Африка
Шрифт:
Далее Ливингстон пересек озеро Дилоло и реку Касаи — великолепную реку стометровой ширины; лодки для переправы туземцы дали путешественнику бесплатно. Через несколько дней доктор добрался до Нжамби [124] , где у него стали вымогать выкуп — признак того, что вы приближаетесь к цивилизованной местности. Так как у доктора с собой были только инструменты для съемки маршрута да несколько одеял, Ливингстону приходилось вести долгие переговоры с туземцами; он их насилу убедил, что взять с него нечего.
124
Нжамби — один из князьков племени чибокве.
После многих приключений Ливингстон прибыл наконец в Кассандже — самую отдаленную от побережья Атлантики португальскую миссию. Первый встреченный им человек спросил у англичанина — что бы вы думали? паспорт! — и отвел к губернатору…
Губернатор оказался не таким формалистом, как его подчиненный, и встретил доблестного путешественника с распростертыми объятиями. Не спрашивая никаких документов, губернатор снабдил отряд всем необходимым.
Наконец 31 мая 1854 года желания Ливингстона исполнились и труды увенчались успехом. Он находился на побережье Атлантического океана, в Луанде, столице Анголы, то есть пересек южную часть Африканского континента с юга на северо-запад. Ливингстон прожил в португальской колонии несколько месяцев: с одной стороны, чтобы изучить город с окрестностями, с другой — поправить здоровье.
«Раньше, — пишет путешественник, — Сан-Паулу-ди-Луанда был значительным городом; теперь в нем не более двенадцати тысяч жителей, большая часть которых цветные. Следы былого величия видны до сих пор. Из двух самых красивых церквей города одна, построенная иезуитами, превращена в мастерскую, величественный интерьер другой служит хлевом для быков. Отлично сохранились три форта, много в городе и больших каменных домов — но почти все жилища туземцев построены из веток, обмазанных глиной. Повсюду в городе множество тенистых деревьев, и с моря Луанда выглядит весьма привлекательно.
Португальцы — опытные колонизаторы; у них достало здравого смысла не трогать общественное устройство туземцев и не обременять африканцев новыми законами. Некоторые туземные племена до сих пор сами управляют своими владениями. Например, вождь племени банго сохраняет титул сова, при нем действует племенной совет; народ ведет тот же образ жизни, что и до колонизации.
Местное общество состоит из лиц важных и не очень, которые имеют право носить обувь и называют себя «белыми» (хотя все они очень даже чернокожие), а прочих соплеменников — неграми. Эти привилегированные особы предоставляют заботу о пропитании женам, сами же проводят время, упиваясь тодди. Тодди — не что иное, как сок масличной пальмы; он безвреден и приятен на вкус, когда течет из дерева, но, перебродив несколько часов, ударяет в голову и часто доводит до преступления. Туземцы называют его «малова»; это «бич страны».
Двадцатого сентября 1854 года Ливингстон покинул Луанду и приблизительно той же дорогой вернулся в Линьянти. Он смог, однако, увидеть новые племена, нравы которых представляли особый интерес для такого исследователя, как наш доктор.
На берегу речки Тамба, к югу от земель чибокве, он встретил, например, туземцев, поразивших его цивилизованностью и кротким нравом.
«У жителей берегов Тамбы, — говорит Ливингстон в путевых записках, — кожа черная с оливковым оттенком. Зубы они подпиливают, чтобы стали острыми, и из-за этого улыбка женщин становится страшноватой — что-то вроде ухмылки аллигатора. Интересно, что дикари выказывают такое же разнообразие вкусов, как и цивилизованные люди. Одни туземцы увлеченно заняты своим туалетом; масло со старательно намазанных голов капает им на плечи, волосы с изысканнейшим щегольством закручены и заплетены, а одежда расшита какими-нибудь узорами. Другие с утра до вечера, а то и до глубокой ночи музицируют. Большинство музыкантов по бедности колки для инструментов делают не из железа, а из бамбука. Есть ли слушатели или нет — все равно музыканты играют. Иные туземцы выказывают нрав воинственный и не выходят из лачуг без лука со стрелами или ружья, украшенного лоскутами шкур всех убитых животных. Кто-то из соседей повсюду носит с собой клетку с певчими птицами, а некоторые женщины откармливают щенков (здесь едят собачатину).
