Африканский Кожаный чулок (др. изд.)
Шрифт:
Но замок этот горит: слишком велико число врагов. Огонь, огонь! Горят все деревни кругом. Небо покрыто алым заревом, небо пылает огнем. И земля в огне, она красная… красная от крови.
О, мы умираем, умираем! Вот прилетели зловещие птицы — вот они ближе, ближе!
Смерть темна, нас окружает мрак. Но с нами Кассонго! Кассонго, любимец Фиду-Мукулло, великого, доброго духа. И Кассонго унесет нас, он проведет нас через мрак, проведет к морю духов. Солнце сияет… Мы выплываем из волн… Кассонго… Кассонго!..
Негритянка пробормотала еще какие-то невнятные слова, которые нельзя было разобрать. Она стала танцевать вместе с другими, но затем вдруг упала без чувств на землю.
Белая Борода наблюдал за этим диким
Араба Сагорро и вангванов, которые, судя по их имени, принадлежали к магометанской религии, он не мог склонить на свою сторону, а также и варвары в деревнях Конго наверное остались бы глухи к его словам. Но ему хотелось, чтобы Черный замок служил для местного населения поучительным примером. Завтра был день, которому он давно уже радовался — сочельник, и он решил устроить елку с подарками для своих людей, чтобы сильнее запечатлеть в их памяти этот великий день, можно было рассказать им кое-что из религии любви. Том и Мета были посвящены в тайну и тоже ожидали, что великий праздник произведет сильное впечатление на балубов и гауссов. Сам Белая Борода еще недавно думал, что торжественный день окажет влияние и на Сагорро, почему и приглашал того на вечер. Но теперь праздник любви был расстроен, и приходилось праздновать рождественский сочельник среди враждебно настроенного населения. Потерял ли он от этого в своей прелести? Нет, для Белой Бороды он и теперь не утратил ничего в своей чистоте. Ведь охотник был борцом за правое дело и мог смотреть на зажженные восковые свечи рождественского дерева тем же спокойным взглядом, полным слез, каким смотрели бы на них храбрые воины, отбившие от своей крепости неприятеля, намеревавшегося напасть на их землю с целью грабежа. Ведь святость этого праздника может нарушаться только нечистыми, дурными мыслями: одно чистое сердце может находить в нем настоящую отраду. А Белая Борода был даже на войне благороден и честен.
Оставив танцевавших балубов, он вошел в свой дом, чтобы сделать последние распоряжения на завтрашний день. Здесь, в большой столовой, Том уже поставил рождественское дерево. Это была не елка, а крепкое кофейное деревцо, которое Мета как раз теперь украшала. Само собой разумеется, золоченых орехов, яблок и всяких пестрых сахарных вещиц на нем не было, и все украшение состояло из стеклянных бус и нескольких стеариновых свечей, пожертвованных Белой Бородой для этого торжественного случая.
Поздно ночью Белая Борода отпустил спать своих верных помощников; на другое утро он хотел сам отыскать подарки своим гауссам и балубам.
Святой вечер наступил. Сагорро не забыл обещания, но прислал гонца с извинением, что не может прийти, так как сегодня негры собираются назначить нового знахаря, и деревни переполнены воинами; он должен быть настороже, так как некоторые из дикарей уже подкрадывались к его лагерю, чтобы, как он полагал, похитить пленных для своего гнусного пиршества.
Итак, раздача подарков должна была происходить без гостей, и Белая Борода даже радовался тому, что араб не пришел: они будут, по крайней мере, справлять этот день только в своей семье.
