Афродита из Корал-Бэй
Шрифт:
– Ваш интерес коммерческий?
Он сощурился сильнее.
– Почему вас это так волнует?
– Мне просто надо знать, чем ограничиться в нашем туре. Вы журналист? Ученый? Вы не похожи на туриста. Значит, остается корпоративный интерес.
Он снова оглядел горизонт.
– Скажем так: у меня живой интерес к этой местности. И к рифу.
С информацией негусто. Ясно, что из обладателя прямых плеч и синих глаз больше ничего не выудить.
– Ну, тогда я думаю, что нам следует начать с самого южного конца Морского парка, – сказала Мила, – и продолжить путь к северу. Вы умеете плавать?
Он
– Я капитан команды пловцов.
Ну конечно, кем ему еще быть.
В другом случае Мила приподняла бы солнцезащитные очки на лоб, чтобы встретиться глазами с клиентом и начать трудный переход от чужака к знакомому. Но от глаз Ричарда Гранди исходил холод и преобразовывался в модуляцию из пяти звуков, гармонично перетекающих один в другой, и каждый звук олицетворял пять разных вещей сразу. Но она не собиралась полностью отдаваться его музыке – сначала ей нужно лучше узнать этого мужчину. Поэтому очки на лоб она не сдвинула.
– Если вы хотите услышать, как звучит риф, вам придется добраться до него.
– Услышать? – Бровь у него опять полезла вверх. – Это что, чрезмерно шумно?
Мила улыбнулась. Ей еще предстоит встретить кого-то, кто смог бы воспринимать голос кораллов, как она.
– Вы все поймете, когда доберетесь туда. Ваша машина или моя?
– Думаю, что ваша, – ответил он.
– Тогда пошли, – деловым тоном продолжила она. – Я расскажу вам по пути о Нэнси-Пойнт. Это место получило свое название в честь Нэнси Досон…
Рич был уверен, что знает все, что положено знать о Нэнси Досон, – в конце концов, истории о своей прабабушке он выучил наизусть с детства. Но в историях из его детства говорилось не о ее любви к этой земле, а о ее стойкости и силе духа, способности противостоять бедствиям. Именно эти качества отец хотел воспитать в своем сыне и наследнике. Земля – за исключением прибыли, которую она может принести «Весткорпорейшн» – это на втором месте. И даже не на втором.
Не получится прекратить рассказ этой стройной, гибкой молодой женщины, не признавшись в том, что у него за семья.
– Сто пятьдесят лет Досоны арендовали всю землю, которую вы видите до горизонта, – сказала Мила, отвернувшись от океана и глядя на восток. – Вы можете проехать два часа и все еще будете на землях фермы Уорду.
– Здорово, – буркнул он. Он точно знает размеры Уорду и знает, какой доход приносит каждый из десяти тысяч квадратных километров. И сколько стоит эксплуатация каждого квадратного километра.
Миле Накано, очевидно, известно достаточно фактов, чтобы рассказать о его семье, но недостаточно, чтобы узнать его фамилию. Прабабушка Досон вышла замуж за старшего работника на ферме Джека Гранди, но оставила свою фамилию, поскольку в округе это было привычное и уважаемое имя. Местные жители знали отпрысков Джека и Нэнси как Досонов, а по закону они носили фамилию Гранди.
– Потомки Нэнси до сих пор управляют фермой. Ну, их доверенные лица.
Он посмотрел на нее:
– Доверенные лица?
– Сейчас семья обосновалась в городе. Мы их не видим.
– Управлять бизнесом дистанционно – это обычная практика в наши дни, – заявил он.
Мила обвела взглядом все вокруг и пробормотала:
– Будь эта земля моей, я бы никогда
Ему бы обидеться на ее замечание относительно его семьи. Но для нее он – случайный человек, и, наверное, так она говорила о Досонах с любым. И он не позволил себе обидеться.
– Вы родились здесь? – спросил он.
– И выросла здесь.
– А как давно ваша семья живет в этом районе?
– Сколько себя помню.
«Это значит… два десятилетия», – сообразил он.
– И тысячу лет до этого, – уточнила она.
У нее смуглая кожа. Такой бронзово-коричневый тон приобретается не только от работы на свежем воздухе.
– Вы из бейюнгу? [5]
Она прострелила его взглядом, и он понял, что рискует показать себя знатоком первых поселенцев австралийского Кораллового побережья. Это неминуемо приведет к вопросу, почему он интересуется историей этой области. А интересуется он потому, что ему необходимо изучить аспекты, связанные с охраной окружающей среды этого района. Он хотел в точности знать, с чем столкнется в будущем, где возникнут задержки и трудности.
5
Народность Западной Австралии.
– Это семья моей матери, – уточнила Мила.
– Но вы не только бейюнгу? Вы, кажется, сказали, что ваша фамилия Накано?
– Мой дед с отцовской стороны был японцем.
Рич вспомнил, что читал о том, какой получился культурный сплав, благодаря буму в торговле жемчугом.
– Это объясняет ваши черты, – произнес он, глядя на ее лицо.
Она покраснела и сказала, кажется, первое, что пришло ей в голову:
– Семья его жены приехала из Дублина – это лишь добавило сложностей.
Любопытно, что она считает свое национальное многообразие сложностью. В бизнесе многообразие – это сила. Первое, что он сделал после смерти отца, – это расширил инвестиции «Весткорпорейшн», чтобы не класть все яйца в одну корзину. Теперь «корзин» у него тридцать восемь.
– Что же дала вам ирландская бабушка? – Рич бросил взгляд на темные локоны Милы. – Ведь не рыжие волосы…
– У одного из моих братьев – рыжие. – Мила подняла очки на лоб. – Но у меня глаза бабушки.
Точно. Десять лет назад Рич впервые прыгнул с каната вниз с утеса. У него тогда сильно перехватило дыхание. И то же самое он ощутил сейчас, когда густые темные ресницы Милы затрепетали, и он увидел классические кельтские зеленые глаза. Возможно, в них самих и не было ничего особенно примечательного, но в сочетании с гладкой смуглой кожей это выглядело на редкость поразительно. Предки Милы определенно оставили завораживающее генетическое наследство.
Он едва нашел силы, чтобы выговорить:
– Вы – ходячая реклама культурного многообразия.
Кофейного цвета щеки потемнели – неужели от обиды? Она отвернулась и пробормотала:
– Здешние богатства земли и моря всегда притягивали людей со всех частей света. Я – конечный результат.
Когда они подошли к ее автомобилю с логотипами госслужбы, он спросил:
– Вы поэтому остались здесь? Из-за этих богатств?
Открыв дверцу, она села, не стряхнув песок с длинных ног.