом, или с гражданином еще какого-нибудь государства, он может уехать, куда пожелает, поскольку у него есть паспорт. Но испанцы, убежавшие из своей страны, не имеют паспорта, и потому деваться им некуда. Рано или поздно полиция арестовывает их и силой выдворяет в Испанию. А уж там — вы догадываетесь, о друзья мои, какая их там ждет участь.
Никто не осмелился ничего сказать Баширу, лишь несколько пожилых женщин-плакальщиц исторгли из груди долгие, пронзительные, зловещие стенания. И Башир заговорил вновь:
— Оплакивайте, оплакивайте их, добрые женщины, оплакивайте даже тех, кто пока еще не попался в руки полиции, ведь их могут обнаружить в любую минуту. Какая-нибудь нежелательная встреча, роковая случайность, продажный приятель — и им придется распрощаться со свободой, а может, и с жизнью. Нигде они не чувствуют себя в безопасности: ни в ремесленной мастерской, ни в кафе, ни на улице, ни даже в своей кровати. В этом веселом городе, раскинувшемся под теплым, благодатным небом, им повсюду видятся шпионы, ловушки.
Подобная жизнь ожидала в благословенном Танжере и Франсиско, испанского изгнанника, с того вечера, когда он появился в хижине дяди Тома и нашел там Лею, красивую еврейскую девушку.
Тут Башир, умолкнув, посмотрел на уличного чтеца Сейида и ростовщика Наххаса, столь рьяно перечивших ему. Но те избегали его взгляда.
И Башир продолжил свой рассказ:
— Но не думайте, друзья мои, что опасности, ежеминутно подстерегавшие Франсиско, лишили его отваги и желания смеяться. Нрав у него был веселый, и он уже давно свыкся с трудностями. И еще он любил Лею.
Прогуливаясь вместе, они отыскивали самые живописные уголки Танжера. Это бывало по воскресеньям либо вечерами, когда Лея заканчивала работу у торговца золотом. Я сопровождал их. Со мной Лее было спокойнее. Я знаю всех полицейских Танжера — и тех, что ходят в гражданской одежде, и тех, что носят мундир, — и всегда мог предупредить Франсиско.
Сперва они шли на еврейское кладбище. Там, укрывшись под большими старыми деревьями или за полуразвалившимися надгробиями, они чувствовали себя в безопасности. Одно только печалило Лею — убогие нищие-евреи у ворот. Она всякий раз давала им милостыню. Потом они с Франсиско шли смотреть на порт и на море, видневшееся между кипарисами, или же она устраивалась подле него на развалинах крепостной стены. Этого ей вполне хватало для счастья.
Но Франсиско хотелось пойти куда-нибудь еще, в более веселое место. И однажды, когда ему подвернулась выгодная работа, он повел Лею, вопреки ее опасениям, в мавританскую кофейню, что находится на крыше старинного султанского дворца в касбе.
О друзья мои, вы знаете, какой восхитительный вид открывается оттуда: чудесный дворцовый сад, весь старый город и, наконец, Гибралтарский пролив видны как на ладони. По крыше гуляет благоуханный ветерок, пахнет чаем с мятой и крепким мавританским кофе. Там собираются мудрые старики арабы, они курят наргиле, поглаживая свои седые бороды.
Именно тогда, я уверен, Франсиско и Лея поняли, как они любят друг друга. Они прочитали это друг у друга в глазах. Был поздний вечер, такой тихий, теплый и безмятежный, что я забыл о своих переживаниях.
В другой раз они отправились в сад мандубии, где растут многовековые деревья и стоят в ряд бронзовые пушки. Их некогда велели отлить наши халифы, чтобы уничтожать неверных. Я показал Лее и Франсиско знаменитую пушку, сделанную Мансуром-отступником — французом, которого взяли в рабство и который потом принял мусульманскую веру и прославился на службе у султана. Но они слушали меня вполуха: там они впервые взялись за руки.
Как-то в воскресенье мы отправились в гроты Геркулеса — легендарные подземелья, где среди нагромождения скал плещутся воды океана и где, облепив стены, рабочие-арабы, как и их предшественники много веков назад, вырезают из мягкого камня жернова для помола зерна.
И смотрите, друзья мои, как всемогущий Аллах, когда есть на то его воля, скрещивает человеческие судьбы. В тот день, когда я был вместе с Франсиско и Леей в гротах Геркулеса, там находились еще госпожа Элен и Ноэл, молодой англичанин, который привез ее на своей яхте. И с ними были бравый офицер, начальник полиции, господин Буллерс, торговец золотом, и мой друг рыжеусый Флаэрти.
Он — единственный, кто нас заметил. Такая уж у него особенность: что бы он ни делал, он всегда начеку. Но я подал ему знак, чтоб он не привлекал к нам внимание. Из-за Леи я боялся встретиться с господином Буллерсом, но еще больше опасался шефа полиции — из-за Франсиско. И господин Флаэрти понял меня. Никто нас не видел. Впрочем, это неудивительно: они прихватили с собой много вина и все время разговаривали, громко смеялись, что-то кричали, госпожа Элен вела себя с Ноэлом довольно развязно. И все же я заметил, что им очень скучно вместе… А бедные преследуемые Франсиско и Лея были счастливы среди этих красот. Пусть они не понимали ни слова из того, что один говорил другому, — они жили друг для друга, а в этом всегдашняя причина радости, веселья и блаженства.