Солнце склонялось к западу. Люди оживленно бегали и суетились, кончая последние дела перед праздником. На всех лицах сияло радостное ожидание. Пускай себе в священной роще дикари убивают друг друга — здесь предстояло празднество совсем другого рода. Немало было дела сегодня и поварам, так как готовились особенно вкусные блюда, и балубы с нетерпением поджидали у своего очага старую Тумбу, которая должна была принести к празднику пару молодых крокодилов из своего пруда. Когда она, несмотря на позднее время, все еще не возвращалась, двое балубов отправились на берег, но не нашли там Тумбы и вернулись с известием, что деревня битком набита воинами и что их не пустили туда, когда они хотели узнать, куда девалась Тумба. Услышав об этом. Мета первая стала беспокоиться о том, не случилось ли какой беды с ее матерью. Она пошла к Белой Бороде и просила его послать Тома с несколькими гауссами в деревню. Белая Борода тоже был неспокоен: исчезновение старухи как раз в этот вечер было подозрительно. Он вспомнил слова Сагорро, что негры высматривали себе пленных, чтобы заколоть во время ночной оргии. Хотел ли Сагорро предупредить его об опасности? Он задумался об этом и, зная хорошо араба, пришел к заключению, что тот просто хотел посмеяться над ним. Сагорро, очевидно, уже знал, что старую Тумбу поймали эти людоеды, чтобы заколоть ее в жертву своему чудовищному богу, и по-своему извещал об этом Белую Бороду. Если только это предположение было верно, то нельзя было терять ни минуты, чтобы спасти негритянку, иначе могло быть уже поздно.
Тихая, святая ночь! Она спускалась уже на землю, бросая на нее свои таинственные тени. Там, далеко-далеко на севере, пели уже псалмы в церквах и в каждом доме, и сердца всех людей, как богатых, так и бедных, как высоких по положению, так и самых ничтожных, отогревались в лучах великой любви. В этот день вспоминали о бедных, дарили вдовам и сиротам подарки; даже в тюрьмы проникал свет рождественской елки, внося туда свое облагораживающее и примиряющее с жизнью действие. Белой Бороде хотелось испытать действие этих неотразимых чар святой любви на горстке людей, еще так глубоко погрязших в язычестве и грубых нравах. То зерно добра, которое западет им сегодня в душу, принесет свои плоды впоследствии, как он полагал. Но ему не давали покоя, его лучшие намерения встречали непреодолимые препятствия, и вместо мирного и всепрощающего настроения приходилось действовать силой.
Святая ночь! Здесь она осквернялась отвратительнейшим праздником, какой только когда-либо совершался на земле. В священной роще собирались участники пиршества, чтобы закалывать своих ближних! И эта жертва заклания взята была среди его людей. Бедная Тумба! Слова любви должны были проникнуть сегодня в твое сердце и рассеять твое суеверие. Перед твоими духовными очами должен был раскрыться новый мир, полный добродетели и милосердия, — а между тем тебя заковали в цепи, тебя поволокли на заклание; тебя встретит там дикий, радостный вой, — и ты умрешь, содрогаясь перед людьми!
Такой ужас в эту тихую, святую ночь! Все в Белой Бороде возмущалось против этого. Он не допустит, чтобы совершился этот невероятный поступок, он поставит все на карту, и даже если от этого будет зависеть успех всей его экспедиции, всего трудного дела, которому он посвятил свою жизнь, он не остановится ни перед чем, а скорее сам погибнет, спасая несчастную женщину!
Он послал Тома и Майгазин-баки в деревню, чтобы потребовать выдачи Тумбы.
— Ее нет здесь! — насмешливо кричали дикари.
— Обыщите деревню! — издевался Абед. — Боюсь только, что вы напрасно потеряете время!
— Смотрите, вожди отправились уже в священную рощу, чтобы принести жертву фетишу. Теперь не время думать о какой-то балубской женщине.
Посланные вернулись ни с чем, как это и предвидел Белая Борода.
— Господин, — сказал Том, — деревня кишит воинами, танцующими дикие танцы.
— Вангваны тоже подкреплены свежими силами, и мне кажется, что я почти точно видел среди них Сагорро.
— Том, — спросил его Белая Борода. — Знаешь ли ты, где Тумба?