Поселения туземцев обычно расположены в лесу, состоят из беспорядочно разбросанных лачуг темного дерева, окружены банановыми посадками, хлопковыми и табачными плантациями. У каждой хижины есть терраса, где сушат маниоковые [125] корни и муку. По стенам развешаны клетки с домашней птицей, на крыше стоят корзины, где куры несут яйца.
При въезде в деревню женщины и дети предлагают вам товары. Торгуясь, они трещат без умолку, но при заключении сделки вежливы и доброжелательны. Торговки настаивают, например, чтобы мои спутники обменяли на их муку говядину, заготовленную специально для продажи; в конце концов они остаются довольны крохотным кусочком мяса — думается, им нравится сам процесс торговли…»
125
Маниок — род растений семейства молочайных. В пищу употребляют корни растений.
Чтобы не погубить результаты исследований, путешественник вынужден был идти медленно. Через одиннадцать месяцев доктор и его отряд вернулись в Линьянти. Путешествие в Сан-Паулу-ди-Луанда длилось более двух лет, но доктора еще ожидали лошади, оставленные в Линьянти в 1853 году!
Повозку и остальные вещи Ливингстон также нашел в отличном состоянии. Всех жителей созвали послушать рассказ о его путешествии и присутствовать при вручении подарков, которые португальский губернатор и купцы из Сан-Паулу-ди-Луанда поручили передать Секелету. Ливингстон объяснил, что дары белых — свидетельство дружбы и намерения торговать с макололо.
«Дары, — рассказывает доктор, — вызвали бурю восторга. Когда на следующее утро Секелету появился в церкви в полковничьем мундире, все больше смотрели на него, чем слушали мою проповедь. Впрочем, макололо так добры и так трогательно относятся ко мне, что я закрываю глаза на их рассеянность в церкви».
Открыв дикарям из дебрей Южной Африки дорогу к европейским поселениям на побережье Атлантики — дорогу для торговли с туземцами, — Ливингстон задумал проложить для них путь и к восточному берегу материка.
Два пути лежали перед ним — путь к Занзибару и путь по Замбези. Дорога на Занзибар была, пожалуй, легче благодаря мирному и доброжелательному характеру местных жителей, тогда как на Замбези жили воинственные племена, смертельно враждовавшие порой с макололо.
Но Замбези — тот крупный водный путь, который в состоянии связать центральные области с восточным побережьем. Поэтому Ливингстон отправился вдоль по реке, левым берегом. Он полагал, что Тете — самая дальняя португальская станция — находится именно на этом берегу. Позже оказалось, что это не так — географ, составлявший карту, по которой Ливингстон намечал маршрут, ошибся.
Приняв решение, доктор покинул Линьянти 3 ноября 1855 года; с ним шли Секелету и еще около двухсот человек.
Вся племенная знать вызвалась сопровождать путешественников. Впрочем, они и кормились за счет вождя, который на каждой остановке пополнял стада. И о Ливингстоне — со дня его возвращения до самого дня расставания — вождь заботился с неоскудевающей щедростью.
Десять дней отряд шел вниз по Замбези — то на лодках, то берегом. Потом пришлось отклониться от реки на северо-запад, чтобы обойти неприступные горы, перегородившие ее в этом месте; из-за них Замбези некогда разливалась по равнине огромным озером. Позже какой-то геологический катаклизм разломил здесь землю и открыл водам узкий, обрывистый путь на восток. Замбези с ужасным грохотом устремилась в бездонную пропасть, скатываясь в извилистую расселину, которая дальше становится ее руслом. Макололо называют этот водопад Моси-оа-тунья [126] .
126
«Здесь пар издает шум» (на языке народности макололо).